«Я гибну, но мой смех еще не стих», или Сага об Анле Безумном. Книга первая

Ярл владельца злата

Яро повергает,

Рогачом ран чрево

Он ему пронзает[122 - Древнескандинавскую поэзию (как эддическую, так и скальдическую) богато украшали поэтические фигуры – хейти («название») и кеннинги («обозначение»). Хейти – образный заменитель существительного обычной речи, т.е. поэтический синоним (например, «пучина» вместо «моря»). Кеннинг заменял существительное обычной речи двумя или несколькими существительными, из которых следующее определяло предыдущее (например, «конь моря» – корабль). Цеп стали – меч. Владелец злата – конунг. Рогач ран – секира.].

«Ну, разве это не безумие, когда люди убивают друг друга, чтобы только перед смертью вспомнить о своем родстве?! Ладно бы Харальд и этот Колль желали разрешить важный спор о родовой земле или отцовском наследстве! Так нет же, один бился ради такого ненадежного дара, как девичья любовь, другой – из пустого тщеславия, которое глупцы и поэты называют честью!».

LXIV

После победы над Коллем конунгом Харальд ярл предложил его людям, сведущим в морском деле и плававшим на новых кораблях, поступить к нему на службу. Он обещал им долю в добыче, не меньшую, чем платил конунг, и содержание, достойное гридей ярла. Многие из тех, кто не имел жен и детей, решили перейти к нему. А самой большой удачей для Харальда ярла стало то, что он поладил с кормчими новых кораблей. Вальгард Рыжий, сын Сигвата с Болот, и Транд Лысый, сын Ламби Тихого, согласились послужить ярлу за тройную долю добычи в походе и двойное содержание зимой. Тогда же он дал имя своим новым кораблям. Больший корабль ярл назвал «Драконом», а тот, что поменьше, – «Змеем»[123 - Скандинавы имели обыкновение давать имена своим кораблям по названию зверей, деревянные изображения которых украшали форштевни их судов.].

Харальд Суровый к Вендам велел людям Колля Могучего отвезти его тело в Согн. Он взял с них клятву передать родичам конунга и его гридям все, что произошло на острове Атлей. Затем Харальд говорил с Браги, сыном Бодди, а также Хастингом и Гримольвом, сыновьями Гранмара. Он убедил их приехать к нему в середине лета, сказав, что, верно, будет неподалеку от Харальда конунга. Их троих и всех, кто был с ним, сын Хельги обязал никому не говорить о своем поединке с Коллем конунгом. Он сказал, что призовет их в свидетели, когда придет время.

Харальд ярл не возвратился в Ютланд, а направился к Селунду, где, как он думал, находится Харальд конунг. По прибытии на остров ярл узнал, что правитель уже посылал за ним и был недоволен, когда вестники не застали его дома. Сам полководец тем временем отплыл в Сканей, где должны были сойтись его войско и флот. Харальд Суровый к Вендам последовал за ним и, сойдя на берег, известил конунга о своем подходе. Но Харальд конунг решил выказать недовольство ярлу. Он не захотел увидеться с ним, а приказал остаться при кораблях.

LXV

Собрав свои силы в Сканей, Харальд Боевой Зуб повел свой хирд и пешую рать покорять Смоланд. Ярлов с боевыми кораблями он послал разорять с моря земли гаутов и свеев. Среди них был и Харальд Суровый к Вендам. Сын Хельги не хотел убивать людей, говоривших на том же языке и веривших в тех же богов, что и он сам. В походе он запретил своим воинам грабить и сжигать мирные селения. Далеко не всем из них это пришлось по нраву, но Харальд умел настоять на своем. Вскоре ярл убедился, что Оттар конунг и Инге конунг были готовы к нападению. Они оставили сильные отряды на побережье и, не вступая в битву с дружиной Харальда конунга, отходили в свои непроходимые леса, заманивая в них данов.

Тогда и сбылось многое из того, о чем Харальд ярл говорил Харальду конунгу. Знать и бонды Смоланда привычно платили выкуп за свою жизнь и свободу. Но они были послушны чужому конунгу не более чем пчелы лесному зверю, лезущему к ним за медом. Власть Харальда Боевого Зуба не простиралась дальше земли, занятой его войском. Стоило ему покинуть это место, как его слуги начинали пропадать, находя пристанище в ближнем болоте. Харальд конунг убивал врагов без счета, приносил пленных в жертву Одину, сжигал мятежные селения. Но гауты не желали признавать его власть и хранили верность Оттару Урожаю.

От того, что дела пошли не так, как он задумал, Харальд конунг становился все раздражительней. Он утратил прежнюю обходительность со знатными людьми, проявляя неподдельную заботу лишь о своем хирде. В глубине души Харальд конунг признавал свою неправоту, но не мог смириться с постигшей его неудачей. Это пробудило в нем прежде незнакомое чувство – досаду на себя самого, которую он изливал на других людей. Но возросшая гневливость и бранчливость конунга вызвала пересуды хевдингов, о которых ему доносил всеведущий Бруне. Чтобы вернуть приязнь своих ярлов и херсиров, Харальд конунг созвал их на пир в Сканей. Сын Хельги одним из последних получил приглашение от конунга.

LXVI

Ярл Харальд Суровый к Вендам понимал, какие думы тревожат конунга Харальда Боевого Зуба, поэтому не искал с ним ни встречи, ни ссоры. Он уже знал, что на пир приехали сваты от Асмунда конунга, и что Харальд конунг отправил в Хлейдр корабль за своей сестрой. Но ничто не могло вывести из себя сына Хельги, даже когда его посадили среди менее знатных гостей. Харальд ярл спокойно ожидал, когда Харальд конунг первым заговорит с ним по делу, известному им обоим. Он уже повидал прибывших Браги и сыновей Гранмара и сговорился с ними.

Два дня Харальд конунг обходил его своим вниманием, словно не замечая среди гостей. На третий день в палату вошла Герута, которую брат сам возвел на женское место, дав сватам Асмунда конунга хорошо рассмотреть ее красоту. Когда смолкли здравицы в ее честь, конунг удостоил взглядом и сына Хельги. Будто нежданно встретив его после долгой разлуки, Харальд Боевой Зуб призвал всех поднять чашу за храброго Харальда ярла. Затем, смахнув брагу с длинных густых усов и огладив слегка поседевшую бороду, конунг торжественно возвестил:

– Говорят, что всякий отважен, защищая свою жизнь, кто бы ни напал на него. Но истинно храбрым я назову мужа, готового биться с любым ради добычи и славы. Если кто-то посмеет утверждать, будто Харальд, сын Хельги, не из таких удальцов, я первый зарублю его своим мечом. Мой отец, да пирует он вечно в Вальхалле, говорил мне, что слову Харальда можно верить, как руке друга. Многие из вас, верно, помнят об их уговоре, заключенном три зимы назад. Всем ведомо, что ярл сразил двух конунгов. Пусть расскажет нам, как одолел третьего!

Харальд ярл поднялся с места, поклонился конунгу и ответил ему так:

– Благодарю тебя, конунг, за добрые слова. Но еще больше меня радует, что ты не забыл о слове, данном твоим отцом. И все же правду говорят люди, что одно дело – доблесть, а другое – удача. И ничто не поможет человеку, если он идет против судьбы. Поэтому, прежде чем сказать тебе, конунг, позволь мне спросить Геруту Красу Данов. Что она теперь думает о словах, сказанных ею три зимы назад?

Харальд конунг был очень недоволен тем, что ярл обратился прямо к его сестре. Но многие гости и до этого засматривались на дочь конунга, а после слов Харальда все глаза разом обратились к ней. Видя такое дело, конунг велел княжне ответить. Будто лебедь в потоке света, взлетая в любовных взглядах мужчин, Герута поднялась с почетной скамьи и высоким звонким голосом произнесла:

– Как нет у меня двух языков, так нет и двух клятв, храбрый Харальд! Я дала обет Фрейе выйти за тебя замуж, как ты сразишь трех конунгов в честном и равном бою. Что суждено – того не миновать. Если ты еще не победил третьего конунга, я согласна ждать, пока ты не сложишь его меч и шлем к моим ногам!

Гости с одобрением встретили ответ княжны, что еще больше пришлось не по душе конунгу Харальду Боевому Зубу. Подняв руку, чтобы люди замолчали, он обратился к ярлу, всем своим видом показывая, что ждет его ясного ответа.

– Довелось мне в начале лета, – сказал тогда Харальд ярл, – охотиться на медведя. Сошлись мы с ним один на один, и никогда не видел я зверя, больше и сильнее этого. Я уже не думал выйти живым из боя, да выручила моя секира. А как умирал тот медведь на моих руках, стало жаль мне его, словно лучшего друга. Поэтому оставил я в память о нем его большую голову и самый длинный коготь…

Харальд конунг и гости ожидали, что ярл продолжит, не понимая, к чему он клонит. Но Харальд кивнул сыновьям Гранмара, и они вынесли сундук. Ярл открыл его, вынул поклажу и сложил ее к ногам княжны. Люди поднялись со скамей и увидели на полу шлем с медвежьей головой и большой, тяжелый меч. Одни подивились голове медведя, других больше изумила длина меча, в котором было без малого четыре локтя[124 - Локоть – старинная мера длины, соответствующая примерно 38 см.]. Нашлось два или три гостя, которые сказали, что только одному человеку этот меч был бы впору, да и тот правит в Согне. Тогда самые разумные гости догадались, какого «медведя» сумел одолеть Харальд ярл. Сын Хельги больше не стал таиться и рассказал о победе над Коллем конунгом.

После этого все обратили свои взоры на Харальда конунга, ожидая его последнего решения. Харальд Боевой Зуб подумал, поднял руки ладонями к небу и сказал так, чтобы слышали все, а прежде всего послы от Асмунда конунга:

– Такова, как видно, воля богов! Я исполню обещание моего отца и клятву сестры Фрейе, иначе навлеку позор и гибель на свой род. Посему я объявляю, что Харальд Суровый к Вендам, потомок Хьёрварда конунга, и Герута Краса Данов, дочь и сестра конунга, станут мужем и женой. А свадьбу мы сыграем в Хлейдре во время йоля, когда будем отдыхать и веселиться после победы.

Многие люди кинулись поздравлять Харальда ярла, кому выпала честь породниться с родом датских конунгов. А княжна, которую на миг оставили без внимания, бросила несмелый и виноватый взгляд на Харальда конунга. И Герута увидела, что брат смотрит на сына Хельги с открытой и добродушной улыбкой, с какой глядел на него, когда был еще жив их отец. Но, почуяв на себе взор сестры, конунг переменился в лице, и оно вновь стало холодным и невозмутимым.

LXVII

В йоль Харальд конунг созвал первых людей Данмёрка в Хлейдр на свадьбу Харальда Сурового к Вендам и Геруты Красы Данов. Перед пиром гостям объявили о подарках, какими обменялись конунг и ярл, чтобы скрепить узы родства между собой. Харальд ярл принес как вено за сестру конунга боевой корабль, купленный им у Хастинга, сына Гранмара. Конунг назвал этот корабль «Орел» и часто ходил на нем в свои походы. Конунг Харальд Боевой Зуб пожаловал зятю усадьбу на Селунде, франкский меч и доспехи, одежду со своего плеча, чулок, полный серебра, и золотые запястья. Люди придали этим дарам большое значение.