Все грани осени

Их попросили удалиться. Возмущенный врач носился с пани Магдаленой так, словно они чуть не зарезали его любимую дойную корову. Они убрали аппаратуру. У всех было ощущение провала. Матвей Шумякин непременно хотел поснимать еще здание, двор и какие-то общие планы, ему дали на это полчаса. Андрей Юрьевич с серым лицом сидел в машине, отказавшись от предлагаемых ему Яной Львовной врачебных процедур. Она готова была их оплатить.

Пан Йожик уже выезжал из ворот пансионата, когда ей вдруг пришло в голову остаться здесь самой, чтобы с помощью Ленарда записать несколько устных интервью с лечащим медперсоналом для закадрового текста. В этот момент их нагнал санитар и сообщил, что пани Магдалена очнулась и зовет «главную русскую» на «важный разговор», несмотря на активные протесты главврача. Они уехали без нее. Ленард принялся вновь распаковывать свою аппаратуру. Когда он вошел в комнату пани Магдалены, Яна Львовна сидела перед инвалидной коляской на корточках и держала в своих руках руку пани Магдалены, нежно поглаживая ее старую морщинистую холодную как лед клешню.

II

На обед была подана запеченная свиная рулька, по-местному «вепрево колено», с тушеной капустой. Их наемная кухарка Лэнка продолжала творить для них свои чешские чудеса. Сначала она долго варила свиную ногу в пиве с водой. Опускала ее бережно в уже кипящий раствор, чтобы все вкусные соки остались внутри самой ножки, а не ушли в бульон. Чтобы придать золотистый цвет мясу, опустила в бульон две неочищенные луковицы в шелухе. Чтобы добиться при запекании румяной хрустящей корочки, смешала бульон с медом и приготовила медовую глазурь, которой каждые пять минут щедро смазывала рульку, открывая раскаленную духовку. Поставила на стол хрен и горчицу, много свежих овощей. Пригласила к столу. У нее был звонкий приятный голос. По-русски она совсем не говорила.

– Как я без этого до сих пор жил? – восклицал восхищенный неземным вкусом Мотя. – За это не жалко и умереть! Нужно срочно жениться на Ленке и остаться тут навсегда. А что, все при ней. Как планчик? Небось, она не станет запрещать мне маленький глоточек пива к обеду, как Яна.

– Только после съемок! – строго сказала с набитым ртом Настя. – К чему такая срочность? Закончишь фильм, – женись на ком хочешь. Тебе не привыкать.

После обеда она уединилась в своей комнате с планшетом. Делать было нечего. День пропадал, съемочная группа была как на иголках. Все ждали Млинскую. Потом в дверь тихо постучал Костик.

– Все графоманишь? – сочувственно спросил он, осторожно садясь к ней на широкую двуспальную кровать, которую она делила с Яной Львовной.

– Читаю.

– Что?

– Книгу.

– А-ха-ха! Уже можно смеяться?

– Если тебе лень, я могу посмеяться вместо тебя. А читаю американское учебное пособие «Как написать сценарий на миллион долларов и выгодно продать его в Голливуд».

– Сказка, что ли?

– Да. На шестьсот страниц.

– А нет учебника «Как всего за одну неделю и за тысячу долларов снять настоящий мировой блокбастер»?

– Не знаю. Загугли. Но я и без Гугла могу сказать тебе, как это сделать.

– Как?

– Купить хороший сценарий за миллион долларов, тогда получится.

Каждый кулик свою работу хвалит, хотел сострить Костик, но промолчал. Она была права. Он знал это. Театр начинается с вешалки, кино – со сценария. Или с хорошего сценария.

– А у тебя уже есть такой сценарий? – небрежно поинтересовался он. Она хитро улыбнулась.

– Скоро будет. Не все сразу, это тебе не документальное кино!

– Ну вот, когда будет, тогда и поговорим.

– Ой, Костик, только не с тобой! Тебе, чтобы снять блокбастер за тысячу долларов, еще нужно за сто тысяч камеру купить.

Крыть было нечем. Но можно было уколоть.

– Допишешь, а дальше что? Утопишься в море других сценариев?

– Марк все устроит, – рассеяно пробормотала Настя, вновь утыкаясь носом в планшет и всем своим видом показывая, что Костик ей уже неинтересен. Марк был генеральным продюсером их телевизионного канала. Марк все устроит, Марк обо всем позаботится. Это была ходячая поговорка в их среде. Но Костик понял, что она серьезно.

– Надеешься взять его голыми ногами?

Она снисходительно улыбнулась.

– Не надеюсь. Тут одних голых ног будет мало. Тут еще много чего голого нужно.

Он протянул руку и коснулся пальцем ее гладкого золотистого бедра. Оно было литое, упругое, теплое.

– Ты серьезно? – дрогнувшим голосом спросил он.

– Убери руку, – напряженно сказала она. – И вообще выброси эту мысль из головы.

– О’кей. Ты сегодня не в моем вкусе, – подчиняясь, кисло сообщил Костик. – Попробуй подкатить завтра. Только не забудь.

– Непременно. Вон дверь. Ноги – лучшее средство ухода.

– А сценарий про Андрея Юрьевича что ли?

Она не ответила. Костик вышел.

Во время их разговора Андрей Юрьевич и Мотя в гостиной пили кофе. Мотя, уткнувшись в блокнот, яростно вычеркивал из своих заметок какие-то пункты и добавлял новые. Его раздражал пустой день. Он был стреляный волк и понимал, что не все и не всегда в жизни складывается в их пользу, он привык к штурмовщине и халатности на работе, способен был нагнать сроки, работать с полной отдачей сверхурочно, но сейчас он еще и ревновал Яну Львовну. Дело близилось к вечеру, куда она исчезла?

– Видел я твое фото, старичок, – сказал он вдруг глухо, не поднимая головы. – Ну то, есенинское. У Яны в материалах. Гимнастерка там у тебя… не солдатская, что ли. Это ты кому хочешь заливай, только не мне. Ты же тут офицером служил! Ну, колись, Юрьич, пока никто не слышит.

Андрей Юрьевич молча кивнул. Неохота было врать в глаза, да и дело было давнее.

– В разведке?

– Нет. В штабе.

– Это все равно. Как узнали о твоих шашнях с местной, сразу взяли в оборот?

– Да, – вздохнул Андрей Юрьевич. – Скрутили в двадцать четыре часа и на десять лет в уссурийскую глушь служить отправили. «Прощай» сказать не дали, разрешили только записку передать. Время было такое. Кругом враги.

– Дураки! – сказал Мотя. – И ты, старый, дурак, если до сих пор так рассуждаешь.

– Ну, какой есть, – сухо, с достоинством ответил Андрей Юрьевич. – Я вам не навязывался.

– Не жалел что карьеру просрал?

– Не жалел.

– Такая, значит, была любовь?

Он отвел глаза и сказал: