Зачем убили Сталина? Преступление века

Так или иначе не упомянуть эти воспоминания в книге о Сталине сегодня просто невозможно – если ты хочешь написать о Сталине не только правдиво, но и объемно. Но сейчас я вспомнил о Сергееве в связи с темой о чувстве юмора у Сталина и его якобы склонности к возвеличиванию. На вопрос, любил ли Сталин юмор, его приемный сын ответил так:

«Всегда. Что бы ни было, в любой ситуации. Он всегда говорил образно, много цитировал Гоголя, Салтыкова-Щедрина, Лескова, Зощенко, еще какие-то забавные вещи. И он, и Киров хорошо знали писателей-сатириков, классиков этого жанра. Зощенко Сталин с Кировым часто цитировали, поскольку это был злободневный автор…высмеивавший пороки тогдашнего общества. Но никогда не цитировалась забавная история ради самой истории. Всегда это было к слову…

Между собой всегда у них с Кировым был юмор. Киров называл его «великий вождь всех народов, всех времен». Говорил: «Слушай. Ты не подскажешь, ты образованней меня, чей ты еще великий вождь? Кроме времен и народов, что еще на свете бывает?»

А Сталин его называл «Любимый вождь ленинградского пролетариата». И тоже подтрунивал: «Ага, кажется, не только ленинградского, а еще и бакинского пролетариата, наверное всего северо-кавказского. Подожди, напомни, чей ты еще любимый вождь? Ты что, думаешь, у меня семь пядей во лбу? У меня голова – не дом Совнаркома, чтобы знать всё, чьим ты был любимым вождем»…»

Так могут шутить абсолютно не чванные и абсолютно духовно здоровые люди. Какими, собственно, Сталин с Кировым и были.

Да и в самом-то деле! Мог ли ханжа и любящий – по нынешней модной присказке – «себя любимого» человек так ответить 26 октября 1936 года на запрос Чарльза Наттера, заведующего бюро «Ассошиэйтед Пресс», по поводу сообщений западной печати о тяжелом заболевании и даже смерти Сталина:

«Милостивый государь!

Насколько мне известно из сообщений иностранной прессы, я давно уже оставил сей грешный мир и переселился на тот свет. Так как к сообщениям иностранной прессы нельзя не относиться с доверием, если Вы не хотите быть вычеркнутым из списка цивилизованных людей, то прошу верить этим сообщениям и не нарушать моего покоя в тишине потустороннего мира.

С уважением

И. Сталин».

Классический юмор этой записки превосходит по своей силе, пожалуй, лишь классический же ответ Марка Твена: «Слухи о моей смерти чрезвычайно преувеличены». Причем это был не первый подобный случай. Еще 3 апреля 1932 года «Правда» опубликовала такой ответ Сталина на письмо представителя «Ассошиэйтед Пресс» Ричардсона:

«Ложные слухи о моей болезни распространяются в буржуазной печати не впервые. Есть, очевидно, люди, заинтересованные в том, чтобы я заболел всерьез и надолго, если не хуже. Может быть, это и не совсем деликатно, но у меня нет, к сожалению, данных, могущих порадовать этих господ. Как это ни печально, а против фактов ничего не поделаешь: я вполне здоров…»

Нет, Сталин был не только выдающейся личностью, он был еще и просто по-человечески привлекательной личностью, умеющей без натуги драпировать свое естественное величие в естественный же для нее юмор.

Сопоставляя судьбы приемного сына Сталина Артема Сергеева и родной сталинской дочери Светланы, можно уверенно сказать, что Светлана оказалась не лучшей дочерью, но не Сталин был в том виноват. Он Светлану любил, а она его – не очень-то, личностно походя скорее на мать, чем на отца, и зачастую его огорчая, особенно уже во взрослой своей жизни.

К слову, ее воспоминания нередко недостоверны не только психологически (в негативных оценках Берии, например), но и фактически. Так, она утверждает, что отец летом 1946 года уехал на юг впервые после 1937 года, но это была вторая такая дальняя поездка Сталина – первая пришлась на апрель 1944 года, о чем свидетельствует и генерал-майор Михаил Докучаев, бывший заместитель начальника 9-го Управления КГБ, ответственного за охрану правительства.

Во время обеих поездок Сталин очень нервничал, видя разруху, людей, живущих в землянках. А во вторую поездку на дороге от Симферополя до Ялты произошел описанный тем же М. Докучаевым случай, тоже характеризующий внутренний мир Сталина и его натуру очень ярко. Докучаев пишет об этом так:

«Как раз на перевале в его (Сталина. – С.К.) машину с полного хода врезалась старая полуторка. Естественно, бронированный «паккард» выдержал столкновение, а полуторка вся развалилась. Каково же было удивление, когда из нее вылезла женщина-водитель лет сорока пяти. Вышел тогда из машины и Сталин. Женщина, не разобравшись в ситуации, с наивной прямотой сказала: «Как же вы дальше поедете?» Сталин, увидев ее жалкий вид и разбитую машину, поняв, что инцидент произошел из-за дождливой погоды, ответил ей: «Мы-то поедем. А вот как вы поедете?»

Сталин сказал тогда министру госбезопасности Абакумову, следовавшему в кортеже, чтобы эту женщину не привлекали к ответственности…»

Здесь не место много говорить о репрессиях 30-х годов. Да, они были. Но позднее, на примере известного ныне «историка»-эмигранта Авторханова, мы увидим, было ли большинство репрессированных «невинными жертвами сталинизма»… Без действительно невинных жертв тогда, увы, не обошлось, но они объясняются не «кровожадностью» или «подозрительностью» Сталина, а прежде всего деятельностью скрытых антисоветских и троцкистских элементов в обществе и в системе НКВД, а порой – и неизбывной «расейской» дуростью и подлостью «на местах».

Главное же – враги у новой России имелись. И, не обращаясь сейчас к фактам и статистике, скажу о психологическом аспекте вопроса, о котором Сталин хорошо говорил 9 сентября 1940 года на совещании в ЦК ВКП(б), разбиравшем кинофильм «Закон жизни», снятый по сценарию молодого, но быстро зазнавшегося писателя А. Авдеенко. Знакомство с многостраничной стенограммой этого совещания, в котором вместе с членами Политбюро приняли участие Фадеев, Федин, Соболев, Асеев, Катаев, Лебедев-Кумач, Столпер, сам Авдеенко, способно развеять не один гнусный миф о Сталине и его эпохе. Но я ограничусь лишь фрагментом выступления Сталина:

«…Я бы предпочел, чтобы нам давали врагов не как извергов, а как людей, враждебных нашему обществу, но не лишенных некоторых человеческих черт. У самого последнего подлеца есть человеческие черты, он кого-то любит, кого-то уважает, ради кого-то хочет жертвовать… Я бы предложил, чтобы в таком виде врагов давать, врагов сильных. Какой же будет плюс, когда мы шумели, – была классовая борьба капитализма с социализмом, и вдруг замухрышку разбили… Разве не было сильных людей? Почему Бухарина не изобразить, каким бы он ни был чудовищем, – а у него есть какие-то человеческие черты. Троцкий – враг, но он был способный человек, – бесспорно, – изобразить его как врага, имеющего отрицательные черты, но и имеющего хорошие качества, потому что они у него были, бесспорно…»

Здесь Сталин говорил о врагах политических… А ведь за двадцать лет после 1917 года – к 1937 году в новой России не ушли в прошлое и ее враги нравственные, которые были врагами не в силу некоей своей организованной борьбы против Советской власти, а в силу того, что были ее духовными антиподами. Вот что писал 18 января 1938 года в пространном письме в Комиссию партконтроля при ЦК ВКП(б) консультант Главного управления кинематографии некто Г.В. Зельдович:

«Партия в 1937 году провела огромную очистительную работу в стране. Слабее всего расчищена среда работников искусства… Морально-бытовые устои здесь наименее слабы… Огромно безделье… Глубокие, тонкие и сложные корни имеют подхалимство, семейственность и пр.. Политический маразм – среди работников искусства в большом ходу сексуальные и порнографические вещи… «Забавляются» всем этим весьма и весьма.

Любовь к «Западу» огромна. Мечтают о заграничных поездках… Среди киноработников много политических сплетен об орденонаграждениях и др.»

Надо сказать, что Зельдович в своем письме – откровенном и толковом – выкладывал правду не по внутреннему убеждению, а с перепугу. Вот его официальная характеристика тех дней: «Зельдович Г.В., консультант-редактор по Мосфильму. Рождения 1906 года. Беспартийный, родился в гор. Тульчине. Образование среднее. Отец – сын богатых родителей. Один брат отца – в Польше, другой в Риге (тогда, как и сейчас, это была «заграница». – С.К.), а родственники матери в Америке. Подхалим. Пользовался особым доверием Шумяцкого (бывшего председателя Кинокомитета, о котором Зельдович написал в своем письме немало отрицательного и явно имевшего место быть. – С.К.). Проявлял внешнюю активность, по политическим вопросам не выявляет своего лица».

Зельдовича – несмотря на его отнюдь не дутые, но запоздавшие разоблачения, с Мосфильма уволили. Не знаю – возможно, он позднее тоже попал в «жертвы репрессий». Но был ли он виноватым без вины?

Что же до навязшего в зубах «военного заговора», то коротко замечу, что если бы во главе РККА в 1941 году командовал тот «цвет» армии, олицетворением которого были Тухачевский и Якир и который «уничтожил» «тиран» Сталин, то всё в 1941 году и закончилось бы. Но закончилось бы не знаменем Победы над Берлином, а парадом вермахта на Красной площади, который принимал бы с трибуны Мавзолея Гитлер. Причем я имею в виду даже не несомненно предательскую роль «тухачевских», а полководческую и военную бездарность их и «выпестованных» ими «кадров».

Нет, в своей основе то, что было предпринято Сталиным в 1937—1938 годах, было даже не репрессиями в точном смысле этого слова, а чистками – тоже в точном смысле этого слова.

Не буду я здесь заниматься и развернутым анализом достоверности хрущевско-горбачевских цифровых данных о масштабах репрессий, скажу лишь, что они, судя по всему, завышены в несколько раз. Но приведу все же два свидетельства, прозвучавших в разное (но одинаково послесталинское) время с разных «этажей» социальной лестницы…

В насквозь «демократическом» сборнике документов «Георгий Жуков», изданном под научной редакцией В. Наумова Международным фондом «Демократия» в 2001 году, приведены воспоминания маршала Жукова, датированные 1963—1964 годами, и на стр. 622 читаем: