Отблески и тени. Стихи

Тень резная под ногой,
кипариса запах резкий…
Раскадровкою такой,
беспорядочной «нарезкой»
Из былого и мечты
Крым зовёт меня в дорогу.
Я готов уже… скорей,
не дождусь никак, ей-богу!

«Ветер жизни вымел головы…»

Ветер жизни вымел головы,
смёл романтику и волосы
Да виски совсем нам сединой
запорошил.
Только сердце что-то мается
и скулит дрожащим голосом
Про судьбу несправедливую
да метания души.
Всё ему чего-то хочется,
чтобы света, чтобы трепета…
Чтобы добрым и порядочным
повольготнее жилось.
Но хохочет погань всякая
над его невнятным лепетом,
И дорога наша тянется
по ухабам вкривь и вкось.

«Show Must Go On…»

«Вся наша жизнь – игра…»

Наша «пьеса» продолжается
новым актом с понедельника.
Мы её играем яростно,
так, что сердце на разрыв!
Все! И роли у нас главные.
И трудяги, и бездельники —
Все играют очень жизненно,
в труппу Жизни поступив.
Мы с листа играем набело,
и суфлёрской нету будочки,
И накал страстей, как водится,
с каждой репликой растёт.
Потихоньку за кулисою
нам играет Пан на дудочке.
А из зала смотрят критики
и суровый режиссёр.
Никаких поблажек юности,
ну а старости – тем более,
Нет в сценарии неписаном —
сами строим диалог…
На овацию надеемся,
надрываемся до боли мы.
И считаем жизнь удачною,
коль услышим хоть хлопок.

«Как изменились поводы для встреч!..»

Как изменились поводы для встреч!
Всё чаще собирают нас не свадьбы…
И сердце не шутейно стало жечь,
Я плохо сплю, хотя поспать и рад бы.
Друзья уходят… и всё реже круг
Родных, что были старше нас годами.
И как-то постепенно стало вдруг,
Что старшими становимся мы сами.
Как трудно верится, что ты уже не юн,
Что сонм забот превысил сонм желаний,
Что звон душевных потаённых струн
Звучит как эхо из воспоминаний!
Как изменились поводы для встреч!
Уж на безумства не хватает прыти,
Стал у?же разворот усталых плеч,
И даже седины редеют нити…
Я не ропщу. Всё так должно и быть.
Уж дети выросли, и мир открыт для внуков,
Всё как и надо, только б жить и жить…
Такая, в сущности, обыденная штука…

Натюрморт

Огурец на дощечке лежит
Да полбулки засохшего хлеба.
А в гранёном стакане дрожит,
Отражаясь, холодное небо.
Подоконник газетой накрыт,
Рядом кепка и мастерок…
Примостился тихонько и спит
В этой кепке лохматый щенок.
Мне запомнился простенький холст
В зале маленьком сельского клуба.
А быть может, он вовсе не прост?
И сюжет, может, вовсе не грубый?

В старом доме

О чём-то шепчут половицы,
Часы с одышкою стучат.
Портретов смазанные лица