Истребитель

Произошла встреча совершенно случайно, но так кстати. Прибывший из мест заключения Бяшенцев Юра через пару суток снова вляпался в плохую историю. Можно ли сказать, что ему повезло? Лучше б он попал в руки милиции, чем в роковые объятия Никиты! Парень, вставший на путь жёсткой и грубой системы чистки родного города от «нечистот», выцепил Лысого у «Привоза».

Место торговли промышленными и автомобильными товарами славилось частыми махинациями, «мухлёвщиной» и угонами машин. Правда, в последние два месяца там насчёт воровства автомобилей было спокойно, пока своё слово не решил внести Бяшенцев. Тачка ему стала необходима для поисков бывшего напарника Витька, которому сгоряча можно переломать кое-что, снять белый скальп, вспомнить утраченную молодость. Хотя, если разобраться, альбинос не виноват в той ситуации, когда так оплошал Юрик.

Считая, что навыки и опыт в угонах он не растерял, Бяшенцев отправился на дело. Зоновскую «командировку» в нём выдавали только «нулевая» причёска и некоторые жесты.

Никита временно «торговал» семечками у входа на рынок плечом к плечу с разноликим контингентом торгашей и продавцов. Чрезмерное потребление семечек внутрь совсем не мешало рентгеновскому осмотру автостоянки.

Пару раз в поле зрения попали мелкие «шошки» – ребятишки, снимающие колпаки и дворники, раз – наркоманы в состоянии купли-продажи, один карманник.

Второй день слежки подходил к концу, и тут подфартило. Лысый долго и мучительно медленно обхаживал всю автодивизию, чтобы особо не привлекать внимания, и проследив за отчаливанием хозяина «тройки», решился сразу.

Трудно сказать, что в это время управляло им! Но что бы это ни было: месть, чесотка в руках по «делу», или предвкушение наживы, это его и погубило!

Застукал Никита его в самый неподходящий для угонщика момент: секунды через три после того, как Бяшенцев уселся на водительское кресло и руки автоматически закопошились в блоке зажигания, его осветила яркая вспышка, затем, прямо в лицо, ещё одна.

А дальше – хуже! Дверь распахнулась, «Кодак» исчез из руки незнакомца, а резкий тычок кистью в висок затмил зрение. Как стало вдруг больно, мог сказать только Бяшенцев, приходя в себя уже около автомобиля. Это привидение, этот крутой тип в тренерке и «адиковской» кепочке выворачивал пальцы и запястье его руки, с необъятной всепоглощающей злостью шептал в ухо нехорошие слова и также ненавистно делал указания ему, Лысому.

Юрик понял одно: его, как щенка застукали, взяли, засвидетельствовали на плёнке, унизили, опозорили, растёрли в порошок. А ещё и шантажировали! И не вслепую, а с уликами, прямо, со всеми потрохами. И здесь Юрик сдался, обмяк, повиновался. Что был он «шохой» и петухом на зоне, то и остался им. Больше в лагерь Бяшенцев не хотел!

Ни под каким предлогом! Ни за что!

Одной встречи, одного короткого ужасного разговора Бяшенцеву хватило надолго, хотя ему не раз приходилось видеться со своим «инквизитором», Шуриком, как назвался тот. Были ещё разговоры, указы, приказы, советы, разборки. И постепенно Лысый понял, что парень ведёт игру один, самостоятельно. Но живо, мощно, страшно! И Лысому стало боязно за это нечаянное «знакомство», за свою жизнь. Но это потом, позже! А сейчас…

…Сейчас, не имея за душой ничего: ни денег, ни злополучных фоток, ни малейших шансов на схватку и выигрыш, но ощущая за спиной тревожный взгляд и могущественное присутствие, Бяшенцев тихо и скромно существовал и исполнял запросы «Шурика».

А «Шурику» – Никите – теперь как нельзя кстати нужна была помощь, левая сила, пешка в его опасных манипуляциях. И она нашлась в его распоряжении!

Брусок рьяно выполнял свои обязанности, свою работу. Тайсон пообещал повысить его в бригадном звании и надбавить, соответственно, оклад. Паренёк, морально потерявший семью ещё в десятилетнем возрасте, плюнул на родичей-алкоголиков и ушёл из общаги. Сейчас он был «мужик», крутой поцик, «кент» в кругах знакомых и друзей. Кличку «Брусок» ему дали за фигуру, напоминающую параллелепипед, но он не обижался. В звене, да и сейчас в бригаде, у всех были клички. Даже у бригадира под стать: боксёрская, такая крутая, ломовая кликуха.

А тут возьми да сам Тайсон взял его в дело! Не в обычные рутинные провороты, делишки, операции, а дал клёвую, ответственную работёнку. Да ещё сказал, что на это задание годится только он, Брусок. Ну и ну!

Правда, наехали тут на него раз какие-то шпингалеты, наверное, зелёные. Так, левые. Пристали, чё, мол, порнуху продаёт, маленький ещё, а сами-то всего на год старше его. Пошарахались, отвалили. Только ходят, отвлекают от наблюдения. За тачкой Тайсон поручил смотреть в оба. Важная машина. Сказал, если кто вертеться рядом с «волгой» будет, или лазить в неё, и вообще что подозрительное, сообщить по запасному одноразовому каналу связи.

Номер телефона лежал в кармане (после звонка этот номер ни для кого не существовал), спица и кастет тоже в пиджаке. Да и испугаться их особо, этих двух лохов, Брусок не успел. Две минуты, и те исчезли. И юный автоматический взгляд опять скользнул по автообъекту, стоящему во дворе, через улицу, в ста метрах. Всё по-прежнему, тихо, спокойно. Хорошо! Да и газетки иногда берут…

…А Юрик Бяшенцев успел за две минуты проверить багажник, отключив «сигналку», и убраться восвояси. Звонок, доклад на переменную дежурную точку, одобрение «Шурика» и выслушивание следующих приказаний.

В пасмурный морозный, далеко не весенний девятнадцатый апрельский день, за час до обеда в бюджетных организациях, в центральный вход института «СибНИИГНИ» с несколькими рулонами обоев в руках вошёл крепкий невысокий молодой человек в длинном кожаном плаще и драповой кепке. На привычный, заученный до автоматизма, чуть рассеянный вопрос вахтёра-пенсионера «А вы… куда? А… пропуск?» Игорь Козик натужно-актёрским голосом, выглядывая из-за поленницы бумаги на плече, сообщил, что это материал в кабинет технолога, и даже назвал фамилию. А так как на следующую неделю в кабинете намечался ремонт перед праздниками, то дедуля-охранник согласно закивал вслед парню.

С окна пятого этажа института холл акционерного общества открытого типа «Мемфис», находящегося в здании «Шуменского кредита», просматривался великолепно. Зал, выложенный мрамором и уральским малахитом, благоухающий ароматом домашних роз, финиковой пальмы и цветущего пиона, освещался мягкими желтоватыми торшерами и бра. Мирно и убаюкивающе журчал в центре искусственный родничок. Окна четвёртого этажа с сигнализацией и полуопущенными жалюзи, чуть прикрытые лёгкой тюлью, сверкали блестящими в любую погоду золотисто-антрацитовыми рамами.

В 11.40. двери конференц-зала раскрылись, выпуская на пятиминутный перерыв хозяев и гостей.

11.45. В окуляре оптического прицела доморощенной, но работоспособной снайперской винтовки Мосина 1930 года выпуска очутились кудрявые волосы Эдисона, разговаривающего по радиотелефону с подчинёнными. Телохранитель показал пальцем на окно и недозакрытые жалюзи. Эдуард Исаакович повернулся. Лицо исказилось недовольной гримасой.

11.45. Голова Эдисона разлетелась на кусочки, как лопнувший воздушный шарик, забрызгав собеседников и холл кровавыми красками.

11.48. Охрана коммерческо-финансового здания и телохранители некоторых боссов безуспешно пытались взломать стальную вестибюльную дверь, вызвать неработающий лифт, вырваться наружу.

Козик покинул институт через окно второго этажа, выходящее во дворы жилого квартала, предварительно осыпав путь бегства специальным антисобачьим составом. Сарай-пристройка со строительным инвентарём и пустыми водочными коробками, сбросив двуногую ношу, через минуту вспыхнула пионерским походным костром. Так чётко и безукоризненно сработало ранее заложенное зажигательное устройство.

11.50. Тайсон, не привлекая ничьё внимание, кроме острого взгляда Никиты и зорких глаз Бруска, быстрыми ловкими движениями спрятал спортивную сумку с уложенной в неё СВМ в багажник «ГАЗ-24», посмотрел на часы и исчез торопливым шагом за соседней пятиэтажкой.

Тотчас завёлся другой механизм.

Никита с крыльца подъезда этого дома сделал знак рукой, и Лысый подошёл к Бруску, перекрыв телом линию обзора. Какая-то несвязная «косая» болтовня. Драгоценная минута. По профессиональному наставлению Бяшенцева Никита (как всегда в своей работе, загримированный), этакий «Заячья губа», без труда отомкнул багажник «волги» с отключённой на время сигналкой, забрал сумку и покинул двор.

Отстал с «пьяными» наездами от Бруска и Юра Бяшенцев.

12.00. Городской платный «Икарус», набитый пассажирами, отъехал, увозя Никиту. Автобус обогнал «жигулёнок» частника с трезвым угрюмым Юриком.

А ровно через минуту предохранительный клапан газового баллона у стоящего между институтом и «Шуменским кредитом» «ЗИЛка» сорвало, и местность окутали сорок литров пропана.

Вслед за этим по заранее сделанным телефонным звонкам двор заполонили «скорая», «пожарная», «газовая служба», и УАЗик ППС, прибывшие каждые по своему делу. А вместе с ними все имеющиеся следы преступления замесили, затоптали, уничтожили ноги озлобленных охранников, выскочивших наконец-то из здания и окруживших его, и зевак, крутившихся рядом.

Спецопергруппа милиции приехала слишком поздно!..

На следующий день, в субботу, Никита, заимев красную «копейку» от Лысого и отпустив его в двухдневный отпуск без содержания, поехал на первое настоящее дело.

Торгово-закупочная база «Мебико» находилась в секторе частных домов и обшарпанных серых «хрущёвок». По разработанному плану Никита оставил тачку во дворе старой пятиэтажки, возле склада стеклянной тары, поправил парик, передохнул, «заячьей губой» стараясь не шевелить, чтоб не отклеилась прозрачная лента. Скрытно «проковылял» на четвёртый этаж, расставил малярные инструменты: валик на длинной ручке, скребки, мастерки, щётки, банку с краской (старой, как дерьмо мамонта), развёл для удобства рукавами рабочей спецовки, осмотрелся, приноровился. Выглянул в грязное, с разводами, окно подъезда, сноровисто достал и скрепил обе части СВМ, проверил затяжку глушителя. Прислушался. Спецствол в широком манжете заляпанной краской брезентовки крепко сидел в зажимах на предплечье. Баллончик с сероводородом оттягивал левый карман. Тонкие резиновые перчатки неприятно липли к коже рук. «Надо посыпать их тальком в другой раз», – подумал Никита и сунул ствол винтовки в отколотое ранее полотно оконного стекла.

Выбирал жертву долго, целился тщательно. Винтовка была массивная, неудобная, но мощная. Уж какая была!

За улицей и стоящими на ней тремя иномарками начинался забор – аккуратный, прочный, симпатичный. Стена окружала базу с несколькими постройками, автопогрузчиками и несколькими крутыми тачками. Между ними сновали люди «больших полномочий», «крупного бизнеса», бывшие лагерные паханы и урки. Но по их виду нельзя было сказать, что они когда-то сидели. Ожиревшие, разодетые в пух и прах, чистенькие, ароматизированные, гордые.

Внешняя охрана сходки созерцала действительность улицы слева и справа, да поглядывала на окна «хрущёвки», стоящей напротив, в сорока метрах. Но никто не приметил окно с периферии, по диагонали от ворот на базу. А ведь до него всего метров шестьдесят.

В этот солнечный, но холодноватый день множество прохожих маячило взад и вперёд: в основном за покупками, по делам, просто где-нибудь развеяться.

Халявная работа убаюкивала охранников, рассеивала бдительность, поднадоела. Давно уже никто не посягал на души их подопечных (и хозяев в одном лице). Чертыхались, сплёвывали. Но не всегда это помогает!..

…Первым отвалился на водительское сиденье человек в шляпе и очках, потеряв полбашки в салоне «вольво-920». В машине он был один, выстрел сухо чихнул на фоне громыхающего маршрутного автобуса, поэтому никто ничего не заметил.

Следующим пал бритоголовый здоровяк с блестящей на чёрной водолазке толстой золотой цепью. Его отшвырнуло к перилам головного склада товаров с пробитой грудью.

Третьим трупом оказался объект из списка Дубков. Пуля разворотила ему живот, а вторую Никита не пожалел и рискнул всадить в агонизирующее тело. Кровь бедняги моментом смешалась с весенней грязью.

Спохватившийся толстяк, стоящий рядом, растерялся, присел, но и его брюхо взорвалось брызгами плоти и сорочки.

Когда обойма опустела, винтовка в три секунды очутилась в сумке. Кажется, никто не заметил источника огня, но Никита всё равно спешил. Через минуту он толкнул окно второго этажа (как сутки назад Тайсон), услышал шипение брошенного баллончика на ступеньках вверху, раскрыл ставни и прыгнул на склад, затем на крышу машины и через тридцать секунд покинул окраину двора. Что происходило за углом, его ничуть не интересовало.

«Жигуль» домчался к парку имени Губкина, опустел и спустя пять минут вспыхнул синим пламенем. Дотла сгорели вместе с тачкой спецовка, обувь и штаны маляра.

Через час винтовка без отпечатков каких-либо пальчиков очутилась в багажнике «волги» Игоря Козика, одиноко стоящей во дворе «Шуменского кредита». Опять не сработала ещё отключённая сигнализация, легко спружинила крышка, ничего не усёк Брусок, так как мешал остановившийся по «технической неисправности» троллейбус. Сигналка по инструкции Бяшенцева Юры снова включилась, но автомобиль уже никто не тревожил. Пока не тревожил…

…Вечером того же дня Никита по одному интересному телефончику фирмы «Тамерлан» связался с её секретарём.

– Напрягитесь и слушайте внимательно! Я случайно заметил человека с винтовкой. Кажется, в твоего босса стреляли? Короче. Я проследил за ним, за этим киллером, потому что как раз проезжал мимо. Спросишь у мужиков с ворот, видели ли они белую «тойоту». Это был я. Убийца был на чёрной «ГАЗ-24». Я выследил его, ты слышишь меня?