Путешествие туда и сюда

На моё скептическое фырканье Браги пояснил, что здесь слишком ценят права человека, а потому дать кому-то в рыло нельзя. Для того, собственно, асы и спускаются на грешную землю. Ну, или у себя на пиру могут иногда подраться, если уж совсем припечёт.

Ещё бард показал нам странный музей, в котором я всё-таки вернулся к своему мнению о психическом здоровье местных обитателей. Здесь были выставлены странные экспонаты – перекрученные стальные прутья, медная горка, своими очертаниями напомнившая мне продукты жизнедеятельности Тишки, и прочие вещи, именуемые по непонятным причинам произведениями искусства. Вышеназванные продукты жизнедеятельности, кстати, тут тоже были представлены. Не скажу точно, чьи именно. Окаменевшие, но всё ещё опознаваемые. На табличке рядом присутствовала надпись на местном языке. Браги перевёл её как «инсталляция жизнь ради жизни».

– Жизнь из дерьма, или жизнь как дерьмо, – вполголоса промурлыкал Аркадий Петрович, а Антуан фыркнул и сказал:

– Да у нас в Москве тоже периодически такое выставляют. Говорят, когда-то оно было просто нарасхват. За миллионы с аукционов продавали.

– А у нас на улицах зачастую просто валяется, – я почесал макушку. – Вот вернусь, надо будет батюшке сказать. Может, продадим чего для пополнения казны.

– Послушай, Браги, – обратился к асу Антуан Пустопорожний. – А почему, всё-таки, Один не торопится устанавливать дипломатические отношения с нашими городами?

Бард залился раскатистым хохотом. Мы непонимающе глядели то на него, то друг на друга, а он всё никак не унимался.

– Ну, насмешил, – вытирая слёзы, проговорил он наконец. – Дипломатические отношения? Это что же, кто-то из асов, кого не жалко, должен торчать где-нибудь в Архангеле и периодически встречаться с местными шишками, пить это ваше отвратительное шампанское и носить фрак?

– Ну, фрак вовсе не обязателен, – смутился блогер. – Дипломатия нужна не для тусовок под шампусик, а для установления добрососедских отношений.

– Добрососедских? – в очередной раз хохотнул Браги. – Соседи могут быть добры друг к другу лишь в том случае, когда отношения их ограничиваются маханием ручкой с другой стороны бурной реки. А если у них, упаси Один, общий забор, то ссора, а то и война просто неизбежны. Сейчас нам с вами делить нечего. Кому надо, о нас знает, остальным ни к чему.

– Знают? – искренне удивился Антуан.

– Вообще-то, на острове, где я встретил асов, была делегация из Петербурга, – напомнил я. – Так что питерская элита точно в курсе.

– И катается на игрища за народные деньги, – зло процедил Аркадий Петрович, вспомнив, видимо, что у него свои счёты с властью, пусть и прошлой.

– Да не, – отмахнулся ас. – Нету у народа никаких денег.

Потом я остановился у витрины с разнообразной аппетитно выглядевшей выпечкой. Вспомнил торт Василисы и рассказ о пищевых 3Д-принтерах.

– Даже не смотри, – Браги хлопнул меня по плечу и увлёк за собой. – Это не пища настоящих мужчин. Мы, асы, знаем толк в еде. Жрать нужно только то, в чём текла кровь.

– Кстати, не пора ли нам перекусить? – потёр руки Антуан.

– Сейчас покажу вам достойное заведение, – тут же с готовностью кивнул наш провожатый. – Там подают лучшие стейки.

– А разве не все в Асгарде асы? – удивился я, заметив выходившую из кондитерской лавки пару седовласых мужчин в лоснящихся пиджаках.

– Конечно, нет! – рявкнул бард. – Но мы, как я вам уже говорил, ценим каждую личность, – он проводил посетителей кондитерской презрительным взглядом и тихо процедил: – Хоть и хочется иногда кое-кого в землю вбить по уши.

– А кто же тогда все остальные? – уточнил я.

– Да тут кого только нет, – уже вполне дружелюбно ответил Браги. – Ваны, гоблины, шведы, тролли, датчане, не к ночи будут помянуты, беженцы, европейцы, афроевропейцы, турсы, норны, даже люди иногда встречаются.

– А кто были те мелкие существа на площади? – вспомнил я.

А Аркадий Петрович уточнил:

– Они на наш драккар с чего-то наскакивать стали. Не знаю, чего хотели. Попрыгали вокруг и исчезли так же внезапно, как и появились.

– А, это как раз тролли, – протянул ас.

– Но разве тролли не должны быть огромными и каменными? – я нахмурился, вспоминая всё, что знал об этих существах.

– Это другие тролли. И у них здесь сильный профсоюз.

– Чего? – хором удивились мы с Антуаном.

– Они думают, что следят здесь за порядком, – пояснил Браги. – Видимо, ваш драккар приземлился в неположенном с их точки зрения месте. Потом они, конечно, догадались связаться с асами и разузнали, что вы гости самого владыки, а потому и отвалили.

Тут мы подошли к тёмному помещению, стилизованному под деревянную избу. На вывеске, висящей на ржавых скрипучих цепях, красовалась голова хряка, а под ней скрестились в дуэльном экстазе нож и двузубая вилка.

На входе стоял грозного вида чернокожий человек с узорной татуировкой на щеке. К моему удивлению, он категорически отказался нас пускать. Браги ругался с ним на своём непонятном языке, но страж оказался несгибаем, оперируя лишь одним доводом, в котором мне послышалось сходство со словом «куры». Судя по всему, решил я, что в данный трактир не завезли кур, которыми почему-то хотел угостить нас бард. Ну и напрасно, потому как я бы согласился и на свинину.

Вдруг из тёмной глубины заведения донёсся знакомый голос. Несколько слов, и недовольный страж отступил в сторону, пропуская нас внутрь.

А потом мы попали в тёплые дружеские объятия Тора, Тюра и пятёрки валькирий. Нас тут же принялись потчевать пивом и мясом. Тюр сказал, что сам только что задавил этого вепря голыми руками. Точнее, одной. Стальной.

10

Я вернулся в свою комнату лишь через четыре часа, пребывая в состоянии весёлом и пьяном. Чуть пританцовывая в попытках сохранить равновесие, я открыл дверь. Тут же зажёгся мягкий свет, заливая всю комнату.

– Допился, – пробормотал я, увидев развалившегося на моей кровати маленького белого бегемота, вроде тех, что я видел в познавательной книжке «моя первая энциклопедия». – Ну, здравствуй, белочка. Какая-то ты упитанная.

Существо тут же встало, забралось на подушку (видимо, чтобы казаться повыше) и упёрло передние лапы в толстые бока.

– Ну, и кто же это тут у нас припёрся?! – воскликнул бегемот писклявым голоском и тоном, предполагавшим мою доказанную вину в неведомом преступлении. – Что это за тип, который ведёт себя, будто какой-нибудь герцог?!

Герцог? Это, кажется, брат короля, если мне не изменяет память? Так меня ещё не называли. Хотя, меня только Василиса и называла. Принцем. А вообще-то…

– Вообще-то, я царевич, – смущённо поправил я и протянул к существу раскрытую ладонь правой руки. – Иван царевич.

На упитанной морде бегемота отразилась целая гамма чувств. Прошли не менее десяти секунд, прежде чем он протянул навстречу свою лапку и несильно шлёпнул по моей ладони.

– Тролль, – представился он и, увидев недоверие на моём лице, добавил: – Муми-тролль.

– А, болел, – понимающе кивнул я.

Видимо, моё предположение оскорбило гостя.

– Ничего я не болел, неуч! – пропищало существо. – Просто муми это муми, а не просто какие-то глупые булыжники. Мы умнее не только наших камнеголовых родственничков, но и вас, голых обезьян! Мы с древних времён храним дома больших и бестолковых существ. Тупые асы без нас уже давно бы утонули в грязи, да ещё и поломали всё вокруг.

– Погоди, – нахмурился я. – Вы – что-то вроде наших домовых?

– Домовые?! – фыркнул Муми-тролль, вложив в это слово столько презрения, сколько ну никак не могло уместиться в его маленьком, хоть и упитанном, тельце. – Что могут эти бирюки? Ну, один-то дом, может, домовой и потянет. Но чтобы следить за порядком в Асгарде, нужен профсоюз! Ещё сотни лет назад классик так и сказал: «Друзья, прекрасен наш профсоюз!».

– Не читал, – пожал плечами я и, зевнув, присел рядом с ним. – Я как-то больше по научпопу. Стихи, правда, тоже люблю.

– Какую-такую попу? – бегемот озадаченно посмотрел на меня, шевеля при этом кончиками ушей. – Ты что, на Радужном мосту перекатался?