Мысли о прочитанном. Сборник эссе

– Пусть ругаются, я хочу в жизни пожить вольно. Пусть бедно, но вольно, – говорил Иван. – Трусы бедности не терпят, а я сам себя прокормлю. Торговля-то кабалит. Если по-настоящему торговать, надо целую войну вести, башку большую на плечах иметь, видеть всё, что впереди и на стороне, а я теперь отдыхаю, – кутался Иван в свою рваную овчинную шубу и ухмылялся. – Завтра вместе на охоту пойдём».

Вот такой неожиданный поворот в судьбе «акулы капитализма!» Но что же заставило Бердышова вновь стать богачом? И как ему это удалось? На этот раз причиной стали не любовь, не гордость, а чувство долга. Долга перед гольдами и торговыми партнёрами. Толчком послужил визит главы китайских торговцев к Ивану. Гао решил поиздеваться над разорившимся Бердышовым и окончательно раздавить ненавистного конкурента, но добился обратного эффекта!

«Иван подлил Гао вина. Собеседники снова выпили.

– Какой ты хитрый! Терзаешь гольдов, орочён. А случай выйдет, и с меня шкуру сдерёшь – это ничего. А тебя тронь – обида!.. Торгашей бить нельзя? Надо тоненько с ними?.. Нет! – вдруг вскочил Иван. Он распахнул куртку, свирепо глянул исподлобья. – Я всех согну здесь в бараний рог! – вытянул Иван жилистую руку с мохнатым кулаком. – Ты там объяви. Я знаю, что ты старшина, начальник. Всем объяви, что я их возьмусь подряд мутить… Я из вас таких же черепах себе понаделаю, как вы из гольдов!»

После визита Гао душа Ивана вновь потеряла покой. Да, он избавился от неправедно нажитого богатства, но не от взятых на себя обязательств.

«Бердышов вспомнил, что обязался поставить американцам большую партию мехов. Дел было множество. В городах налажены отношения с купцами, там ждут его весной. Здесь, по окрестным деревням, в торговые отношения втянуты все охотники. Идёт целая торговая война из-за гольдов и орочён. В лавку приучены ездить сотни людей. Бросить всё – значит струсить, разлениться.

«Ну, хватит баловать, впрягайся!» – сказал он себе».

Вот так Иван Бердышов в третий раз встал на путь накопления богатства. Но где теперь ему взять стартовый капитал? Вновь пойти на разбой и убийство? Иван знает, что этот путь не принесёт ему счастья и покоя. Но раз гольды просят Бердышова вновь стать купцом, то пусть помогут ему в этом.

«Иван зашёл в избу. Анга засветила лампу. На лавке лежал Савоська. Иван растолкал его. Сели ужинать.

– Савоська, завтра бери моих собак и дуй по всему Амуру – в Мылки, в Хунгари, к себе в Бельго. Объявляй, чтобы тащили мне соболей, как албан, – по два меха с головы. А мы наловим калуг, сохатина есть – устроим угощение.

– Я их напугаю! Знаю, что сказать! – восклицал Савоська. – У-ух!.. Ещё богаче будешь! Нынче соболей много, хорошая охота. Тебе все верят. Знают, что не обманываешь. Ладно! Я всегда говорю: без обмана лучше жить.

– Да скажи, что кто не привезёт, тому мало не будет! Я нынче вспомнил. У нас в Расее был начальник: как проиграется, так гонцов вышлет по всему Забайкалью. Приказывает с каждой овцы прислать по клоку шерсти. И сразу всё вернёт. Ещё богаче станет! И людям не шибко убыточно…

Савоська объехал всю округу. Несмотря на яростные старания купцов распустить устрашающие слухи об Иване, их никто не слушал, гольды по приглашению Савоськи съехались к Бердышову со всех деревень.

Улугу первым привёз албан. Он знал, что Бердышов убил нойона. Это было важней всего. Знал он также, что Иван не насилует детей, не бьёт и не отбирает жён. Это же знали и все другие гольды. Савоська так расписал про беду Ивана, что всем захотелось выручить его».

Вскоре Бердышов вновь стал богатым русским купцом, а позднее – судовладельцем, золотопромышленником и банкиром. Став одним из столпов дальневосточного общества, он не возгордился, не забыл друзей и родичей, помогал русским поселенцам и гольдам, защищал от полиции и чиновников рабочих нелегального прииска. При этом Ивану приходилось, как и раньше, нарушать закон. Например, гольды и тунгусы пожаловались Бердышову на бесчинства и притеснения от одного из китайских торговцев. Вот несколько цитат, характеризующих этого негодяя:

«Синдан – полуманьчжур, полукитаец, богатырь с большой головой, хищными острыми глазами и тяжёлой нижней челюстью».

«Ведь в Маньчжурии ещё семь лет назад Синдан был нищим, а ныне, живя в России, он так разбогател, что считает себя единственным хозяином большой таёжной реки Горюна и прилегающих к ней озёр и речек со всеми селениями. Семьи гольдов в его власти. Он насилует их жён и дочерей».

«Он избивал своих должников сам, следуя неутолимой жажде причинять людям боль и зло.

Синдану хотелось особенной казни – закопать дерзкого тунгуса живым в землю. Вот уж несколько дней Синдан пьянствовал, а в лавке Гао шли разговоры о непокорстве «дикарей», как называли торгаши гольдов.

Из своего угла поднялся Синдан. Он протянул палку с иероглифами.

– Вот я вырезал палку для наказания сына тунгуса. Когда Иван прислал товары на Горюн, я составил себе набор палок, таких же, как принято в нашем обществе. У меня есть палки: «Десять ударов», «Двадцать ударов», «Бить до крови». Так я учу дикарей грамоте. Хи-хи! Каждый из них клянётся продавать соболей только мне… Теперь я вырезал палку с надписью: «Бить до костей».

Обращаться за защитой в полицию гольды и тунгусы даже не пытались, прекрасно зная, что она подкуплена китайскими торговцами. Местный исправник Оломов не только гольдов с тунгусами, но и русских поселенцев за людей не считает.

«Славно!» – думал Оломов. Он объехал все китайские лавки от Хабаровки. Везде ему давали взятки и подарки, но Гао оказался щедрей всех. И эти сигары! «Эх, если бы меня назначили в область, где не было бы русских, а были б одни китайцы!» – кутаясь в шубу, мечтал пьяный исправник».

Иван Бердышов был единственным, кто помогал гольдам и словом, и делом, поэтому они и обратились к нему. Но и Ванька Тигр уже стал другим. Его бескорыстие осталось в нищем прошлом. Теперь, помогая кому-либо, он не забывал и о собственных интересах. Бердышов решил помочь гольдам против Синдана и заодно исполнить свою угрозу прижать китайских торговцев, данную в запале Гао. Он решил изгнать Синдана с Амура о чём и заявил тому при встрече прямо в лицо. Китаец пришёл в ярость.

«Иван рушил его торговлю тем, что привёз муки, привёз хорошие ружья, каких никогда не продавал Синдан. У Ивана всё было лучше. Гольды отворачивались от Синдана, смеялись над его торговлей, не хотели покупать. И вот в довершение всего Иван гонит его с Горюна, где за семь лет он разбогател. Он готов был на всё, лишь бы не ссориться со страшным Ванькой Тигром. Но сейчас, слыша такую ужасную новость и видя близко его лицо, Синдан задрожал от злобы».

Началась драка, в которой победил Иван. Синдан был бит, разорён и изгнан, а его владения и торговля перешли к Бердышову. Прочие китайские купцы, уже строившие планы убийства Ваньки Тигра, умерили свои амбиции и решили, что им лучше с ним не ссориться. Так что на этот раз Бердышов, никого не убивая, достиг сразу нескольких целей: и гольдам с тунгусами помог, и беспредел китайских купцов притушил, и себе лакомый кусок торговли мехами приобрёл. Вот такая, унылая по мнению профессора Красухина, интрига! Да, российский Дальний Восток осваивался русскими переселенцами не так, как Северная Америка европейскими: без кровавых битв с местными племенами, без массовых убийств, без снятия скальпов и прочих зверств. Уныло? Кому как! Конечно, и на Дальнем Востоке бывали сражения, но это случалось во времена, когда русские воины носили кольчуги и шлемы, а в описываемые в дилогии времена казаки и солдаты воевали в основном с китайскими бандами хунхузов.

Что ж, образ и идеология жизни Ивана Бердышова, надеюсь, показана вполне чётко. Перейдём теперь к его антагонисту – Егору Кузнецову.

3. Егор Кузнецов

Егор с юных лет ненавидел торгашество и богатеев, к тому же он не ладил с деревенскими воротилами. «Мысль о том, что хорошо бы когда-нибудь и самому убежать в Сибирь, ещё смолоду укоренилась в голове Егора». Он мечтал, «что когда-нибудь оставит здешнюю незадачливую жизнь, соберётся с духом, перевалит в Сибирь и станет жить там по-своему, а не как укажут люди». И вот однажды «Егор решил уйти туда, где, как говорили, богачей и начальства либо совсем нет, либо поменьше, чем на Каме. Он надеялся, что если на новых местах сойдутся люди небогатые, то и жизнь у них станет равной и справедливой». Словом, Егора Кузнецова влекло не личное богатство, а свобода, равенство и справедливость, которых он не видел в родном селе на Каме. Егор был идеалистом, как и многие русские крестьяне, безуспешно искавшие Синегорье – землю свободы и справедливости. Егор надеялся найти на берегах Амура воплощение своей мечты.

«Несмотря на большую бороду, Егор был ещё молод: ему недавно перевалило за тридцать – он женился рано, – и он со всей страстью хотел потрудиться. Упрёки в несуразности и лени, которыми допекали его на старых местах богатые мужики, пустое; хотя и богатеи были теперь за тридевять земель и казались Егору ничтожными, но зло к ним осталось до сих пор – так они его обидели в прежнее время, так глумились, – и он хотел построить тут жизнь, которая была бы крепка и свободна. Своим трудом он воевал против старых врагов и их злой дури».

Да, Кузнецов был молод, но его авторитет среди переселенцев был настолько велик, что те единогласно признавали Егора главой Уральского, нового поселения на берегу Амура. Чиновник, указавший переселенцам их новое место жительства, тоже заметил данное обстоятельство и даже не стал, как это было принято, официально назначать Кузнецова старостой.

Егор, верный своим идеалам всеобщего равенства, не раздавал команды направо и налево, а личным примером показывал, что и как надо делать.

«Егор хотел осесть на новом месте крепко, прочно, трудом своим доказать, что он не боится самого тяжёлого дела, что не на кисельные берега и не на соболей надеялся, когда шёл сюда. Он даже радовался, что рубит такой густой лес и корчует такие страшные пеньки.

Он желал подать пример и другим людям, как тут можно жить».

Иван Бердышов советовал поселенцам не пренебрегать охотой, особенно в зимнее время, когда заниматься крестьянскими работами нет возможности. Но Егор Кузнецов решительно отметал такие советы.

«Он понимал, что охота тут будет большим подспорьем. Но сам он шёл на Амур за землицей, пахать пашню и сеять, а не зверей ловить, и здешний порядок жизни перенимать не хотел и поддаваться никому из-за охоты не собирался. Становиться охотником он не желал. Он даже ружья не купил, хоть и мог бы сделать это, если собрал бы все гроши и поднатужился.

Он шёл в Сибирь землю пахать и без своего хлеба не представлял будущей жизни ни для себя, ни для детей, когда они подрастут. По его мнению, охотник был чем-то вроде бродяги, если у него не было пашни.

«Конечно, почему бы и не поохотиться на досуге? – думал он. – Здесь в самом деле грехом было бы не ловить зверей, если они сами подходят чуть не к избе».

Но бегать за ними и надеяться детей прокормить промыслом он считал позором. В жизни, полагал он, хорошо можно делать только одно дело, хотя бы и другие удавались».

Но идеалы идеалами, а жизнь есть жизнь. И хоть в Уральском всего четыре семьи переселенцев (не считая Бердышовых), согласия и равенства не получилось. Кто-то увлёкся охотой, кто-то завёл торговлю, и большинство мечтало хоть немного, но разбогатеть, выбиться из беспросветной нищеты.

Сосед Кузнецовых Фёдор Барабанов говорил Егору, что «справедливой жизни и тут не бывать, что земля на Амуре плохая, и если казна не даст помощи – народ пустится в грабежи и торгашество.

А мужик-то желает себя вознаградить. Он себе найдёт тут занятия!.. И никакой новой жизни быть не может. Попробуй укрась эту землю, заведи в ней справедливость! Приедут и сядут тебе на шею, найдутся душегубы! Они только и следят, не завелось ли где что. Нет, Егор, ты её укрась, эту землю, да так, чтобы никто не видал. А лучше себя самого укрась, свой карман, брюхо наешь потолще, чтобы видели, кто ты такой есть! По брюху-то сразу видно, кто умён, а кто глуп. Живи так, чтобы себе побольше, не думай про справедливость. Все люди грешны, и мы с тобой. Значит, не мы это заводили, и не нам придётся отвечать. Не губи, Егор, себя и детей! А то вот как на новом-то месте да придётся им батрачить… Ты лучше уловчись и вылазь наверх, а другая волна народа дойдёт сюда – ты её мни под себя. Вот как надо! А то угадаешь под чужие колёса. Ты жалей не народ, а себя. Пусть всякий сам о себе на новой земле подумает…»

Барабанов говорил, что приехали они жить на место новое, но люди-то сами остались старые – со старыми понятиями и убеждениями. Кузнецов не желал с ним соглашаться.

«Егор знал, что жадные, хищные богачи могут завестись и здесь. Но знал он и другое: что основа жизни должна быть тут кем-то заложена не из большой корысти, а из желания жить вольно, справедливо. На это полагал он свою жизнь. Он не хотел мять под себя других. Он желал, чтобы его род стал корнем народа, его сутью, плотью.

В семье Кузнецовых из поколения в поколение передавалось предубеждение против богатства и богачей. Чтобы сколотить богатство, надо стать сухим, чёрствым душой. Кто копит – не отзовётся душа того ни на что доброе, в ней нет жалости, дружбы, любви.

Добрый, отзывчивый не погонится за богатством. Может быть, поэтому человек с широкой душой всегда небогат.

В старой жизни Егор твёрдо знал правило, что с трудов праведных не построишь палат каменных. В новой амурской жизни, полагал он, люди могут зажить трудами, без обманов. Тут всем дано поровну, у кого есть руки.

Но и тут не желал себе Егор палат и богатства. Он искал жизни согласной в семье и с соседями и по трудам достаточной. Слыша, что кто-нибудь богатеет, он не завидовал, а от души говорил: «Ну, это им!.. А у нас своё!» Он радовался, что остаётся небогатым, но крепким на земле, что дети его растут в работе и ничего не боятся, что крепок он всем своим родом во всех корнях».

Однако время шло, подрастали дети, менялись окружающие реалии жизни на Амуре. Изоляция Уральского от внешней жизни всё больше нарушалась, размывались и пределы некоторых убеждений Егора Кузнецова. Сначала появились в Уральском местные гольды. Началось взаимопроникновение культур и обычаев. Потом приплыл с товарами китайский торговец Гао. Возникла необходимость в деньгах. Поплыли по Амуру пароходы, баркасы русских купцов. Появились заказы на дрова для пароходов, на солёную рыбу, на шкуры и меха. Приехал поп, а за ним – солдаты. Солдаты построили церковь, в которую стали приезжать жители других сёл русских поселенцев. После церкви солдаты протянули телеграфную линию, установив пост недалеко от Уральского. Начали наезжать в село полицейские и гражданские чины.

«Егор шёл на Амур за вольной, справедливой жизнью, надеялся, что люди сойдутся равные, будут жить трудами. А тут люди снова разделились на богатых и бедных. День ото дня на новой земле всё больше заводилось старого».