К последнему царству

– Уже.

– Тогда слово за нашим славным Бабкиным. Юра, открой счет, брось туда для начала тысяч сто (Бабкин кивнул). Я подтяну одного человека, он выборами занимается, знает, что там да как. Начинаем сбор подписей, и надо в деталях продумать предвыборную кампанию. Политтехнологи нынче дороги.

– Не будет ни какой кампании, и ни каких технологов тоже не будет.

– То есть?

– Не будет ни каких митингов, ни каких дебатов, ни каких круглых столов. Квадратных тоже не будет. Ни с кем не вступаем ни в какую полемику. Ни каких цветных плакатов с моей рожей. Печатаем листовки с программой, крупно и просто, расклеиваем на улице. Программу даем в основные газеты, в интернете суём куда можем.

– А с электронщиками как?

– Для них я ролик запишу. Просто зачитаю ту самую программу, может быть, немного подробностей добавлю.

– Надо бы ещё сделать о тебе хороший имиджевый очерк.

– Помнишь, у Высоцкого: «За что мне эта злая, нелепая стезя, не то что бы не знаю, рассказывать нельзя».

– Понял. Играем на твоей таинственности. А если в прямой эфир пригласят, вопросы разные задавать начнут?

– Ни каких прямых эфиров.

– Саня, ты программу покажи, – тяжело и напряженно попросил Мозгов. Прочитав программу, он с облегчением выдохнул: – Вот теперь действительно понял. Это будет работать само по себе, безо всякого декора и суесловия. Юра, ты готов в это вложиться? – он протянул программу Бабкину.

Тот прочитал и мрачно отрезал:

– Только в это я и готов вложиться. Даже если мы не победим, люди должны это услышать. И насчет кампании Саня прав. Я знаю, что такое реклама, политика в этом смысле ни чем не отличается от бизнеса. Если ты делаешь то же, что и все, то что принято делать, на тебя ни кто внимания не обращает. Если ты не делаешь того, что от тебя ждут, если выламываешься из общей схемы, ты сразу становишься объектом всеобщего внимания. Конечно, ещё и товар надо иметь хороший. А у Ставрова товар – хорошего качества.

– Моя программа – не товар. Я не торговец, – угрюмо заметил Ставров.

– Да, Саня, извини за неточность. Ты предлагаешь не товар, а услугу. А если ты не торговец, тогда не лезь на выборы. Суть демократии в том, что власть продается и покупается.

– А ведь я уничтожу демократию, – мечтательно сказал Ставров.

– Да ты чё? – весело рассмеялся Бабкин. – И что же у нас будет вместо демократии?

– Монархия. Но не сразу. А сразу будет диктатура.

– Ты знаешь, Саня, я, пожалуй, потяну и пару миллионов баксов. Очень уж с тобой интересно.

***

Предвыборная кампания Ставрова чем меньше велась, тем лучшие результаты приносила. Все вокруг только и говорили, что про таинственного полковника, который всех гадов перестреляет или в Сибирь сошлет, а о простых людях позаботится. В СМИ Ставрова ругали люто, один только перечень оскорблений, которые на него обрушились за месяц, составил бы увесистый том. Журналисты возненавидели полковника чистой, бескорыстной ненавистью.

Каждый журналист привык к тому, что во время выборов кандидаты перед ним заискивают. «Нельзя ссориться со СМИ». Но Ставров ни кому не давал интервью, а особо назойливых журналистов очень грубо посылал кого куда. Этого ему простить не могли. К тому же он был солдафон, то есть существо для интеллигенции ненавистное. К тому же он был фашист, что неопровержимо следовало из его программы, а так же из некоторых его высказываний, которые всё же просачивались в СМИ. К тому же он был дурак, который думает, что всё просто, и не понимает, насколько всё сложно. Разумеется, журналисты топтались на нём ежедневно, и по многу, и по-разному. Причем, и государственные, и оппозиционные журналисты делали это с одинаковым комсомольским задором. Ни чего хорошего о нем не говорил ни кто, потому что платить за добрые слова о полковнике было не кому, а бесплатно СМИ давно уже ни кого не хвалят.

Вот так и вышло, что о Ставрове говорили больше, чем обо всех остальных кандидатах вместе взятых. Каждый пункт его короткой программы эксперты обсасывали по несколько раз, объясняя, почему это невозможно. Его презрение к СМИ, то есть, собственно, неуважение к людям, стало уже притчей во языцех. Постепенно его почти перестали называть по фамилии, именуя исключительно «маленьким Сталиным», воодушевленные тем, что ни каких исков о защите чести и достоинства не следовало.

Вот только ни какого компромата на него нарыть так и не смогли. В пресс-службе министерства обороны признали, что Ставров Александр Иеронович действительно является полковником и георгиевским кавалером и проходил службу в подразделениях специального назначения, но не сказали, в каких именно подразделениях. Его сослуживцев отыскать не удалось, он был не женат, ни одного его родственника так же не отыскали. Соседей по подъезду опросили всех до единого, но услышали только: «Вежливый, дружелюбный, редко его видели».

Наконец по телевизору показали мужика в камуфляже, который поведал, что служил вместе со Ставровым и знает его, как прирожденного садиста и убийцу детей. Тут уж ставровские ребята подсуетились и дали в СМИ информацию о том, что мужик в камуфляже вообще ни когда не служил в армии из-за проблем со здоровьем. И хотя иска опять не последовало, больше врать не решались.

Уже в который раз произошла несусветная глупость: СМИ, вознамерившись смешать человека с грязью, вместо этого сделали ему рекламу на миллиард. Им бы замолчать Ставрова «якоже не бывшего», но мало кто себе представляет, как трудно журналисту пройти мимо яркого информационного повода, особенно, если ни чего яркого не происходит. Высокоумные эксперты говорили про Ставрова, что это несерьёзно, тут нечего обсуждать, и вот они уже по сотому кругу обсуждали причины, по которым обсуждать тут нечего. А в интернете начали появляться фан-клубы Ставрова, где пороли всякую дичь, но раскрутку ему делали не слабую.

И вот уже на улице Ставрова подстерегали восторженные барышни с цветами, так что ему пришлось-таки завести охрану, которая деликатно отжимала барышень от босса и собирала букеты с обещанием передать. И вот уже старички на лавочках путем всестороннего обсуждения вопроса пришли к заключению, что стране нужен именно такой президент, как Ставров. И вот уже рейтинг Ставрова превысил рейтинг Преемника.

Люди, знающие, как сконструировано российское политическое пространство, перестали понимать, как власть относится к Ставрову. Вначале было ясно, что сверху смотрят на безвестного полковника, как на чудака-популиста, которому нечего делать у власти, и ни кто его туда не пустит. А потом встал вопрос, какими именно способами его туда не пустят? Не убивать же его в самом деле, когда чижу понятно, что такой приказ мог исходить только с самого верха. А что ещё? Уголовное дело в отношении него возбудить под любым предлогом? Так только популярности ему прибавишь, к тому же Ставров вел себя не как политик и не давал ни малейших поводов к нему прицепиться. И бизнесом ни когда не занимался. И сыновья его не занимались бизнесом, потому что у него не было сыновей. Он не был ни извращенцем, ни бабником. Уж какие у него там были «стройные фигурки цвета шоколада», когда он служил «под бамбуками», ни кто не знал, но в Москве рядом с ним ни кто ни разу не видел ни одной «стройной фигурки». И все прекрасно знали, что он не имеет дворцов и живет в хрущевке, а на время кампании вообще переехал в штаб «на матрас». И не проводит митингов, чтобы можно было прицепиться к режиму их проведения, а к тем митингам, которые проводятся в его поддержку, явно не имеет отношения и ни когда в них не участвует.

Что ещё могла сделать власть со Ставровым? Терпеливо разъяснять, что популизм окажется губителен для страны? Так кто же слушать-то будет? Проводить антиставровские митинги, на которые силой сгонять бюджетников? Эффект будет обратным. Подкупить, предложить ему миллиард, поскольку его популярность стоит уже ни как не меньше? Ходили слухи, что ему предлагали, но он не взял.

Власть заточена на уничтожение политических оппонентов, и если сталкивается с человеком, который совершенно не является политиком, она ни чего не может с ним сделать. Значит, оставалось только одно – договориться со Ставровым. Ходили слухи, что он тайно встречался с доверенным лицом Правителя, и будто бы они обо всем договорились. Сам Ставров ни когда не подтверждал факт этой встречи, но и ни когда его не отрицал. О чем они могли договориться? О личной неприкосновенности десятка персон? Теоретически Ставров мог это обещать. Он мог обещать что-то ещё? А надо ли было власти что-то ещё?

Он, вероятнее всего, встречался с представителями власти, причем не по его, а по их инициативе. Он мог встречаться даже с самим Правителем, он мог показаться последнему интересным и перспективным. Они могли понять друг друга, ведь между ними было кое-что общее. А, может, и не было ни каких встреч, просто Правитель чутко уловил ситуацию, и некоторые ранее принятые решения изменил.

С того момента, когда рейтинг Ставрова превысил рейтинг Преемника, опытные аналитики уловили изменение тотальности предвыборной кампании. Преемника власть как бы уже не особо и поддерживала, хотя полностью в поддержке ему не отказывала. А Ставрова в государственных СМИ перестали оголтело размазывать, перейдя к сдержанной и корректной критике его предложений. Теперь уже ни кто, кроме Ставрова, не сомневался в том, что он станет следующим президентом.

Его собственные сомнения развеялись в тот день, когда Мозгов пришёл в штаб и торжественно поставил на стол бутылку водки.

– Рано праздновать, Игорь, – буркнул Ставров.

– Ты на этикетку глянь, – улыбнулся Мозгов.

Водка носила название «Иероныч». С этикетки на Ставрова смотрел он сам, загадочно и зловеще улыбаясь. Это была не фотография, а рисунок, выполненный в стилистике серебряного века. В правой руке этикеточный Иероныч держал папиросу.

– Мы можем сурово предъявить этим дельцам за то, что выпустили такую водку без согласования с нами, – сказал Мозгов.

– Предъявлять не будем, но передай этим ребятам, что я буду лично следить за качеством продукта. Если однажды качество меня не устроит, они пожалеют о том, что родились в России.

– Ты говоришь уже как правитель … , – меланхолично заметил Мозгов. – А тебя не смущает, что тут получается как бы пропаганда курения?

– Но я ведь действительно курю папиросы. Будем считать, что я не скрываю своих недостатков. Впрочем, можешь предложить этим ребятам внизу на этикетке разместить надпись: «Иероныч в курсе, что курение вредит его здоровью».

– Им понравится, – так же меланхолично улыбнулся Мозгов.

Все поняли, что к Ставрову пришло народное признание.

***

Однажды Ставров возвращался в штаб, и, едва он вылез из своей «Лады», как перед ним неожиданно возник молодой человек, сочувственно у него спросивший:

– Господин полковник, вы очень устали?

– Устал. Но не очень. Что вам угодно?

– Меня зовут Александр Курилов. Я журналист. Хотел бы с вами поговорить.

Ставров внимательно посмотрел на тёзку. Он уже привык видеть на лицах журналистов специфическую смесь из наглости и подобострастия, а этот был не такой. Именно он, а не Ставров, выглядел уставшим, и как будто не заинтересованным в ответе на просьбу. Парню всего лет 30. Лицо умное, а в глазах такая тоска … Впрочем, веселые глаза бывают только у дураков.

– Какое СМИ вы представляете?