Деградация. Свои люди

Деградация. Свои люди
Сергей Викторович Ивлев

Вторая книга цикла "Деградация" рассказывает о судьбе Алексея Чернова. Для кого-то он бунтарь, хулиган и завсегдатай плохой компании неформалов, плывущий по течению. А кому-то друг, родственник, попавший в беду. Мог ли такой человек сменить сторону и оказаться на службе в милиции по другую сторону баррикад? Оказывается, мог. Но выйдет ли что из этого хорошего?

Деградация. Свои люди.

Год 2005.

Наступавший сентябрьский вечер уже веял холодом, но это ни сколько не смущало компанию молодежи, разместившейся на детской площадке, заняв все возможные лавочки. Большинство было одето в кожаные куртки с зауженной талией и молнией наискосок, за что эти куртки получили в народе название «косуха», впрочем редко у кого молния была застегнута, из–под курток выглядывали черные футболки с различной устрашающей символикой. Кое-кто мог даже похвастаться кожаными штанами, впрочем, это было скорее исключением, большинство просто ограничилось обычными черными джинсами. Несколько девушек повязали на голову платки – банданы, так же то ли с символикой музыкальных групп, то ли просто с пиратскими черепами и костями; ребята бравировали длинными волосами, или же, на худой конец, отросшими, специально не остриженными челками. На вид основной массе было от пятнадцати до двадцати лет, и в них без труда угадывались поклонники одной из молодежных субкультур. Наличие нескольких старых гитар и примитивные попытки на них сыграть позволяли сделать вывод, что субкультура эта музыкальная.

Сидевший чуть в стороне от основной массы в компании с девушкой Алексей Чернов соответствовал этому антуражу если только косухой, да и то больше надетой из чувства солидарности. Он и выглядел старше и физически развитым, редко кто давал ему 21 год, заведомо не зная о его возрасте. Казалось, не так давно он сам имел к ним прямое отношение. Но теперь все постепенно изменилось. Старой компании не стало, люди взрослели и теряли интерес к этому увлечению, от нее осталось только несколько человек, так и не нашедших в жизни чего–то более важного и интересного. Сидящая рядом с ним девушка наоборот была миниатюрной, невысокой и худощавой, таким контрастом только подчеркивая достоинства Алексея.

Разумеется, они здесь были не чужими, это был их двор, авторитет Алексея был неоспорим, к нему часто обращались с вопросами и за советами о музыкальных группах как к эксперту, о грядущих концертах и о необходимости забить стрелку с представителями «вражеских» субкультур. Однажды к нему даже пришел местный участковый, подметивший его статус, с предложением забыть старое и начать дружить, но Алексей быстро дал понять, что это ему совершенно не интересно.

– Объясни мне, зачем ты детям пиво покупаешь? – спросила Алексея девушка, сидящая с ним рядом, наблюдая, как к пластиковой бутылке по одному присасываются ребята, и затем передают ее дальше из рук в руки.

– Так им не на что его купить. Слушай, Маш, не начинай, а? Два литра на толпу, что им будет? Или ты предпочитаешь потягивать пивко у них на виду, что бы они слюни пускали?

– Я вообще предпочитаю не пиво. Но мы могли выпить по бутылочке и дома, раз уж ты так хочешь. К тому же на улице холодно. И вообще мы тут скоро перестанем быть своими. Взрослеть пора, Леша.

На этот довод возразить было нечего, но она прекрасно понимала чувства Алексея, почему его тянет во двор, да и сама выросла тут же, рядом с ним. Недолго думая, Алексей снял с себя косуху и накинул на девушку, которая в ней тут же утонула.

К Алексею подошло несколько ребят, явно еще школьников, которых он видел раньше, но их компанию они обходили стороной. Теперь же самый смелый из них заговорил:

– Ты Леха, да?

– Ну я, чего надо?

– Можно нам в твою тусовку?

Следившие за этим разговором ребята сразу загалдели, но Алексей поднял руку, призывая их замолчать, затем сказал:

– Кто порекомендовать может?

– Колян сказал, вы принимаете к себе нормальных ребят.

– Коля, ты за них поручишься? – повысив голос, Алексей обратился куда–то в сторону обладателей косух. Вышедший немного вперед юноша закивал. Тогда Алексей вернулся к подошедшим:

– Колян он для меня, для вас Николай. Понятно?

– Понятно…

– Хорошо. – Алексей вновь обернулся к основной массе и, повысив голос, сказал:

– Принимайте пополнение, народ! На испытательный срок.

Казалось, всего пару-тройку лет назад так же принимали его. Обычный жизненный уклад был разрушен в один момент. В четырнадцать лет у Алексея умерла мама. Совершенно неожиданно оторвавшийся тромб остановил циркуляцию крови, приехавшая бригада скорой помощи лишь констатировала смерть. Его отец и раньше–то бывал дома только по ночам, и то не всегда, постоянно пропадая на работе в личной охране у какой–то «шишки», теперь же Алексей после школы был предоставлен сам себе в пустой квартире абсолютно без чьего–либо внимания. Что бы осуществлять хоть какой–то контроль, Алексея проведывала и кормила обедом соседка, Лидия Павловна, с которой договорился отец. Она в одиночестве воспитывала сына Мишу, который был старше Алексея на пару лет, потому была совсем не против появившейся возможности подработать немного денег. Ее работа фельдшером скорой помощи имела только один плюс, посменный график работы, позволявший ей часто бывать дома в будние дни. Когда же выпадала ее смена, функции воспитателя брал на себя Миша, впрочем, исполнял их скорее формально, эта роль ему была совершенно не по душе, но он сразу преображался, отвечая на вопросы про русский рок, когда Алексей его спрашивал.

Но то было днем. Вечерами Алексей начинал маяться в поисках занятия. Под окнами каждый вечер собирались старшие ребята, ведя себя достаточно шумно, пели под гитару, смеялись, и однажды Алексей набрался смелости, подошел и попросил разрешения послушать песни. Его встретили смехом, но Миша, бывший тут завсегдатаем, шепнул что–то самому старшему из них, тот отложил гитару, цыкнул на остальных и сказал:

– Чего налетели на парня, как шакалы? Или есть желающие, кто хочет с ним один на один предъявить что–то? – Силой и телосложением природа Алексея не обделила, поэтому, не смотря на его возраст, желающих, да и повода не нашлось. – Пусть слушает. Устроим ему испытательный срок, Миша, под твою ответственность.

– Хорошо. Да он нормальный пацан, увидите.

Миша Куприянов тогда возможно просто пожалел его по–своему, зная его судьбу. Для Алексея испытательный срок стал обязательным условием участия в первую очередь в акциях против конкурирующих уличных группировок, чья единственная и главная вина была лишь в том, что они предпочитали другую субкультуру. Фактически молодежи просто нечем было заняться, и таким образом они выплескивали свою энергию.

Достаточно часто эти столкновения заканчивалось травмами и приводами в милицию тех, кто не смог вовремя убежать от наряда ППС, прибывшего по чьему–то звонку на место столкновения, или с последующим отловом тех, кого потом называли задержанные и потерпевшие. Милиционерам проблемы молодежи особо интересны не были, установление всех участников конкретного столкновения их волновало постольку– поскольку, к тому же Алексей был несовершеннолетним, ему все сходило с рук, если не считать постановку на учет и периодические профилактические беседы с инспектором по делам несовершеннолетних. Разумеется, безрезультатные, поскольку пользуясь своим несовершеннолетием вполне осознано, он не брезговал брать на себя чужие грехи, прикрывая признанных лидеров, впрочем, ничего особо серьезного он на себя не брал, от всего, идущего дальше рамок хулиганства, открещивался, хотя милиционеры иногда пытались повесить на молодежь вообще не их «подвиги», таким образом улучшив раскрываемость или просто потянуть денег у испуганных родителей. Однако делали они это достаточно вяло, прекрасно понимая, что любой адвокат, нанятый родителями своему трудному отпрыску, без проблем развалит такое обвинение. Но даже за раз за разом взятую на себя мелочевку Алексей в компании быстро стал своим.

Как и все прочие родители, отец пытался вразумить сына, но дома они теперь встречались совсем редко, так как он встретил другую женщину и жил с ней в ее квартире, забегая к сыну два–три раза в месяц и снабжая того деньгами и продуктами. Да и время было упущено. К окончанию девятого класса Алексей из разряда крепких середнячков скатился к отстающим, впрочем, учителя сироту пожалели, выдав ему аттестат с оценкой «удовлетворительно» практически по каждому предмету, но путь в десятый класс для него был закрыт. Из выпускников трех девятых классов собирался только один десятый, в котором места Алексею не нашлось. Не прошел по конкурсу.

Тогда с подачи отца его приняли в строительный колледж. Он согласился продолжать финансировать Алексея при обязательном условии, что он будет продолжать учиться. Неизвестно как бы продолжалась жизнь дальше, но однажды августовским вечером, еще не начав обучение в колледже, он встретил Машу. Точнее, обратил на нее пристальное внимание, встречал-то он ее и раньше.

Как–то на детской площадке, когда компания потихоньку уже начала рассасываться, а вечер уже плавно перетекал в ночь и ребята начали расходиться по домам, он заметил одинокую девушку, сидящую на лавочке. Она здесь бывала и раньше, но до нее обычно никому не было дела. Невысокая, худенькая, в потертом стареньком легком платьице, она уже начинала ежиться от озноба, потирая себе плечи. Алексей видел ее в школе и знал, что, не смотря на свой обманчивый внешний вид, она его ровесница и училась в параллельном классе, и, так же как и он, осталась без места в десятом. Причем не столько из–за успеваемости, с которой у нее было более–менее нормально, сколько из–за социального статуса, так как она была из неблагополучной семьи, ее родители любили приложиться к стакану, а следовательно, никакой материальной помощи школе от них ждать не приходилось. Иногда они входили в штопор на неделю, квартира превращалась в притон, но самое страшное начиналось тогда, когда пить им было уже не на что. Похоже, что сейчас наступил именно этот период. И какой прок учителям от детей таких родителей? Естественно, никакого. Ни на шторы, ни на охрану с них не попросишь.

Маша держалась обособленно, ни к какой молодежной группе не относилась, но и ее никто не обижал, хотя близко с ней никто тоже не дружил.

– Ты чего домой не идешь? – спросил ее Алексей, подойдя к ней.

– Меня там все равно не ждут…

– Понятно. Ты Маша, да?

– Да. А ты вроде Леша? – спросила она, подняв на него взгляд.

– Ну, меня тут многие знают, – улыбнулся он. – Значит, ты так и будешь здесь сидеть и мерзнуть?

– Ты знаешь, сейчас это лучше, чем вернуться домой, – сказала она, затем заслонила ладонью рот и несколько раз кашлянула. Алексей понял ее по–своему, у него живо всплыли в памяти воспоминания двухлетней давности, дополненные на миг нахлынувшим ощущением одиночества и собственной ненужности. Поэтому, сам того от себя не ожидая, он сказал:

– Понятно. Пошли со мной. Если хочешь, конечно.

Маша недоверчиво подняла голову, косясь на него с явным сомнением. Предложения подобного плана от алкашей, друзей родителей, имели достаточно прозрачную цель. Заметив ее сомнения, Алексей добавил:

– Да не трону я тебя, не бойся, – и, снова улыбнувшись, произнес: – Если тебе эта лавочка кажется более достойным местом для ночлега, то это, конечно, твое дело. Только ты тут замерзнешь и простынешь.

Девушка еще немного подумала, взвешивая все «за» и «против», в итоге встала и произнесла:

– Хорошо. Пошли.

Они поднялись в квартиру, где Алексей открыл дверь в одну из двух комнат, ткнул внутрь пальцем и сказал:

– Располагайся. – Затем вошел туда сам, оставив Машу в дверях, откуда–то из шкафа достал постельное белье, положил на застеленную покрывалом кровать, из другого отсека шкафа достал огромное махровое полотенце. – Застелешь сама, я надеюсь? Ванна там, если нужна, – он указал пальцем сквозь стену комнаты в сторону санузла. – Если хочешь, можешь покопаться в холодильнике, не стесняйся. Все, спокойной ночи.

Не дожидаясь ее ответа, он направился в другую комнату, и захлопнул за собой дверь. Маша еще некоторое время недоуменно смотрела на постель, потом на дверь, за которой скрылся Алексей, затем видимо решив, что утро вечера мудреней, принялась готовить себе спальное место.

На следующее утро Алексей не сразу и вспомнил о том, что он в квартире не один, лишь услышав кашель из соседней комнаты, сообразил, что привел вчера к себе Машу. Между тем она явно не могла откашляться. Тогда он деликатно постучался в дверь.

– Да, Леш, заходи, – откликнулась она, снова начав кашлять. Она уже была одета, постельное белье аккуратно сложено рядом.

– Вот угораздило же тебя практически летом простыть.