Разгром Брянского фронта

Понимая, что выделенных сил недостаточно для разгрома прорвавшегося противника командование фронта решило задействовать авиацию. Командующему военно-воздушными силами Брянского фронта было поставлена следующая задача: «С доразведкой нанести удар по колоннам и сосредоточениям противника в районе Мглин, Унеча, Старо дуб, имея в виду, что наши части западнее Мглин, Унеча имеют задачей наступать на Мглин, Унеча с запада».[37 - Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. Выпуск 43. С. 34.] Были ли оправданы надежды А. И. Еременко на авиацию?

ВВС фронта, как и он сам формировались с нуля, включая в себя как авиасоединения Центрального фронта, так и отдельные авиаполки. Командующий ВВС фронта генерал-майора авиации Ф.П. Полынин в своих мемуарах так описывал обстоятельства своего назначения и состав вверенных сил: «На следующий день я направился в штаб ВВС. Принял меня П.Ф. Жигарев, командовавший в то время Военно-воздушными силами Красной Армии. Друг друга мы хорошо знали еще по войне в Китае, поэтому Павел Федорович сказал просто:

– Летите в Карачев. Там будете формировать военно-воздушные силы фронта.

Потом помолчал и добавил в раздумье:

– Обстановка тяжелая. Гудериан со своими танками рвется на восток. Сколачивать штаб, формировать части придется в ходе боев. Другой возможности нет.

– А какими силами я буду располагать?

– Силами? – добродушно улыбнулся Жигарев. – Пока никакими. Но в ближайшие дни передадим вам из состава Центрального фронта 11-ю смешанную авиадивизию…

– И еще даем несколько отдельных авиаполков, – добавил Жигарев. – Остальное – на месте. Все авиачасти, что там находятся, переподчиняем вам. Только немедленно докладывайте об этом. Ведь мы не знаем точно, что там есть».[38 - Полынин Ф.П. Боевые маршруты. – М.: Воениздат, 1972. С. 102–103.]

Прибыв на место, командующий ВВС фронта застает вверенные соединения в плачевном состоянии. Более того, ознакомление с состоянием дел начинается с ЧП: «В Карачеве узнаем, что основные силы авиации расположены в основном на Брянском аэродроме. Самолетом По-2 направляемся с Вихоревым[39 - Вихорев А.И. (1907–1984) – в то время комиссар ВВС Резервных армий Западного фронта. Был комиссаром 13-й бомбардировочной авиационной дивизии, которой командовал Ф.П. Полынин.] туда. Хотелось сразу же иметь представление, чем же мы будем располагать. Только мы прилетели, вошли на командный пункт, слышим взрыв, да такой, что стекла вылетели. В чем дело? Выбегаем на улицу и видим: посреди аэродрома пылают обломки двух самолетов – МиГ-3 и Як-1. Мы туда. Нас опережают санитары и пожарные. От самолетов осталась груда бесформенного металла. Тела летчиков до неузнаваемости изуродованы. Вскоре примчались сюда на своих машинах командиры частей. Представляются: такой-то, такой-то.

«– А я командующий ВВС Брянского фронта», – говорю им. – Потрудитесь объяснить, почему произошло столкновение самолетов?

«– Я выпустил по тревоге свой истребитель», – говорит командир полка ПВО.

– А я свой, – вторит ему командир полка фронтовой истребительной авиации, самолеты которого располагались на противоположной стороне аэродрома.

– Выходит, хозяина здесь нет, каждый поступает, как ему заблагорассудится?

Командиры полков молчат, опустив головы. Бессмысленная гибель двух летчиков, утрата в такое тяжелое время двух боевых машин произвела на всех гнетущее впечатление. Мы с Вихоревым с трудом сдерживаем гнев. Нечего сказать: приятное знакомство, хорошенькое начало работы».[40 - Полынин Ф. П. Указ. соч. С. 103–104.]

Происшествие вынудило Федора Петровича принять «крутые» меры по наведению порядка во вверенных соединениях. Кроме того, ему пришлось срочно решать проблему «безлошадных» летчиков: «Срочно собираем руководство этих полков. Разговор тягостный, долгий. Выходит, на таком крупном аэродроме, как Брянский, нет и элементарного порядка. Каждый командир – сам по себе. Что хочет, то и делает. Путаницу и неразбериху вносили к тому же экипажи, приземлявшиеся большими и малыми группами по пути с запада.

В тот же день назначаю начальником авиагарнизона подполковника В. Сапрыкина, даю ему широкие полномочия. Командиров, повинных в нелепой гибели двух летчиков, пришлось строго наказать.

Крутые меры возымели свое действие. В организации полетов обрели силу закона правила летной службы. Больше стало согласованности между летными и обеспечивающими подразделениями. Чтобы не создавать излишней скученности, приказываю одному из полков перелететь на полевой аэродром.

Тут же пришлось решать и судьбу «безлошадных» летчиков и штурманов. А скопилась их здесь не одна сотня. Разными путями прибыли сюда эти люди, не имея самолетов, целыми днями слонялись без дела, мешали работать. Конечно же, они ни в чем не были виноваты, рвались в бой, и следовало как-то определить их судьбу.

На аэродроме стояло немало различных самолетов: истребители, бомбардировщики, штурмовики, связные и т. д. Поручаю инженеру осмотреть их и исправные сразу же пустить в дело. Многих «безлошадников», для которых не нашлось машин, отправили в тыл, где формировались другие части».[41 - Полынин Ф. П. Указ. соч. С. 103–104.]

Большое количество «безлошадных» летчиков образовалось из-за медленного пополнения авиачастей материальной частью. Всего на 19 августа 1941 года в составе ВВС Брянского фронта имелось 159 самолетов. Интенсивное использование имеющихся машин, приводило к их быстрому износу и частым поломкам, не забываем и про потери в ходе боевых действий. Ремонтные службы были перегружены сверх меры, пытаясь поддерживать боеспособность авиации на должном уровне. Андрей Иванович Еременко следующим образом описывал в мемуарах работы авиации фронта в те дни: «На каждый исправный самолет имелось два-три летчика. Второй летчик ждал возвращения напарника с боевого задания с парашютом в руках. За день исправные самолеты совершали до 10 боевых вылетов. Поэтому большая часть самолетов постоянно находилась в ремонте. В 20-м истребительном авиационном полку из 15 самолетов – 7–8 были, как правило, неисправны. Так было и в других частях. В этих условиях большое внимание обращалось на ремонт поврежденных самолетов, ночами готовили самолеты, подготовляя их к очередному вылету. Инженеры и механики эваккоманды и офицеры подвижной авиационной мастерской собирали самолетный лом. Искали на станциях платформы с грузом самолетного лома, который умелыми руками мастеров превращался в боевые самолеты».[42 - Еременко А. И. В начале войны. С. 297–298.]

Противник не сидел сложа руки и командующий 2-й танковой группой Вермахта генерал-полковник Гейнц Гудериан решил развить прорыв на Унечу и Стародуб: 24-му моторизованному корпусу было приказано прорваться через Клинцы и Стародуб на Новозыбков, а 47-му моторизованному корпусу – обеспечить его левый фланг.

20 августа в полосе 13-й армии продолжались тяжелые бои. Соединения армии, прорываясь сквозь заслоны противника, продолжали выходить на оборонительный рубеж по восточному берегу реки Судость.

Плотного контроля над шоссе Унеча – Стародуб части 3-й танковой дивизии Вермахта не имели. Метавшиеся по нему боевые группы пытались его восстановить, постоянно сталкиваясь с прорывавшимися советскими войсками. Так, двигавшийся из Унечи на Стародуб 2-й батальон 6-го танкового полка вместе со стрелками 394-го полка был атакован советской авиацией и обстрелян артиллерией, после чего в атаку пошла пехота и танки. Пробившись через позиции 1-го батальона 394-го полка, советские войска отошли в восточном направлении. Подобные стычки продолжались еще в течение некоторого времени пока подошедшие немецкие резервы не стабилизировали положение.

К этому времени большая часть соединений 13-й армии вышла из полуокружения. Их состояние было тяжелым: так из состава 155-й стрелковой дивизии не вышел 436-й стрелковый полк, а от 121-й стрелковой дивизии остались только тыловые учреждения. Особенно тяжелые потери понес 4-й воздушно-десантный корпус, который накануне принял на себя основной удар. Армии требовался отдых и доукомплектование.

Командующий 13-й армией (до 25 августа 1941 года) К.Д. Голубев (послевоенная фотография).

Причинами высоких потерь и провала оборонительной операции армии были не только отсутствие резервов и превосходство противника в танках и артиллерии, но и слабая подготовка советской пехоты, а также типичные ошибки начального периода войны в организации боевых действий, а именно постоянное стремление нанести контрудары по противнику, не учитывая не только состояние своих войск, но и обстановку на фронте. В «Описании боевых действий 13-й армии за период с 22 июня по 1 ноября 1941 года» отмечалось следующее: «Дивизии прибывали не сколоченные, плохо обученные, даже не стрелявшие из пулеметов (132-я стрелковая дивизия). Армии, не смотря на ее многократные просьбы, не давалась возможность привести себя в порядок, пополниться, закрепиться на рубеже. Все время было требование огульного, непрерывного движения вперед, на что дивизии армии по своему состоянию способны не были. В основной массе, не считая новых прибывших дивизий, это были только названия дивизий, обладавшие 2–3 батальонами, очень ограниченным числом орудий и пулеметов».[43 - ЦАМО. Ф. 229. Опись 161. Д. 821. Л. 327.]

К исходу 22 августа соединения 13-й армии заняли следующие рубежи обороны на левом фланге Брянского фронта: 45-й стрелковый корпус вместе с переброшенной для усиления армии 282-й стрелковой дивизией – Семцы – Калачово – Баклань и одним полком заняли Трубчевск.

155-я стрелковая дивизия – Березовка – Погар.

52-я кавалерийская дивизия переходила в район Калиевка.

4-я кавалерийская дивизия сосредотачивалась в районе Арельск – Вздружное.

307-я стрелковая дивизия выдвигалась на рубеж Погар – Кистер.

4-й воздушно-десантный корпус, отправив всех специалистов-парашютистов в тыл, передавал оставшийся личный состав на комплектование 6-й стрелковой дивизии, который переходил и его рубеж обороны – Понуровка – Андрейковичи.

121-я и 132-я стрелковые дивизии выводились на доукомплектование в район Суземка – Негино.

В связи с тем, что между 13-й и 21-й армиями образовался 40–50 километровый разрыв на новгород-северском направлении, то командарм-13 выделил дополнительные силы его прикрытия. В район Семеновка – Новгород-Северский с задачей создать круговую оборону были выдвинуты 143-я стрелковая дивизия, 699-й артиллерийский полк ПТО и 12-й отдельный зенитно-артиллерийский дивизион. Для повышения боеспособности в 143-ю дивизию были влиты остатки 148-й стрелковой дивизии и маршевый батальон в составе 1000 человек. Подвижный резерв в новгород-северской группе 13-й армии составляла 50-я танковая дивизия. Общее командование группой было возложено на командира 143-й стрелковой дивизии полковника М.Е. Козыря. В документах отмечается невнимание командования Брянского фронта к этому направлению. В частности, в «Описании боевых действий 13-й армии за период с 22 июня по 1 ноября 1941 года» отмечалось: «Неоднократные обращения в штаб фронта с просьбами об усилении левого фланга армии ни к чему не приводили. Своих же реальных сил и средств армия не имела».[44 - ЦАМО. Ф. 229. Опись 161. Д. 821. Л. 329.] Недооценка новгород-северского направления привела к тому, что именно здесь 2-й танковой группой Гудериана был осуществлен прорыв, завершившейся окружением основных сил Юго-Западного фронта в «киевском котле». Армия К.Д. Голубева понесла существенные потери в предыдущих боях. Пребывающие резервы – 282-я, 307-я стрелковые и 4-я кавалерийские дивизии – занимали основной рубеж обороны армии, давая возможность вышедшим из окружения дивизиям привести себя в порядок и отдохнуть. Таким образом, дополнительных сил у 13-й армии для прикрытия новгород-северского направления не было, и здесь для исправления ситуации должен был вовремя подключиться штаб фронта. Но командование Брянского фронта продолжало ожидать наступления группы Гудериана на своем правом фланге и не предприняло должных мер для создания надежной обороны на своем левом фланге.

Напомним, что в соответствии с боевым приказом штаба Брянского фронта № 1 от 19 августа 1941 года поддержку 13-й армии в разгроме унечской группировки противника должна была оказать 55-я кавалерийская дивизия 50-й армии. Ранее ей было поручено вести разведку северо-западнее Брянска. В течение нескольких дней дивизия так и не смогла установить связь со штабом 13-й армии и согласовать свои действия. В итоге действия дивизии свелись к глубокой разведке. Назвать эти действия рейдом по тылам противника сложно. Серьезных боестолкновений не было, да и трудно ожидать от дивизии численностью 3000 человек с двумя десятками легких орудий успешных действий против механизированных соединений противника. В оперативной сводке № 3 к 15.00 21 августа 1941 года штадив-55 сообщал, что в результате мелких столкновений с противником с 12 по 21 августа было уничтожено две бронемашины. Свои потери составили 4 человека убитыми, 18 ранеными и 3 пленными. Результаты более чем скромные, при этом дивизия полностью исчерпала запасы продовольствия, горючего, ручных гранат и бутылок с зажигательной смесью.[45 - ЦАМО. Ф. 405. Опись 9769. Д. 9. Л. 153.] Как свидетельствует Оперативная сводка штаба 50-й армии № 13 от 23 августа 1941 года, 22 августа из расположения дивизии в Брянск прибыл автотранспорт за боеприпасами и продовольствием.[46 - ЦАМО. Ф. 202. Опись 5. Дело 21. Л. 36.]«Война моторов» все больше вступала в свои права, даже кавалерия, славившаяся своей автономностью во время рейдов по тылам противника, больше не могла действовать без снабжения автотранспортом!

Пополнив запасы, дивизия продолжила действовать в тылу 2-й танковой группы без особых результатов, ведя разведку и собирая бойцов 13-й армии, отбившихся от своих частей. Так, к ней присоединились эскадрон 52-й кавалерийской дивизии и около 200 пехотинцев из разных соединений. К концу августа дивизия пробилась в расположение своих войск.

Действия дивизии командующий фронтом А.И. Еременко оценивал негативно как во время войны, так и после нее. В знаменитых переговорах с Верховным Главнокомандующим и начальником генерального штаба от 24 августа 1941 года командующий фронтом рекомендовал командиру дивизии генерал-майору К. Г. Калмыкову «поддать перцу» для более активных действий. При этом с приказом о переходе дивизии к партизанским действиям, которого просил ее командир, А. И. Еременко затягивал.

В своих мемуарах Андрей Иванович был более красноречив. В издании 1959 года он просто констатировал факт неудачных действий дивизии: «Несмотря на благоприятную для действий конницы обстановку, не оказала помощи и 55-я кавалерийская дивизия, направленная в рейд по тылам противника. Ее действия были нерешительными и не принесли желаемого успеха».[47 - Еременко А. И. На западном направлении. Воспоминания о боевых действиях. С. 80.]

В издании 1964 года действия дивизии и ее командования разбирались более подробно, не были забыты и карательные меры: «В действиях 55-й кавалерийской дивизии сказались два недостатка. С одной стороны, командование дивизии не проявило достаточной инициативы и решительности, сверху же тоже не было контроля и конкретного руководства. Командование дивизии посылало донесения в штаб армии, большинство из которых по разным причинам не доходили (связь по радио часто прерывалась), и ожидало указаний свыше. Командиру дивизии казалось, что нужно подождать еще более удачных моментов для ударов и при этом иметь гарантии параллельных действий пехотных частей и авиации. Конечно, взаимодействие – это очень важный фактор успеха. Но в тех условиях, когда инициатива была в руках врага, трудно было рассчитывать на то, чтобы все делалось в соответствии с приказами вышестоящего командования. Пробыв около недели в тылу врага, дивизия бесславно возвратилась и соединилась со своими частями, не выполнив поставленной перед ней задачи. Мы освободили Калмыкова от должности за бездействие и не выполнение приказа и отправили в Москву в назидание тем, кто не желал вдумчиво относиться к подбору командных кадров».[48 - Еременко А. И. В начале войны. С. 303–304.]

Стремление отстранить от должности не справившегося с задачей командира стало «визитной карточкой» А. И. Еременко на посту командующего Брянским фронтом. Критика в адрес действий 55-й кавалерийской дивизии и ее командира на наш взгляд выглядит не совсем обоснованной. Дивизия получила задачу совместно с 13-й армией выбить противника из Унечи, но наладить связь с армией К.Д. Голубева не удалось. Атаковывать город одной кавдивизией К. Г. Калмыков не стал и запросил разрешения перейти к партизанским действиям. Константин Гаврилович не рискнул проявлять инициативу и без соответствующего приказа ограничился наблюдением за противником и сбором бойцов 13-й армии отставших от своих частей. В итоге, не получив ответа от штаба фронта, дивизия пробилась на соединение со своими частями, а отстранен от командования дивизией К. Г. Калмыков был в конце сентября 1941 года.

Не оправдала возложенных на нее надежд и авиация Брянского фронта. После получения соответствующего приказа командования авиация приступила к нанесению бомбовых ударов по механизированным колоннам противника. За 20 августа 1941 года было совершено 69 самолетовылетов, сброшено бомб: 66 ФАБ-100 и 6 ФАБ-50. Летчики заявили об удачных попаданиях по колоннам противника и многочисленных пожарах. Потери составили 4 самолета (2 МИГ-3, 1 ЯК-1 и 1 СБ). Было заявлено об уничтожении немецкого бомбардировщика, при этом один пилот был взят в плен.[49 - ЦАМО. Ф. 202. Опись 5. Д. 63. Л. 29.]

На следующий день интенсивность полетов выросла: было совершено 96 самолетовылетов и сброшено помимо бомб 10 000 листовок. Несмотря на это, потери не возросли. Из боевых вылетов не вернулись 2 СБ и 2 ЯК-1, а 3 ИЛ-2 ВВС фронта ушли на другие аэродромы.[50 - ЦАМО. Ф. 202. Опись 5. Д. 63. Л. 35.]

Генерал-майор авиации Ф.П. Полынин в своих мемуарах отмечал, что, несмотря на высокую интенсивность боевой работы, добиться успеха и остановить продвижение прорвавшихся соединений 24-го моторизованного корпуса не удалось: «Самолетов у нас было мало, зато экипажей в избытке. Поэтому, как только возвращалась с задания какая-то машина, на аэродроме ее с нетерпением уже ждали. Самолет быстро заправляли горючим, подвешивали бомбы, и он уходил в бой с новым экипажем. Недостаток в самолетах восполнялся, таким образом, интенсивным их использованием… А противник между тем продолжал яростно рваться вперед. На помощь 24-му моторизованному корпусу гитлеровское командование направило 47-й моторизованный корпус. Создалась угроза полного окружения 13-й армии. Экипажи наших самолетов большую часть суток висели над танковыми и моторизованными колоннами врага, продвигавшимися главным образом по дорогам, бомбили их, обстреливали, но сдержать не могли. Беда в том, что задач перед авиацией ставилось много, а сил было мало, приходилось их распылять. Нанести массированный удар по какой-то одной крупной группировке не представлялось возможным».[51 - Польшин Ф.П. Указ. соч. С. 107.]

22 августа 1941 года свое веское слово сказала и немецкая авиация. В результате налета 7 Bf-109 на брянский аэродром было уничтожено 5 (2 МИГ-3, 1 Як-1, 1 И-16, 1 И-153) и поврежден 1 истребитель. Последовавший вскоре приказ командующего Брянским фронтом предписывал на аэродромах и площадках держать не более одной эскадрильи, рассредоточенной и замаскированной. На всех аэродромах для всех самолетов до 31 августа должны были быть подготовлены по два укрытия. Для выполнения указанных работ инженерная служба фронта выделяла дополнительно 5000 рабочих.[52 - ЦАМО. Ф. 202. Опись 5. Д. 63. Л. 40.]

Несмотря на налет немецких самолетов, советская авиация продолжала наносить бомбовые удары по механизированным колоннам противника. За 2 августа 1941 года было совершено 138 самолетовылетов. Потери составили 9 СБ, 3 ЯК-1 и 1 ИЛ-2.[53 - ЦАМО. Ф. 202. Опись 5. Д. 63. Л. 40.] На 23 августа 1941 года ВВС Брянского фронта насчитывали 122 исправных самолета: 21 МИГ-3, 22 ЯК-1, 55 ИЛ-2, 2 °CБ, 4И-16.[54 - ЦАМО. Ф. 202. Опись 5. Д. 63. Л. 45.]

В последующие дни в связи с ухудшением погоды интенсивность боевых вылетов стала снижаться, а вскоре перед авиацией фронта были поставлены другие задачи.

С подходом немецких резервов начинаются боевые действия и в полосе 50-й армии. Соединения немецкого 47-го моторизованного корпуса, замененные на реке Угость пехотными дивизиями, переместились к Почепу и с 13.00 19 августа 1941 года начали наступление на город. Как отмечалось в Оперативной сводке № 6 штаба 50-й армии, противник до наступления темноты силой до батальона пехоты при поддержке 50 танков вел бой на участке 878-го стрелкового полка 290-й стрелковой дивизии, захватив деревню Житня на подступах к городу.[55 - ЦАМО. Ф. 202. Опись 5. Д. 21. Л. 22.]

В последующие дни бои за город продолжились. К исходу 21 августа 878-й стрелковый полк был оттеснен на восточный берег реки Судость, город был занят противником. Три стрелковые роты, численностью более 400 человек оставили позиции и были задержаны на позициях соседнего 1030-го стрелкового полка 260-й стрелковой дивизии. Тяжелые потери полк понес как в личном составе, так и в материальной части. В частности, как отмечалось в документах, были раздавлены танками 8 76-мм и 2 45-мм орудия.

В связи с прорывом противника под Почепом командующий 50-й армией генерал-майор М.П. Петров приказал командиру 280-й стрелковой дивизии генерал-майору С.Е. Данилову перебросить на автомашинах два батальона пехоты, усиленных орудиями ПТО, для удержания путей, ведущих из Почепа на Красный Рог и предотвращения возможного продвижения противника дальше на восток. В свою очередь для прикрытия юго-восточного направления в район Ктовка – Семцы перебрасывался 1020-й стрелковый полк 269-й стрелковой дивизии с артиллерийским дивизионом. Одновременно командиру 280-й стрелковой дивизии было приказано, объединив под своим началом 878-й стрелковый полк 290-й стрелковой дивизии и 1020-й стрелковый полк 269-й стрелковой дивизии, нанести контрудар и к исходу 25 августа 1941 года выйти на восточный берег реки Судости, освободить Почеп. Позиционные бои на почепском направлении шли с переменным успехом вплоть до конца августа 1941 года. По мнению командующего группой армий «Центр» генерал-фельдмаршала

Федора фон Бока в этой активности Гудериан растрачивал силы вместо того, чтобы готовиться к будущим операциям. Вот что он писал в своем дневнике: «Гудериан продолжает демонстрировать активность – он атакует Почеп. Вечером я позвонил Гудериану и сказал, что подобные тревожащие атаки в восточном секторе фронта в настоящее время большой важности не представляют. Куда важнее, чтобы танковая группа в преддверии больших событий смогла сомкнуть ряды, отдохнуть и пополниться».[56 - Бок Ф. фон Я стоял у ворот Москвы. Военный дневник командующего группой армий «Центр». – М.: Эксмо, Яуза, 2011. С. 136–137.]