1917. Февраль – для элиты, Октябрь – для народа!

Средний заработок русского фабрично-заводского рабочего в 1911 г. – 251 руб. в год…

В Америке в 1910 г. средний заработок промышленного рабочего – 1036 рублей, то есть больше чем вчетверо выше русского. В 1860 году этот заработок равнялся 576 рублям, то есть вдвое больше теперешнего русского.

Россия ХХ века стоит ниже рабской Америки…».

Это была политическая пропаганда, но основана она была на официальной царской промышленной статистике. И пропаганда, и статистика били царизм наотмашь и наповал. Становилось ясно, что утверждения о том, что царская Россия якобы динамично развивалась и быстро догоняла мировых лидеров не подтверждаются цифрами и фактами. Россия развивалась, но так, как это надо было не России, а иностранному капиталу!

В мире капитала к началу ХХ века обострилась борьба за рынки, однако стоило ли России пытаться завоёвывать заморские рынки сырья, если объективно ей надо было отвоёвывать у иностранцев свой собственный рынок? Например, рынок льна… Вот что писал промышленник и банкир Михаил Рябушинский уже в эмиграции:

«Осенью, когда лён созревал, откупщики… главным образом евреи, немцы и англичане, скупали его по деревням, вывозили на фабрики, там его чесали, около 60 % получалось костры, не имевшей потребления, процентов 20–25 очёсков, остаток – чёсаный лён. Из него фабрикант брал нужные ему сорта, остальное продавал.

Как молния мне пришли… мысли. Россия производит 80 % всего мирового сырья льна, но рынок не в руках русских. Мы его захватим и сделаем монополией России… Сказано, сделано».

Однако оказалось, не так просто было это сделать. Даже могущественные в царской России братья Рябушинские, начав «льняной» проект в 1908 году и затратив много усилий, смогли сосредоточить в своих руках к 1917 году не более 18 процентов российских льняных фабрик. Слишком мощным было противодействие иностранных конкурентов, прочно обосновавшихся в Российской империи, как в собственном доме – если не лучше, чем в собственном.

Но при всём при том влияние Америки на желательное ей развитие России было пока далеко не таким, как этого хотелось бы элите США. В подтверждение сказанного можно привести много данных, но ограничусь одним. В 1914 году в Берлине вышла книга немецкого мелкобуржуазного экономиста Е. Агада с длинным названием «Крупные банки и всемирный рынок. Экономическое и политическое значение крупных банков на всемирном рынке с точки зрения их влияния на народное хозяйство России и германо-русские отношения». Автор 15 лет прослужил в Русско-Китайском банке, так что предмет знал, почему Ленин широко и использовал его данные в своей капитальной дореволюционной работе «Империализм как высшая стадия капитализма».

Так вот, Агад сообщал, что на конец 1913 года из 19 крупнейших банков России 11 были основаны фактически на иностранные капиталы, из них 4 – на германские, 2 – на английские и 5 – на французские. И это ведь имеются в виду только «чисто» чужие банки, но в остальных оставшихся восьми якобы «русских» банках иностранных капиталов тоже хватало…

В 1914 году Ленин, ссылаясь на данные Е. Агада, писал:

«Из почти 4 миллиардов составляющих „работающий“ капитал крупных банков, свыше

/

, более 3 миллиардов, приходится на долю банков, которые представляют из себя, в сущности, „общества-дочери“ заграничных банков, в первую голову парижских (знаменитое банковское трио: „Парижский союз“; „Парижский и Нидерландский“; „Генеральное общество“) и берлинских (особенно „Немецкий“ и „Учётное общество“)… И, разумеется, страна, вывозящая капитал, снимает сливки: например, берлинский „Немецкий банк“, вводя в Берлине акции Сибирского торгового банка, продержал их год у себя в портфеле, а затем продал по курсу 193 за 100, т. е. почти вдвое „заработав“ около 6 млн. рублей барыша…».

Для темы моей книги здесь наиболее существенно то, что в приведенном выше перечне отсутствуют американские банки (хотя опосредовано они в русских прибылях, конечно же, участвовали). Причём и в промышленный сектор российской экономики капитал США тоже лишь начинал внедряться. Сошлюсь опять на Ленина. 17 июня 1912 года в легальной большевистской газете «Невская Звезда» появилась его хлёсткая статья «Капитализм и „парламент“», опубликованная за подписью «Нелиберальный скептик», где было одно место, написанное как будто бы сегодня:

«III-я Дума решила премии выдавать отечественным машиностроителям. Каким отечественным? – „Работающим“ в России!

А посмотреть, – и окажется, что как раз иностранные капиталисты перенесли свои заводы в Россию. Таможенные пошлины высоки, – прибыли необъятны, вот иностранный капитал и переселяется внутрь России. Американский трест – союз миллионеров-капиталистов – построил, например, громадный завод с.-х. машин под Москвой, в Люберцах. А в Харькове капиталист Мельгозе (германский подданный. – С.К.), а в Бердянске капиталист Джон Гриевз (английский подданный. – С.К.) строят сельскохозяйственные машины. Не правда ли, как много „истинно русского“, „отечественного“ в этих предпринимателях?»

Как видим, хотя американские промышленники и осваивали Россию, не они здесь лидировали, и это было неприемлемо для Америки с любой точки зрения. Она готовилась ввергнуть Европу в войну, которая должна была вывести в лидеры мира Америку, а такой лакомый кусок, как Россия, доставался пока другим – англичанам, немцам, французам, бельгийцам… Поэтому «российские» перспективы виделись капиталу США иными – благоприятными для США и только для США, установившими контроль над европейским капиталом и тем более над Россией.

До Октября 1917 года в России существовал ряд неправительственных организаций промышленников, которые выполняли некие координирующие функции. Уже в 1874 году был создан Совет съезда горнопромышленников Юга России, в 1880 году – Совет съездов горнопромышленников Урала…

В 1883 году возник Совет съездов бакинских нефтепромышленников. «Нефтяной» союз выражал интересы нескольких международных капиталистических групп, но только не России. Об иностранном контроле над бакинской нефтью при царизме можно писать отдельную книгу, где было бы немало и «американских» страниц. Но бизнесмены США смотрели и планировали шире, готовя намного более масштабную экономическую экспансию. Так, в 1905 году был образован Совет съезда русских фабрикантов земледельческих машин и орудий с резиденцией в Харькове. На долю предприятий, объединяемых последним Советом, приходилось 40 % всех занятых в отрасли рабочих, но лишь рабочие были русскими, а сам Совет состоял почти исключительно из представителей иностранного капитала при лидерстве «Международной компании жатвенных машин в России» – филиала американского треста «International Harvester Company»…

Были расчёты в США и на тяжёлую индустрию в России, в 1917 году американские строительные компании в союзе с «National City Bank» намеревались строить крупный металлургический завод в Донбассе. Особый расчёт был на самое широкое участие капитала США в железнодорожном строительстве в России. Об этом ещё будет сказано.

ВООБЩЕ-ТО, о планах США в отношении России начала ХХ века документально известно не так уж и много, но кое-что постепенно раскрывается, и обнаруживается вполне зловещий характер этих планов. Как уже было сказано, с конца XIX века в Россию активно внедрялся французский, английский, бельгийский и германский капитал, а доля американского капитала оказывалась при делёжке российского «пирога» очень уж непропорциональной аппетитам США. Долее терпеть такую «несправедливость» капитал Америки не мог, и уже в 1912 году Америка по объёму своего экспорта в Россию, как сообщает историк-американист Р.Ш. Ганелин, оставила позади Англию и уступала лишь Германии.

К лету 1914 года в Россию ввозилось американских товаров более чем на 100 миллионов долларов в год, то есть более чем на 200 миллионов рублей. Для сравнения: государственный бюджет Российской империи составлял в 1913 году 3 миллиарда 436 миллионов рублей.

Но лиха беда начало! В 1913 году по инициативе США в Москве была учреждена Русско-Американская торговая палата. А летом 1914 года, ещё до войны, русское правительство заявило об отказе продлевать русско-германский торговый договор, срок которого истекал в 1916 году. И сразу же – 23 июня 1914 года – бывший американский посол в России Кертис Гульд, выступая в Бостонской торговой палате, предложил сделать Россию рынком для промышленности США, равным по своему значению Латинской Америке.

Сравнение было вполне «знаковым»: Америка возымела желание сделать из России одну огромную «банановую» республику, но – без бананов. Расчёт был, кроме прочего, на вытеснение с российского рынка немцев, и, зная это, нетрудно предположить, что уже одними этими планами Америки можно объяснять стремление США развязать мировую войну. Хотя планами захвата российского рынка коварство Америки, конечно же, не ограничивалось. Напомню, что Америке было не менее важно устранить Германию как конкурента не только на внешних рынках, включая латиноамериканский, но и на собственном внутреннем рынке, где германские производители завоёвывали всё более прочные позиции.

С началом войны США усилили свою экономическую экспансию в Россию, которая и перед войной начинала принимать формы, в перспективе угрожающие независимости страны. Достаточно сказать, что будущий президент США (с 1929 по 1933 год) Герберт Кларк Гувер (1874–1964), уже перед Первой мировой войной мультимиллионер, был пайщиком ряда акционерных обществ в России, внедрялся в российскую нефтедобывающую промышленность. Гувер основал Русско-азиатское общество для хищнической эксплуатации лесных и минеральных богатств Урала. Он был также владельцем синдиката по разработке цветных металлов на Алтае и под Нерчинском. (Забегая вперёд, сообщу, что после Октября 1917 года все российские предприятия Гувера были, естественно, национализированы и он, естественно, стал одним из организаторов Гражданской войны и иностранной интервенции в России. В 1931 году в интервью корреспонденту газеты «Сан-Франциско ньюс» Гувер заявил: «Сказать по правде, цель моей жизни состоит в том, чтобы уничтожить Советский Союз». В 1938 году он встречался с Гитлером, а в 1949 году был одним из инициаторов создания блока НАТО.)

Пример Гувера оказался исторически особо ярким, но он был, конечно же, не единичным. И вашингтонский агент российского министерства торговли и промышленности К.Ю. Медзыховский имел все основания писать министру С.И. Тимашеву об «удивительном увлечении американцев целиком завоевать русский импортный рынок»!

Интересна в этом отношении фигура шведского (точнее, международного) банкира Олафа (Улофа) Ашберга (1877–1960), родившегося в семье еврейских выходцев в Швецию из России Германа Аша и Рашели Шлоссберг (откуда и произошла принятая их сыном фамилия «Ашберг»). На склоне лет он начал писать мемуары, первая часть которых на шведском языке была издана в Стокгольме в 1946 году под показательным заголовком: «Странствующий еврей с Гласбруксгатан».

В ходе Первой мировой войны Ашберг стал связующим звеном между российским Министерством финансов и банком Моргана «Гаранти траст компани оф Нью-Йорк».

«Гаранти траст» был учреждён в 1864 году и, будучи вотчиной Морганов, был связан также с группами Меллона и Гарримана. За время с 1904 года до окончания Первой мировой войны депозиты «Гаранти» выросли в десять раз, что само по себе свидетельствует о масштабах вовлечения этого мощного банка – финансовой империи, по сути, во все предвоенные и военные комбинации и профиты. К 1920 году депозиты «Гаранти Траст» составляли 690 миллионов долларов – активы по тем временам умопомрачительные, позволявшие реализовывать любые проекты по экономической и политической экспансии, поглощению банков, завоеванию рынков и т. д.

Ашберг являлся одним из соучредителей Шведско-Русско-Азиатской компании с отделениями в Петрограде, Стокгольме и Нью-Йорке, а также американской фирмы «Джон Мак-Грегор Грант инкорпорейтед» и, имея в России свой «бизнес», часто наезжал туда. «Бизнес» Ашберг имел не ахти какой, однако капиталом прохиндей обладал явно немалым, и вот ему-то царское правительство поручило добиться займа в США, минуя традиционные для России лондонские каналы.

Подробное описание русско-американской одиссеи Ашберга здесь излишне, к тому же многое в ней известно лишь со слов самого Ашберга, но один казус – опять-таки в изложении Ашберга – сообщить, пожалуй, стоит.

Приехав в США, «странствующий еврей с Гласбруксгатан» якобы начал с того, что обратился к группе еврейских банкиров «Кун, Леб и К?», которая, являясь якобы «германофильской», была якобы слабо связана с Антантой. Банкиры-«германофилы» как кандидаты на финансирование русских в их войне с немцами – вариант для получения «русского» займа не самый вроде бы очевидный, и логика у Ашберга здесь хромала. Так или иначе, глава еврейской группы якобы ответил Ашбергу отказом, сославшись не на симпатии к Германии, а на дискриминацию евреев в России.

И вот уж якобы только тогда Ашберг обратился к руководителю «Гаранти Траст» Чарльзу Сэбину, и тот отнёсся к предложению русских с интересом. В результате Ашберг возвратился в Петроград вместе с представителем «Гаранти» Мэрфи.

Вся эта история шита, скорее всего, белыми нитками, начиная с того, что крупнейшая финансово-промышленная группа Моргана сама планировала внедрение в российские финансы и экономику, чего Ашберг не знать не мог. И, похоже, эту мутную историю «странствующий» в качестве агента Моргана «еврей» сочинил для того, чтобы дополнительно замаскировать устремления Моргана и К? в российские дела.

Суть же тогдашней ситуации хорошо выразил Р.Ш. Ганелин, написав:

«Планы экспансии американского капитала в России совпадали с русскими планами его привлечения далеко не полностью. В России рассчитывали на немедленный приток американского капитала, а в капиталистических кругах США – на промышленный экспорт в Россию после войны».

Если быть точным, то планы США с российскими полностью не совпадали и были рассчитаны не только на экспорт товаров из США в Россию, но и экспорт капитала в целях полного контроля над послевоенной экономикой России. Сам же Р.Ш. Ганелин признавал, что уже летом 1916 года «в американской экспансии в России начался новый этап» и «были заложены основы для проникновения американского капитала в ключевые отрасли российской экономики».

Этот «новый этап» был подготовлен, в частности, серией переговоров под рукой российского министра финансов П.Л. Барка и знаменитого промышленника и думца А.И. Гучкова, председателя Центрального военно-промышленного комитета, с Фессеном де Мезервом, известным американским финансистом, представителем «National City Bank» в Петрограде. К переговорам были привлечены Б.А. Каменка (Азово-Донской банк), А.И. Путилов (Русско-Азиатский банк), А.И. Вышнеградский (Петроградский международный банк) и Я.И. Утин (Петроградский учётный и ссудный банк). Подбор переговорщиков был вполне показательным, как и фигура самого Барка, служившего при Витте председателем правления Учётно-ссудного банка Персии, связанного с рядом афер известного банкира Лазаря Полякова.

Возвращаясь к Ашбергу, можно сообщить следующий любопытный факт. В начале февраля 1916 года в отношениях Барка и Ашберга возникли настолько крупные трения, что последнему – как лицу иудейского вероисповедания – отказывались продлить вид на жительство в Петрограде, а полицейский пристав выселял его из гостиницы, требуя покинуть Россию. Но уже 23 февраля (ст. ст.) Русско-Азиатский банк известил Кредитную канцелярию, что условия кредита Ашберга, разработанные в 1915 году в проекте договора между «Гаранти траст компани» и 7 крупнейшими «русскими» банками, считаются русской стороной принятыми.

Причём Ашберг хлопотал и о… сепаратном мире России с Германией. Именно Ашберг устраивал летом 1916 года в Стокгольме встречу близкого ко двору А.Д. Протопопова, будущего министра внутренних дел, с германским представителем – банкиром Варбургом. Этот политико-финансовый кульбит Ашберга был настолько неожиданным, что позднее эмигрантский (и вполне одиозный) историк С.П. Мельгунов выдвигал версию о существовании двух разных Ашбергов. Однако Олаф Ашберг был всё же един в двух лицах, и его двуликость могла удивлять лишь людей, не понимающих сути мировой политики наднационального мирового капитала.

Поэтому странно, что всесторонняя и изощрённая активность США и их всё более глубокое внедрение в Россию в ходе Первой мировой войны не получили должной оценки ни в реальном масштабе времени, ни позднее – в основополагающих исторических трудах послереволюционной историографии. На первый план всегда выдвигалась союзническая деятельность в России англо-французской Антанты, и упускалось из виду, что за самой-то Антантой стояли США. Без финансирования якобы «нейтральной» Америкой идущей в Европе войны и без военных поставок Антанте из-за океана последняя вряд ли смогла бы держаться так долго – до прихода в Европу в 1917–1918 годах двух миллионов «миротворцев» из США.

К началу 1917 года силы воюющих сторон истощались. Продовольственный режим в Германии с его скудными пайками позднее назвали «образцово организованным голодом». Во Франции массы были близки к восстанию, как, впрочем, и в Англии. Россия оказывалась в наиболее кризисном положении по всем направлениям, и ситуация в ней более, чем в других союзных странах, была чревата, с одной стороны, «низовым» революционным взрывом, а с другой – «верхушечным» сепаратным миром с Германией. Ни один, ни второй вариант Антанту и Америку не устраивал.