Коридор

– Лопнул от старости, Анечка. Мне ведь сто лет.

– Ты, деда, врешь, – убежденно сказала внучка. – Сто лет не бывает.

– Тогда спи, – сказал Петр Анисимович, и Аня послушно заснула.

Москву Михаил Семеныч Бадрецов навещал без предупреждения. Чтоб дети не успели подготовиться, скрыть недочеты жизни. Кроме проверки жизни детей были у него еще дела по работе и дела личного свойства.

Приехал Михаил Семеныч вчера вечером, а сейчас пил шумно чай. Постель еще на всякий случай была не прибрана. Клава вдруг перестала стрекотать на швейной машинке у окна. Михаил Семеныч не любил внезапных перемен и чуть было не обернулся, сдержался. Клава тем временем достала из комода голубую сорочку модного фасона, с пристяжным крахмальным воротничком, и робко подошла к нему сзади.

– Наденьте, Михаил Семеныч… Прям под цвет глаз.

Михаил Семеныч не торопясь развернулся, пощупал ткань, нюхнул сорочку, поморщился:

– Лен плохо теребили… И колор слабый. Две стирки – и слиняет.

Клава обиженно поджала губы.

– А я вам, напротив, следующее скажу, Михаил Семеныч. Сорочки ваши все нынче немодные. Ходите прям как пожилой… а здесь и цвет небесный, и ворот на кнопочках.

– Не болтай, – буркнул Михаил Семеныч, – какой еще пожилой… Подарок принимаю, спасибо. Носить не буду, не серчай. Моду пусть стрикулисты носят. Я своих мнений придерживаюсь.

В глубине квартиры послышался звонок. Клава забегала по комнате, прикрывая швейную машинку с шитьем. Хотела было попросить Михаила Семеныча накинуть поверх исподнего ее халат, но не решилась.

– Чего задергалась? – буркнул Михаил Семеныч.

– Боюсь – фининспектор…

– Гнать, пока чаи пью. Потом пусть.

Клава вышла из комнаты. Михаил Семеныч допил чай, встал, перекрестился на икону. Пора по делам. Он начал неторопливо одеваться. На секунду задумался, глядя на разобранную постель, но стряхнул сомнение и натянул помочи.

Вернулась Клава.

– Ушел, слава богу.

– Не нравится мне, Клавдия, – оправляя на плечах помочи, сказал Михаил Семеныч. – Совсем не нравится.

– Что не нравится, Мишенька? – испуганно прошептала Клава.

– Как парчушка себя ведешь, Клавдия. От подати уклоняешься. Взрослая женщина, красивая, а не платишь. Нельзя так.

– Так ведь… – виновато начала Клава, но Михаил Семеныч ее перебил:

– Денег нет – мне сказать. Дам. Разве это красиво: человек чай пьет, а шантрапа всякая беспокоит по утрам. Можно сказать, будит. Не люблю такого, исключаю.

– Не волнуйтесь, Михаил Семеныч, – Клава подала старику жилет. – Вам к замнаркома идти, а вы в нервах весь.

Пока Михаил Семеныч не застегнул жилет, Клава снова взялась за сорочку.

– Может, прикинете?

– Ну давай. – Он надел обнову, поглядел на себя в зеркало – остался доволен, но – слово сказано – вернул сорочку Клаве. – Пора. Пока доеду. – Михаил Семеныч вынул бумажник, достал деньги, начал медленно отсчитывать.

– Куда столько! – забеспокоилась Клава, предполагая что-то не то. Михаил Семеныч добавил еще купюру, положил деньги на комод.

– Когда вас ждать, Михаил Семеныч?

– Врать не буду – не жди.

– Обидела чем?

– Ничем ты, Клавочка, меня не обидела. Иной раз молюсь за тебя. В брак вступаю, вот в чем дело. Пока только записались – этому значения не придаю – тебя навестил, а обвенчаюсь – все. Сама знаешь: я человек верующий.

– Стало быть, все-таки женитесь? – произнесла Клава влажным голосом. – Хорошую женщину берете?

– А плохая-то мне зачем? Хозяйственную…

– Молодая?

– Твоих лет.

– Красивее меня?

Михаил Семеныч затянул галстук натуго, внимательно оглядел сожительницу.

– Врать не буду: наружность у тебя мне больше нравится.

– Так и взяли бы меня.

– Как же я могу тебя, Клавдия, взять в законные супруги, в за-кон-ные, если ты занималась нехорошим промыслом. Сама посуди.

– Вы же меня и в заведении тогда навещали, и… ничего…

– Тогда у меня жена умерла, для вдовца не грех снискать любви, а женился – и перестал тебя посещать. Опять овдовел – снова пришел. Все по Богу. Теперь вновь женюсь – обратно пресекаю. Поняла?

Клава послушно закивала, незаметно вытирая рукавом слезы. Михаил Семеныч сел.

– Присядем на дорожку. Молчи… Встали. Долгие проводы – лишние слезы.

К замнаркома он не то что опоздал, а слегка припозднился – для солидности – и правильно учел: в кабинете уже сидели чернявые люди и пили кофе. Турки из Турции. На работу в город Стамбул звать его вознамерились.

– Технический руководитель крупнейшей ткацкой фабрики Михаил Семеныч Бадрецов, – представил его хозяин кабинета туркам, те заулыбались, повернулись к переводчику. – Рекомендую. Уникальный специалист.

Михаил Семеныч коротко кивнул им, подтверждая сказанное, и, не подходя для рукопожатий, молча уселся в кресло.

– Ну так что решил, Михаил Семеныч? Едешь в Турцию?

– Чего я у басурманов забыл? – буркнул Михаил Семеныч.