Голубой алмаз Будды

Каждая лавка платила налог в казну Муххамеда Кутуб Шаха, за этим пристально и неусыпно следил человек, которому правитель доверил самое дорогое: ключи от замков своих сокровищниц с золотом и драгоценными камнями, а вскоре, как шептались придворные за спиной вельможи, возможно, доверит и самое главное сокровище – собственную дочь.

Двадцать лет верой и правдой служил казначей Миргимола, перс по происхождению, своим господам, оберегая и преумножая и без того несметные богатства Кутуб Шахов, в надежде, что судьба вознесет его еще выше, поставит рядом у трона могущественных правителей, даровав ему высокое родство.

Река алмазов, сапфиров, изумрудов, рубинов и жемчугов годами текла мимо Миргимолы, текла в хозяйские кладовые, оседая в сундуках и кувшинах из обожженной глины.

Будущий родственник Кутуб Шаха изредка позволял себе зачерпнуть из нее. Но не алчность двигала им, о нет, он давно был богатым человеком: и его правитель часто бывал к нему щедр, отмечая его усердную службу, и – хоть об этом никто и не знал – часть лавок на рыночной площади через подставных лиц уже много лет принадлежала Миргимоле.

Он давно уже обеспечил безбедное существование себе и своим будущим потомках на много поколений вперед. Да и к чему было воровать из казны своих будущих родственников, – разве его жена, дочь великого Муххамеда Кутуб Шаха, не сможет получить из сокровищницы отца все, что пожелает? Нет, Миргимола был тонким ценителем прекрасного! Только лучшие и самые необычные, самые изысканные драгоценные камни были в его личной коллекции.

Гонцы и осведомители доставляли ему каждый месяц из разных концов Деккана известия о том, что был обнаружен очередной шедевр, достойный попасть в его коллекцию. И тогда казначей Кутуб Шаха делал все, чтобы заполучить этот шедевр.

Вот и сегодня как раз был тот самый день, когда должны были вернуться его гонцы. Дошли до него слухи, что в одном из удаленных храмов, у статуи Будды Акшобхьи появился драгоценный амулет в виде крупного ярко-синего кристалла, под цвет тела самого Будды.

Миргимола как правоверный мусульманин не мог понять эту варварскую традицию местных племен украшать фигуры своих богов. Но, впрочем, пусть! Ведь они всегда отдают своим богам самое ценное – это только упрощает его задачу…

Миргимола, мужчина лет сорока пяти с худым смуглым лицом, тонкими губами, крючковатым носом и почти сросшимися бровями, одетый в темно-красный шелковый шервани[13 - традиционное аристократическое одеяние индо-персидских вельмож, длинное полупальто или пиджак из плотной ткани (прим. автора)] с алмазными пуговицами и длинные белоснежные дхоти[14 - традиционная одежда, полоса ткани, оборачивавшаяся вокруг ног в виде шаровар (прим. автора)] с вышивкой по кайме в виде золотого орнамента, сидел, прикрыв глаза и традиционно скрестив ноги на бархатных подушках, в покоях на втором этаже дворца Барадари. Покачивая тюрбаном на голове, он ждал сигнала, напрягая слух.

И сигнал пришел: четкое эхо хлопка в ладоши словно донеслось издалека, отражаясь от дворцовых стен и потолка – это в двухстах дханус[15 - древнеиндийская мера длины, примерно два метра (прим. автора)] от дворца, вниз по холму, в воротах Балахисар громко хлопнул в ладоши начальник стражи, подавая ему сигнал. Гениальные зодчие строили дворцы и бастионы Голконды, таят они много волшебных секретов, известных лишь избранным.

Значит, гонцы вернулись. Миргимола беспокойно и нетерпеливо пошевелил тонкими худыми пальцами, унизанными драгоценными самоцветными перстнями, но глаза открыл, только лишь когда огромная резная дверь наконец отворилась.

Часть третья

Не берись ни за какие дела – вот первый

признак мудрости. Взявшись же за дело, доводи его до конца – вот второй признак мудрости!

    Индийские Веды.

– Однако, старший инспектор, – несколько растерянно произнес после продолжительной паузы Смолев, внимательно рассмотрев переливающийся на свету темно-голубой драгоценный камень правильной овальной формы, размером с небольшой грецкий орех. – Однако! Вы меня удивили! Потрясающе!

Он аккуратно держал блюдечко тремя пальцами перед глазами на весу, но к самому камню так ни разу и не прикоснулся. В лучах утреннего солнца, настойчиво пробивавшегося сквозь листья виноградной лозы, густо обвившей решетчатый потолок, камень сверкал всеми цветами радуги, множа полированными гранями вокруг себя сотни солнечных зайчиков. Это было просто завораживающее зрелище!

С лестницы раздались шаги: кто-то быстро спускался из кухни на террасу.

Алекс поставил блюдце с камнем на стол, накрыл бумажной салфеткой и заслонил локтем.

К ним вновь подошла официантка Артеми с большой вазой фруктов.

Смолев благодарно кивнул девушке, дождался, пока она уйдет, и, убрав салфетку, снова взглянул на сверкающий кристалл.

Хорошо еще, что время раннее, подумал он, постояльцы виллы соберутся на завтрак только через час. Иначе разговоров не оберешься, а для следствия это только во вред. Именно поэтому старший инспектор и поспешил к нему, а не в полицейский участок.

– Потрясающе! – снова сказал Смолев, подробно рассмотрев камень со всех сторон. – Кто бы мог предположить… Это и в самом деле неожиданный поворот! Какой цвет, какие грани! Само совершенство! Я хоть и не большой знаток драгоценных камней, но здесь не вижу ни одного изъяна. Вот поле деятельности для ваших экспертов, Теодорос. Отпечатки есть?

– Пока, при первом рассмотрении, мне не удалось что-либо обнаружить, как я ни пытался, – покачал головой Антонидис. – Врач считает, что убитый Холландер проглотил камень или незадолго до того, как подвергся нападению, или сразу же после. Мне все-таки кажется, что он проглотил его до нападения: почувствовал опасность или обнаружил за собой слежку – и проглотил, запив водой, чтобы было проще, – початую полулитровую пластиковую бутылку с водой обнаружили в кармане его пиджака. Хотя камень, как вы и сами видите, приличных размеров: примерно два на два с половиной сантиметра… Точнее покажет экспертиза. Патологоанатом подтверждает, что строение пищевода покойного позволило бы проглотить и более крупный камень. Тем более что форма у него округлая, видите, нет острых краев и граней. Не исключено, что именно этот камень и явился причиной, почему на Холландера напали. Я склоняюсь к мысли, что это очень важная улика, которая сможет пролить свет на мотивы преступления, как вы полагаете?

– Да, вполне вероятно, вполне вероятно, – задумчиво произнес Алекс. – Просто так, ни с того ни с сего, драгоценные камни не глотают, это точно. Это, знаете ли, не зефир… Действительно, нитей у вас в руках теперь вполне достаточно. Так чем же я еще могу быть вам полезен, старший инспектор? К сожалению, мне больше нечего добавить к тем показаниям, что я сообщил вам. Очевидно, что теперь дело за вашими экспертами, – им и карты в руки!

Он пододвинул блюдце со сверкающим камнем к Антонидису.

Тот снова осторожно завернул его в бумагу, стараясь не прикасаться пальцами к сверкающим граням, и, опустив камень сперва в небольшой полиэтиленовый пакет, убрал его затем во внутренний карман пиджака.

Алекс огляделся: на террасе словно погасла маленькая голубая звезда, все вокруг снова стало обыденным и привычным.

– Я был бы вам очень признателен, – смущаясь и чувствуя себя крайне неловко в роли просителя, произнес Антонидис, утираясь платком, – если бы вы смогли связаться с вашим другом, генералом Манном на предмет организации подробной геммологической экспертизы силами Национального Бюро Интерпола. Дело в том, что мои эксперты здесь бессильны. Ни у кого из них нет опыта работы с драгоценными камнями.

– Вот как? А как же ваше ведомство, старший инспектор? Департамент полиции? Они не будут против? – искренне удивился Смолев. – Разве вы не должны действовать в рамках установленных следственных процедур? При чем здесь международная криминальная полиция? Это же не контрабанда драгоценностей! Пока дело выглядит сугубо уголовным и находится в местной юрисдикции, по-крайней мере до того момента, пока вы не идентифицируете вашу находку.

– В том-то и дело! Видите ли, Алекс, – пустился в неловкие объяснения старший инспектор. – К сожалению, после того дела со сбежавшим бухгалтером неаполитанской мафии в полицейском департаменте в Афинах идут серьезные кадровые перестановки. Новый глава департамента полиции все еще не назначен, все сидят как на иголках, – ну, вы понимаете!.. Никому не будет дела до нас! А еще хуже – они просто потеряют камень! Ну, не совсем потеряют, конечно, – поправился Антонидис, взмокнув под пристальным взглядом Смолева больше обычного, – просто он осядет где-то в шкафах у экспертов и обратно уже не вернется. Это в лучшем случае! А вместе с ним в Афины уйдет и дело! Уйдет и заглохнет. А мне этого, как вы догадываетесь, совершенно не хотелось бы…

Смолев улыбнулся про себя. Старший инспектор был в своем репертуаре. Ни за что не хотел отдавать своим афинским коллегам лавры детектива в очередном запутанном деле. Впрочем, его можно понять: кого там в столице заинтересует это преступление, когда идет такая масштабная «чистка» полицейских рядов. Пропадет камешек, как пить дать, пропадет! С умыслом или без умысла – какая разница! Главное, исчезнет, растворится. И концов потом не найдешь. Надо помочь!

– Хорошо, Теодорос, – с легкой душой согласился Алекс. – Я сегодня же свяжусь с генералом Манном, попрошу его содействия, посмотрим, что он нам посоветует. Возможно, вам придется выехать на материк: ведь лаборатория Национального Бюро Интерпола тоже находится в Афинах.

Инспектор смущенно помялся, потом, все-таки решившись, негромко произнес:

– По возможности, я бы постарался этого избежать, поскольку это будет выглядеть как явный демарш с моей стороны, ведь я официальное лицо! Демарш и нарушение всех и всяческих процедур: покинуть остров с важной уликой и направиться в лабораторию не своего ведомства, а Интерпола, несмотря на все инструкции…

– В самом деле, – подтвердил Смолев. – По головке вас за это ваше полицейское начальство – ведь его когда-нибудь назначат, рано или поздно – уж точно не погладит. Ну, хорошо, что вы предлагаете? Интерпол в любом случае не перебросит к нам на Наксос свою лабораторию и экспертов не пришлет, – я тогда не очень понимаю, как именно они могут вам помочь?

– Я подумал, – еще тише промямлил старший инспектор, страшно смущаясь, – если бы вы могли взять у меня этот камень, так сказать, в неофициальном порядке, вам я доверяю как самому себе, и вылететь сегодня, даже прямо сейчас, утренним рейсом в Афины, чтобы там провести негласную экспертизу, которая помогла бы нам в дальнейших поисках… Тогда мы хотя бы понимали, с чем имеем дело: с бриллиантом, с сапфиром, муассанитом или стразом из какого-то другого материала, например, кристаллом Сваровски. Согласитесь, дорогой Алекс, что от этого зависит, в каком направлении пойдет дальнейшее расследование! Пока вы будете в Афинах, мы с помощниками прочешем все улицы в радиусе трехсот метров в поисках орудия убийства. Я уверен, что убийца все еще на острове, и если мы с вами не будем терять ни минуты…

– Стоп, стоп, стоп! – решительно запротестовал Смолев, отрицательно мотая головой.

Ему наконец стала ясна цель визита старшего инспектора.

Бросить все и немедленно лететь в Афины? Но это просто невозможно. На винограднике Смолева уже ждут, он не может подвести людей. Какая экспертиза? Даже речи быть не может! Надо как-то аккуратно объяснить это Антонидису, не хочется расстраивать хорошего человека, но, похоже, придется.

– Видите ли, старший инспектор, к сожалению, – как можно мягче произнес Смолев, – на сегодня мои планы уже сверстаны: меня ждут в долине, куда я планировал выехать сразу после завтрака. Но дело даже не в этом. Я уверен, что вы справитесь с делом и без меня. Поймите меня правильно, Теодорос! – Алекс по-дружески коротко дотронулся до плеча инспектора. – За последние несколько месяцев я почти не продвинулся в своем главном деле, ради которого я и купил виноградник! Меня все время что-нибудь отвлекало: то одно, то другое! Если так пойдет и дальше – я никогда не смогу сделать собственное вино. В конце концов, я, можно так сказать, просто военный пенсионер, который хочет стать виноделом! Боюсь, что я не смогу вам помочь. Сегодня вылететь в Афины, тем более, прямо сейчас, – это совершенно исключено, простите меня и постарайтесь, пожалуйста, понять!..

– Да, да, я понимаю, – согласно закивал Теодорос Антонидис, судорожно комкая в руках платок.

Было видно, что старший инспектор все же страшно расстроился, но из уважения к владельцу «Афродиты» старался не показывать вида. Он попытался встать из-за стола, но Смолев удержал его.

– Постойте, Теодорос, я не смогу поехать в Афины, но, чтобы вас немного утешить, я, конечно, позвоню генералу, причем сделаю это прямо сейчас, немедленно и в вашем присутствии, – пытаясь приободрить его, сказал Алекс. – Не исключено, что Манн нам что-то посоветует. Может быть, есть еще какое-то решение, которое бы устроило нас всех! Вот, кстати, фрукты, угощайтесь!

И он придвинул поближе к инспектору вазу со спелыми медовыми абрикосами в темно-коричневых «веснушках», крупнозернистыми отборными гранатами, лилово-желтыми сливами и просвечивающим на солнце золотисто-розовым виноградом.

Абрикосы и сливы на виллу привез Димитрос Аманатидис: в этом году на его ферме в долине созрел отменный урожай; лучшие на острове гранаты – традиционный подарок от Леонидаса Спанидиса и его невесты Ариадны. Они тоже давно зовут Смолева в гости, но ему все было никак не выбраться. Виноград же вырастил садовник Христос прямо на вилле: вон грозди свисают с реечного потолка, прямо над их с инспектором головами. Сколько трудов садовник потратил, чтобы старая лоза асиртико снова ожила и начала плодоносить!

Наксос – просто рай на земле, особенно для тех, кто хочет что-нибудь вырастить, вложив в свой труд частичку своей души… Главное, перестать об этом мечтать и начать уже что-то для этого делать, сердясь на себя, думал Смолев, а то «маниловщина» какая-то, понимаешь, получается!.. И «сгорят мои годы и вовсе дотла под пустые, как дым, разговоры!»[16 - строчка из песни «Бричмулла» – стихи Д. Сухарева, муз. С. Никитина (прим. автора)], как когда-то пели они с друзьями у костра под гитару, наивно полагая, что уж с ними-то такой глупости никогда в жизни не случится. И что теперь? Снова все бросить?

Он набрал номер генерала Интерпола, приложил айфон к уху и, в ожидании ответа, наблюдал за старшим инспектором, который меланхолично обрывал по ягодке с розовато-желтой грозди асиртико, что лежала на блюде, и грустно отправлял себе в рот.

В самом деле, расстроенно рассуждал про себя Алекс, ну что такое? Что за кривая такая у меня удача? Надо же было этому бедняге Холландеру ткнуться в дверь именно моей виллы, – что, других вокруг было мало?

Где те спокойствие и безмятежность, о которых я мечтал, приехав на остров?