Под небом прошедшего августа

А тут – заплатил какие-то копейки, и иди, парься и мойся на здоровье, не жалея воды, да еще и в компании односельчан, с кем можно потрепаться между делом, обсудить какие-то неотложные дела. Ну просто мужской клуб! Конечно же, и женщины мылись в этой бане, но, разумеется, в установленный день. Баня работала, если не ошибаюсь, несколько дней в неделю и успевала обслужить всех желающих. Я тоже помылся в ней пару раз, и остался вполне доволен.

Пар, правда, был очень влажным – он извлекался не из каменки, а из нескольких труб с просверленными в них отверстиями. Открыл вентиль, и пар, зашипев, засвистев, быстро начинал заполнять парилку густым горячим туманом, обволакивая тела моющихся и заставляя их обильно потеть и тем самым, через раскрывшиеся поры, очищать кожные покровы.

Как бы то ни было, но пятерыжцы очень любили свою баню. К сожалению, просуществовала она недолго: с перестройкой в 90-е годы совхоз «Железинский», четвертым отделением которого и был Пятерыжск, развалился, все производство свернулось, а вместе с ним сгинули и все объекты соцкультбыта: клуб, детский сад, даже магазины, что уж тут говорить про баню. И снова мои односельчане моются в своих банях или у соседей. Ну да это не беда. Главное – им есть, где помыться.

Следующий этап моей жизни, причем самый значительный, пришелся на Крайний Север. Я 22 года прожил в Эвенкии, куда уехал в 1989 году по приглашению газеты «Советская Эвенкия». Здесь, недалеко от Полярного круга, где морозы зимой достигают 60 градусов, а сама зима длится полгода, существует настоящий культ бани. Где еще в долгие зимние вечера отогреться душой и телом, как не в баньке? И потому в столице Эвенкии, поселке городского типа на пять с небольшим тысяч человек, где есть две коммунальные бани, еще «до кучи» – несколько десятков частных.

Обе общие бани (одна на берегу Тунгуски, другая у ручья Гремучий, между ними расстояние всего в несколько сот метров) имеют прекрасные парные, с сухим паром, который получаешь, подкидывая кипяток во вмурованные в печи обрезки здоровенных труб с раскаленными внутри добела камнями. Мы с женой попеременно ходили в обе эти бани. С собой обязательно брали чаек с брусникой, березовые веники покупали там.

Помню, как в первый год нашего пребывания в Эвенкии, в ноябре, когда уже ударили морозы за -40 (конкретно в тот день -48), мы со Светланой в очередную субботу пошли в ту баню, которая поменьше – на берегу ручья Гремучий. Оделись потеплей и – хруп, хруп, хруп по снегу, выдыхая клубы морозного пара, поспешили к ждущей нас, как мы думали, парной. Пришли, а там – замок висит, и записка: «Баня не работает». Почему – объяснений никаких. Что делать, идти домой, не помывшись? Но это было не в наших правилах, и мы потопали по этой жуткой стуже почти за километр на другой конец поселка, к Нижней Тунгуске, где располагалась центральная баня. И ничего, дошли, и хорошенько отогрелись в парной (каждый в своем отделении, конечно), помылись и, просветленные и чистые, вернулись домой.

Но мне все же больше нравились да и нравятся частные бани, в которых нет очередей, не надо толкаться локтями и прочими оголенными частями тела у кранов с холодной и горячей водой, и на полке в парной сам себе барин, и поддаешь пару, сколько тебе надо, а не прислушиваясь к пожеланиям соседей («Э,э, погоди, еще прежний пар не разошелся!). До сих пор добрым словом поминаю крошечную баньку у нашего редакционного водителя Володи Антипина, срубленную из лиственницы. Она у него скромненько устроилась среди огуречных и помидорных грядок в огороде, у крутого, сплошь поросшего лиственницей и кустарником склона над бормочущим внизу ручьем Гремучий, стекающим в приток Тунгуски – Кочечум.

Банька размером где-то всего три на два метра. Но все было при ней: и предбанник, и каменка, и полок, и запас березовых веников. А малые размеры помогали ей в суровые эвенкийские морозы быстрее нагреваться, и пар здесь был просто термоядерным – «аж уши в трубочку скручиваются!» говорят в таком случае. И всякий раз, когда Володя говорил, как бы между прочим, что вот, баньку собирается истопить, я тут же, тоже как бы между прочим, спрашивал его: а что, хватит ли у него пару еще на одну пару желающих попариться? И конечно, пару на нас хватало. И еще оставалось.

Построив новую, более просторную баню, буквально в десяти метрах от старой, Володя долго продолжал пользоваться прежней – видимо, и сам никак не хотел расставаться со старой, такой родной, обжитой, уютной, безотказной. А из новой он сделал… летнюю кухню!

Но чувствую, пора уже закругляться – ведь про баню, эту непременную спутницу жизни всякого чистоплотного человека, можно писать бесконечно. К сожалению, переехав в большой город, я практически лишился возможности регулярно посещать частные, да и вообще – даже коммунальные бани и обхожусь, как всякий горожанин, ванной и душем. Но это все не то, не то. И потому, как только оказываюсь в селе у кого-то из родных, непременно прошу истопить баньку. Да их и просить не надо: все они знают, что я большой любитель попариться. Или вернее будет сказать – профессионал!

Встреча одноклассников

С автовокзала областного центра Егор сразу поспешил в среднюю школу №7, в которой доучивался после своей деревенской восьмилетки. Тем более, что идти-то до нее нужно было всего пару кварталов. Рядом со школой, всего в сотне метров, жила и его тетка Варвара Петровна, у которой Егор квартировал эти два года, что учился здесь. И вот прошло уже десять лет, после того как их дружный одиннадцатый «б» после шумного выпускного вечера разбрелся кто куда.

Егор окончил зооветеринарный техникум в соседнем райцентре и вернулся ветврачом в свою родную Быковку. Работа ему нашлась тут же – бывший директор совхоза Петр Иванович Махонький на руинах хозяйства умудрился каким-то образом создать сельхозкооператив, куда и пригласил Егора в качестве ветврача.

Егор хорошо справлялся со своей работой: лечил и прививал от всяческих скотских хворей свиноматок и получаемый от них приплод, проводил всякие другие плановые ветеринарные мероприятия. Он женился на соседской дочери Ирине, работавшей секретарем в конторе, поухаживав за ней пару месяцев, и ему дали квартиру от сельхозкооператива в доме на двух хозяев. Егор обзавелся детьми и собственным хозяйством, без которого жизнь на селе просто немыслима. И жизнь потекла своим чередом, в которой практически все время было занято работой на кооператив, хлопотами на собственном подворье, воспитанием двоих сыновей.

Бывших своих одноклассников он практически не видел, потому как почти безвылазно жил у себя в Быковке. Правда, когда бывал в городе по делам, пару раз заходил в школу, где и оставил бессменной директрисе Варваре Васильевне свои координаты (да они у него и не менялись, если не считать почти трех лет учебы в техникуме). По ним-то она и нашла Егора и известила его о затевающейся встрече их выпуска, на которую он оставил пару тысяч рублей, а теперь вот и сам пожаловал.

К тетке Егор решил зайти уже после вечера – заночевать-то все равно где-то придется. Он и так уже опаздывал – на часах было за шесть вечера, когда он подошел к знакомому двухэтажному зданию, обсаженному по периметру кудрявыми липами и разлапистыми тополями. И, похоже, опоздал он не один – к воротам школы подкатила крутая черная иномарка в сопровождении другой, поскромнее, но тоже черной.