Когда грибы цветут… Юмор и фантастика

– Не надо приставать! Не надо! Я не поеду с вами! – закричал я, силясь перекрыть рокот двигателя. – Скажите только, сколько времени?

Шкипер приложил ладонь к уху:

– Чего?

– Этот рыбачок время спрашивает, – обиженно прокричал матрос.

– Полвторого, – рыкнул высунувшийся из рубки капитан.

– Спасибо, – вежливо сказал я. – Ехайте дальше.

…Бросив судно на произвол судьбы, они все втроем гнались за мной почти до самой деревни. Но потом опомнились и повернули обратно. Во-первых, родная деревня меня в обиду бы не дала. Во-вторых, непришвартованную «Зарю» могло унести течением без экипажа.

– Лучше больше нам не попадайся! – пригрозили мне на прощание речные волки. Нашли дурака. С тех пор, если мне надо было сплавать в соседний райцентр, я в своем садился только на «Ракету»…

Ибо не фиг!

В дверь позвонили. Пальчиков открыл. На пороге стоял полицейский с погонами старшего лейтенанта.

– Участковый уполномоченный Сергей Махмутко, – козырнул страж порядка. – Разрешите вопрос.

– Разрешаю, – сказал Пальчиков.

– Тут у вас во дворе ночью сняли колеса с машины гражданина Филикиди. Вы, случайно, не видели, кто это сделал?

– Нет, не видел. Я ночью, знаете ли, сплю, а не пялюсь в окна, как некоторые. И не сижу часами у подъезда…

– Это что за намеки? – послышался воинственный голос.

В прихожую, где вели содержательную беседу Пальчиков с полицейским Махмутко, вышла из гостиной Евлампия Аркадьевна, теща Пальчикова.

– Да ни на что я не намекаю, – тут же стушевался Пальчиков. – Просто говорю, в окна смотрят те, кому делать нечего. А в нашей семье все заняты. Так же, Евлампия Аркадьевна?

– А в чем, собственно дело? – пропустила ремарку зятя Евлампия Аркадьевна. – Ну, открутили колеса с машины этого прохиндея. А ты не ставь ее на газон!

– Так может, вы что-нибудь видели? – обрадовался старший лейтенант Махмутко, давно уже жаждущий стать капитаном. – Подождите, я сейчас блокнот вытащу.

– Нет, лично я этот момент каким-то образом пропустила, – с сожалением сказала Евлампия Аркадьевна. – Но что касается персоны самого Филикиди, этого, с позволения сказать, делового человека, у меня сведений накопилось столько, что, боюсь, вам вашего блокнотика не хватит.

– Да? А что такое? – заинтересованно спросил пока еще старший лейтенант Махмутко.

– А вот то! – таинственно сказала Евлампия Аркадьевна. – Впрочем, что же мы стоим здесь? Пройдемте-ка на кухню, молодой человек! Я вам поведаю некоторые подробности из жизни этого самого субъекта. Думаю, вам будет интересно.

И они нетерпеливо протопали мимо озадаченного Пальчикова на кухню и закрылись там.

В прихожую участковый уполномоченный вернулся не раньше чем через час. Он был бледен и взволнован, а глаза у него пылали праведным гневом.

– Ну, большое спасибо вам, – воодушевленно тряс он руку Евлампии Аркадьевне. – За наблюдательность и активную гражданскую позицию. А не то, что некоторые…

Участковый укоризненно посмотрел на Пальчикова и выкатился за дверь.

Слышно было, как почти уже капитан Махмутко ожесточенно затопал по лестнице вверх. К квартире того самого Филикиди.

– Что вы ему наговорили про человека, Евлампия Аркадьевна? – с некоторым недоумением, смешанным со страхом, спросил Пальчиков.

– Все, что знала, – мстительно заявила теща. – Ибо не фиг! А уж знаем я и мои подруги, молодой человек, очень много. В том числе и про вас! Уж поверьте мне.

– А я-то тут при чем? – стушевался Пальчиков.

– Ладно, ладно, вам пока не о чем беспокоиться, – утешающе сказала Евлампия Аркадьевна. – Вам еще ой как далеко до этого жулика Филикиди! Подумаешь, колеса у него открутили! А ты не ставь машину на газон!

Музон

«Бух-бух… Бух-бух-бух!», да «Дзинь-дзинь… Дзинь-ля-ля!». Мертвого поднимет, где уж тут живому заснуть.

Пенсионер Бурдынюк уже и звонил соседям снизу Куроедовым по телефону, и сам к ним приходил с просьбой сделать музыку потише, и участковому жаловался, да все без толку. Соседи только посмеивались над ним: «Давай, дед, к нам, мы и мочалку тебе подберем, и оттягиваться научим».

А вчера, когда Куроедовы, наконец, угомонились, он выждал для верности еще часок и в районе шести утра приступил к осуществлению мести. «Пусть-ка побудут в моей шкуре, авось, поймут чего!» – злорадно подумал Бурдынюк, и с силой стал водить заранее припасенной железной трубой по ребрам батарей отопления как раз над спальней соседей, а для верности еще и над залом – на тот случай, если у них кто заночевал.

Он бегал от батареи к батарее, нарочно усиленно топоча и издавая дикие вопли. Бурдынюку тут же стали стучать все соседи, кроме нижних.

– Ничего, потерпите! – злорадно кричал Иван Петрович, продолжать грохотать батареями. – Терпите же Куроедовых, хоть бы одна сволочь на них пожаловалась, кроме меня!

Когда праведный гнев Бурдынюка уж стал стихать, да и сам он порядком притомился, в дверь настойчиво позвонили. Иван Петрович пошел в прихожую, прихватив на всякий случай с собой и железяку, при помощи которой только что устроил грандиозную какофонию.

На пороге стоял глава семейства Куроедовых, Антон. Всклокоченная шевелюра, мятые брюки говорили о том, что он уже успел поспать. Но совсем немного, поскольку физиономия у Антона была совершенно пьянющая и веселая.

– Слышь, чудило! – развязно сказал он Ивану Петровичу.

– Сам чудило, – дерзко ответил ему Бурдынюк, подуобнее перехватывая трубу. – Ну, и чего тебе?

– Ты это… Погромче бы свой музон сделал! Или дай диск на время, а? И ваще, что это за группа у тебя? Мы такую еще не слышали: так торкнуло, что все мои гости уже на ногах! Похмелились и снова пустились в пляс. Ну так что, дашь диск, или как?

Бурдынюк уронил трубу себе на ногу…

Вундеркинд

Ватрухин сидел, уткнувшись в телевизор. И вдруг кто-то потрогал его за ногу. Перед ним стоял его полугодовалый сынишка, до этого мирно сопящий в своей кроватке. – Папа! – звонко сказал он. – Дай попить.

Ватрухин на ватных ногах прошел на кухню, принес воды. Карапуз с причмокиваньем напился.

– Спасибо! – сказал он. – Ну, я пошел к себе.

Ватрухин бросился за женой на балкон, где она развешивала белье.

– Ольга, там… там… Андрюшка наш…

Перепуганная Ольга влетела в детскую. Андрюшка сидел на полу и сосредоточенно ощупывал плюшевого медвежонка.