Истинная история царевны-лягушки. Оптимистический постапокалипсис

После были боярские дети и дворяне. Конечно, и экстремалы наши. Утырку выпала танцовщица из бара с Шереметевской свалки. Возможно, не вполне слепой случай. Закидон же нервно хихикнул, увидев свой выбор. Это была огромная тётка, шириной похожая на нашу кухарку, но ростом, пожалуй, со Степена, а то и выше.

– Вера, глава кожевенной гильдии! – продекламировал Сафон.

– Хана Закидону! – съехидничал Гаврила Отрыжкин, и зал взорвался хохотом.

– Пацаны, вечером все ко мне на поминки в «Скрипучую телегу»! – прокричал Закидон, тоже загоготал и пошёл на двор запускать свою роковую стрелу. Почти все, забыв про меня, отправились за ним.

– Ну, сынок, ты уже взрослый. Твой черёд судьбу пытать, – промолвил царь.

– Выбрал кого? – тихо спросил Кулиб. Не успел я ответить, как началось мельтешение картинок. Кулиб недоумённо уставился на свои руки. – Я ничего не делал, – обалдело пробормотал он. Вскоре мельтешение закончилось, и на экране я увидел знакомую немытую физиономию.

– Василиса, сирота, – неуверенно прочитал Сафон, оглянувшись на уставившегося в экран царя.

– Сбой какой-то, – пролепетал Кулиб, щёлкая по клавиатуре.

Немытая физиономия хлюпнула носом, сопливый пузырь из левой ноздри лопнул и картинка исчезла.

В смятенье чувств я вышел во двор. Добры молодцы уже вовсю запускали стрелы. Кое-кто уже и за невестой отправился, кто в одиночку, а кто с друзьями. Повсюду слышались смех, дружеская перебранка, разухабистые и распохабистые частушки.

– Эх, пропадай, головушка! – я тоже наложил стрелу, натянул тетиву и запустил свою судьбинушку на ближайшие два годка в небо.

Вопреки ожиданиям она вовсе не повернула в сторону Шереметевской свалки. Стрела взяла курс на запад, к Тараканьему лесу, и быстро скрылась из виду.

– Вот свезло так свезло, – пробормотал я и снова вернулся к Кулибу.

– Что случилось? Аль тетива порвалась? – ухмыльнулся техник.

– Глянь, где моя стрела. Что-то больно резво она рванула к Тараканьему лесу.

– Да? – удивился Кулиб. – Интересно, что она там забыла.

Он имел в виду, конечно, не стрелу, а Василису-сироту. Было чему удивиться. Во-первых, место опасное, никто туда просто так не ходит. Во-вторых, камер там нет. Совершенно не понятно, как система выбрала не находящееся под наблюдением существо.

– И правда, в лесу, – Кулиб проверил местоположение стрелы, – Сейчас карту распечатаю. Только не ездил бы ты туда один.

– Да кто сейчас со мной поедет? Все за невестами отправились, – вздохнул я. – Ничего, вдвоём с Ницше справимся как-нибудь.

– Да уж. Тот ещё помощник, – Кулиб оторвал от рулона кусок с распечатанной картой. – Похоже, болото. Странно это всё…

– Ладно уж. Если завтра к утру не вернусь – скажи отцу, пусть поиски организует что ли, – я открыл дверь и отправился на конюшню.

6. Ницше неторопливо трусил по пыльной дороге. Каркали вороны, предвещая беду. Никогда не верил предсказаниям пернатых воровок. Однако на сердце было неспокойно. Тараканий лес – гиблое место. После Последней войны там развелись очень опасные твари. Гигантские тараканы, в честь которых лес получил своё название, из них не самые страшные. И даже не самые противные.

Я, конечно, немного подготовился. Но, тем не менее, поездка не обещала быть лёгкой. Дабы скоротать время, я фальшиво напевал песню:

Чёрный ворон, что ты вьёшься

Над дурною головой

Прочь лети или нарвёшься

Первый камень будет твой

Я достал свою рогатку

Положил в неё кирпич

Ты получишь по сопатке

Подстрелю тебя как дичь

Тараканий лес встретил меня гнетущей тишиной, резким плесневым запахом и кислотным цветом листвы. Ницше с философским спокойствием вышагивал по заросшей дорожке. Тишина напрягала, запах нервировал. Я даже сначала раз пять чихнул. От ярких и самых неожиданных красок листвы и стволов слегка кружилась голова. Но пока всё шло хорошо.

Вдруг сверху раздался шорох. Ницше резво отскочил влево, и на то место, где мы только что стояли, свалился огромный таракан.

– Отведай тапка богатырского! – завопил я и опустил промеж длиннющих усов булаву.

Хрустнул хитиновый панцирь, брызнула белёсая жидкость и мерзкая тварь, дёрнув лапищами, перевернулась кверху пузиком.

– С меня морковка, дружище! – я погладил ослика между ушей. – Самая сладкая!

Ницше кивнул, потом покосился куда-то за спину и, испуганно выпучив глаза, а возможно даже икнув, понёсся вперёд.

– Куда? – не понял я. Но, оглянувшись, одобрил: – Скорее!

Сзади накатывался комок из грязно-бурой шерсти, когтей и усиков. Крысы накинулись на тушку убитого таракана и облепили её со всех сторон.

– Хороший у ребят аппетит…

– Йа-йа! – Ницше был полностью со мной согласен.

– Сверимся с картой. Куда теперь? Что-то я слегка растерялся, – повертев распечатку Кулиба, я задумался. И тут не так далеко раздался знакомый голос.

– Прочь, окаянные! Отдай, кокошник, склизь болотная! Куда язык суёшь?! – раздался странный звук, нечто среднее между рыком и кваканьем.

– Похоже, мы её нашли. Вперёд, Ницше! – я похлопал ослика по боку.

Он чуть быстрее, чем неспешно, пошёл на крик. Вскоре под его копытами захлюпало, и этот философ, недолго думая, сделал несколько шагов назад, на сухое место. А потом просто сел на пятую точку, ссадив меня в фиолетовую траву.

– Спасибо, что не в лужу! Ты настоящий друг!

Но Ницше не понял моей иронии. И, вроде как поторапливая меня, вновь произнёс своё коронное «Йа-йа».

– Жди здесь! – повелел я сурово и пошлёпал в сторону болота.

Когда я выбежал на небольшую полянку, окружённую со всех сторон водой, там творилось полное безобразие. Моя недавняя знакомая, а теперь невеста, разгоняла наседавших на неё огромных, с телёнка, лягушек. Она не без успеха отмахивалась своей дорожной сумой. Судя по тому, как разлетались в стороны получившие в лоб земноводные, внутри было что-то очень тяжёлое. Одна из тварей плавала неподалёку кверху брюхом, покачиваясь на волнах. Другая лягушка, точно коза на привязи, нарезала в паре шагов круги, пришпиленная сучком сквозь язык.

– Держись, эта… как тебя там… Васька, уже бегу! – воскликнул я и в три прыжка одолел разделявшее нас расстояние. Чудом увернувшись от просвистевшей рядом сумищи, я огрел пытавшуюся встать лягушку палицей, размозжив ей голову.