Когда солнце заходит в последний раз

– Ты, как будто, не в первый раз всё это проделываешь?

– Да нет, видел просто в одном боевике. А что, по вашему лучше умереть с голоду и от жажды. Присаживайтесь и угощайтесь, – и Андрей сделал жест, словно они были его гостями, а он радушный хозяин приглашает их к столу.

Профессор рассмеялся. А Иван подошёл к своей доле, и присев возле неё, долго не решался взять в руки отвратительно пахнущий кусок пресмыкающегося.

– Ты, это…– приблизился к нему Андрей, решив помочь советом. – Попробуй не думать, что это змея. Отключись и просто высасывай всю жидкость, а потом ешь мясо. Оно сочное, прямо само тает во рту.

– Отойди! Сам знаю. От тебя воняет, как от шакала. – Иван поморщился. – Кинь лучше нож, супермен.

Иван положил свою часть змеи на камень и подкатив к нему поближе другой, сел и застыл с ножом в руке, не решаясь или не зная, как лучше приступить к трапезе. Стоявшие рядом, профессор и Андрей громко расхохотались. Всё-таки наверно он имел довольно глупый вид.

– А вы, профессор? – ухватился Иван за идею оттянуть неприятную процедуру.

– Я после вас. Приступайте, нож ведь один.

– Да, я могу подождать, пока вы пообедаете. – Иван привстал, чтобы уступить ему место. – Вы ведь старше!

– Нет, нет. Кушайте, Ваня, пожалуйста, а я пока осмотрю скелет животного. Приятного вам аппетита!

– Спасибо! – буркнул Иван и снова опустился на камень.

Он разрезал свой кусок и стал проделывать с ним то же самое, что и Андрей. Несколько раз он сдерживал подкатывающеюся было тошноту от противного запаха, но после несколько минутного отдыха, вновь продолжал методично жевать и глотать кусок за куском.

Андрей тем временем, отломав себе от скелета самое большое ребро, прохаживался рядом, и воинственно помахивая своим новым оружием, говорил им, что возьмёт это ребро на память и повесит у себя дома на ковре в своей комнате, как охотничью трофею.

Профессор, почему-то скептически посмотрев на него, и не высказав, как обычно, своего мнения, продолжал сооружать себе тоже что-то подобие стола. И, наконец, закончив свою работу и сев, он сообщил:

– Мне кажется, что это был кенгуру.

Иван чуть не поперхнулся. У Андрея выпала из рук его дубинка, но он так и не нагнулся, чтобы её поднять.

– Да-да, или, по крайней мере, животное очень похожее на него. Посмотрите, какие у него мощные задние конечности. Это явно двуногое млеко питающееся. Взгляните, какой мощный хвост. Оно, при передвижении, скорее всего, прыгало на двух задних ногах, а когда стояло, то опиралось на хвост. Передние конечности служили только для того, чтобы в основном отправлять пищу в пасть. Это конечно огромный экземпляр, но может быть такие кенгуру, и водятся в Австралии. Вы видели когда-нибудь живого кенгуру?

Иван покачал головой:

– Нет, только по телевизору. – он попытался вспомнить что-нибудь об этих животных, но совершенно ничего не мог припомнить ни о размерах, ни о других особенностях этого вида млеко питающихся.

– Ну, а как же попал сюда этот кенгуру? – иронично поинтересовался Андрей у профессора; он упрямо верил, что если это не верблюд, так джейран или сайгак. – Вырастил наверно казахский пастух или зверь сбежал из зоопарка?

– Вы, наверное, мне не поверите, – профессор выдержал паузу, как бы не зная с чего начать, потом, набрав в легкие воздуха, продолжил. – Как вы знаете, я физик и поверьте мне, пробелов в этой науке очень много. К неизученным физическим явлениям можно отнести и аномальные явления в природе. И физики на их счёт могут строить лишь предположения.

Может быть, и мы имели дело с таким явлением. Вы, Андрюша, спрашиваете – как оказалось здесь это животное? А может, это мы оказались у него в гостях, может быть мы сейчас в центре Австралии. И это пустыня Виктория, а те горы, которые видны вон там вдали – горы Масгрейе.

– Вы шутите? – на этот раз в голосе Андрея что-то дрогнуло.

А Иван смотрел в сторону, куда показал профессор. И действительно далеко впереди были видны очертания гор, может быть не очень больших, но всё-таки гор.

– Это многое тогда объясняет, – рассуждал далее профессор. – Если мы могли переместиться в центр Казахстана, то почему бы, мы не могли также оказаться в Австралии. Допустим, это антигравитационное облако держало нас в себе, пока мы не перелетели с одного континента на другой. Эта удивительная змея с ушами… Но разве мало диковинных животных на этом далеком континенте, которых мы никогда не видели. Утконосы или коалы, например. Что вы теперь на это скажете, Андрюша?

– Вы физик, вам виднее. Я уже готов всему поверить, но это… Это просто не укладывается в голове. Если это действительно Австралия…

Андрей принялся размышлять вслух, что тогда им просто повезло. Рано или поздно они встретят людей; сообщат властям; конечно, не обойдется и без разбирательств, но в конце концов всё станет на свои места. Они поживут несколько дней в Мельбурне, а потом полетят домой. И по мере таких рассуждений, у него началось поднимается настроение:

– Что там этот чемпионат Союза, да и Кубок Мира. На следующий год поедем, – он хлопнул Ивана по плечу. – Зато, Ванёк, всю жизнь будем вспоминать, детям рассказывать.

Иван молча отдал профессору нож. Он не разделял восторга Андрея. Многое ему было непонятно, а это уже вторая версия профессора, и вскоре может последовать следующая.

Иван задумчиво смотрел, как профессор пытается начать свой обед, а Андрей, подобно заправскому специалисту по употреблению змей, давал ему хитроумные советы. Они смеялись и шутили друг над другом, пытаясь состязаться в остроумии. И Иван, смотря на них, невольно заулыбался. Они, шестидесятипятилетний профессор и двадцатилетний спортсмен, были сейчас, как дети, играющие в какую то весёлую игру. Грязные, перепачканные в пыли, лимфе и крови, они позабыли обо всём на свете, и со стороны было похоже, что это забавляются давным-давно знакомые и неразлучные друзья.

Иван достал из кармана секундомер. Прошло уже восемь часов, как встало солнце. Он смотрел на движущуюся стрелку, и ему казалось, что она перемещается, как обычно с нормальной скоростью, как всегда, когда он смотрел на неё на соревнованиях или на тренировке. Иван прощупал на своём запястье пульс. Уже на протяжении нескольких лет он постоянно контролировал его; ЧСС в покое составляло шестьдесят ударов в минуту, и он знал своё сердце лучше, чем кардиолог и их кардиограммы. И сейчас оно билось ровно и спокойно, по-будничному, в нормальном ритме. Стрелка оббежала круг. Шестьдесят два. Для достоверности Иван сосчитал от двухсот одного до двухсот тридцати. На секундомере прошло тридцать секунд.

Нет, размышлял Иван, часы идут правильно, но тогда ночь действительно длилась шестнадцать часов, а значит день должен быть восемь; и всё было бы нормально, если бы солнце сейчас село за горизонт, но оно в зените, ровно в зените и это означает, что до заката еще столько же, то есть, ещё восемь часов. У Ивана заболела голова от этой арифметики. Ну, нигде ни в Австралии, ни в Антарктиде не могут сутки быть больше двадцати четырех часов.

Иван рассказал о всех своих вычислениях профессору. Тот, внимательно выслушав, взял секундомер, потом долго смотрел на движущуюся по кругу стрелку, но так и ничего не сказав, вернул обратно, после чего продолжал жевать кусок мяса, и одновременно размышляя о чём-то, уставившись в несуществующую точку.

Иван подошёл к рюкзаку и вытащил из него Андрееву находку.

– А этот ботинок!

И он сообщил о своих суждениях по поводу этой подобранной ими вещи. Тут уже не выдержал до сих пор молчавший Андрей:

– Ну и что! Это всё ещё ничего не значит. Австралия. Казахстан или Южная Америка, но мы всё равно должны идти дальше. Хотя бы для того, чтобы выяснить всё до конца. Или ты хочешь сказать, что нам следует вернуться? Мы даже воды не нашли! – И он демонстративно одев рюкзак, зашагал по холму в сторону гор.

– Он прав, Ваня, – произнёс профессор и поднялся с камня. – Мы должны разрешить все эти загадки. Нам нельзя возвращаться назад и ждать неизвестно чего.

Профессор ободряюще улыбнулся Ивану и пошёл вслед за Андреем, вытирая на ходу руки об свои ещё недавно новые брюки. Иван подошёл к скелету, выбрал ребро побольше и отломав его, стукнул им для проверки прочности об камень. На звук Андрей обернулся, расплылся своей широкой улыбкой, и подняв руку со своей дубинкой вверх, показал этим жестом, что и не сомневался…

6

Если у Ивана спросить: почему именно десятиборье? То он, наверное, пожмёт плечами. Когда он учился в школе, у них был учитель по физической культуре – мастер спорта по лёгкой атлетике. Он организовал легкоатлетическую секцию, и Иван стал её охотно посещать. Почему он стал многоборцем? Да только потому, что он никогда лучше всех в секции ни бегал, ни прыгал в высоту выше и ни толкал ядро дальше. Всегда кто-нибудь находился, кто у него выигрывал. Иван перепробовал всё. Самолюбивый, он страшно хотел быть хоть где-нибудь первым. Тренер наблюдал на занятиях за неуравновешенным мальчиком, незнающим на каком всё же виде ему остановиться. Однажды после тренировки он отозвал его в сторону и сообщил ему, что на следующей неделе он будет выступать за сборную школы на городских состязаниях по лёгкой атлетике. Иван не поверил своим ушам: и смутно понимал над, чем именно, хочет сейчас поработать тренер и что это за штука многоборье, в котором от команды школы он должен принять участие. На соревнованиях он очень желал победу и поэтому в каждом виде прилагал все свои усилия, но ни разу у него не было лучшего результата. Иван мало следил за ходом соревнований. Сильно уставая, он ложился на лавочку, и отдыхая, ждал следующего вида многоборья. К концу второго дня, еле волоча ноги от усталости, он брёл в раздевалку, думая о том, что ноги его больше не будет в спортивном зале. Его сумма очков оказалась наибольшей, так в пятнадцать лет Иван стал победителем первенства города. За прошедшие годы он не раз размышлял о том, что окажись учитель физкультуры, например тяжелоатлетом или волейболистом, был бы он сейчас тем, кем есть.

Спорт раскрыл перед ним все свои прелести и со временем Иван научился ценить в нём и другие его стороны. Сейчас для него спорт был не только ради победы. Ивану нравилась усталость после тяжелой тренировки, удовлетворенность выполненной работы, которую казалось до тренировки он не сделает ни в жизнь; а с чем может сравниться предсоревновательный ажиотаж и вся обстановка наполненная духом борьбы и соперничества, встреча с друзьями, которых не пере счесть. После первых трёх лет упорных фанатичных тренировок, в тот время, когда его сверстники развлекались в своё удовольствие, Иван почувствовал отдачу от вложенного труда. Он легко поступил в институт, где на протяжении всех лет обучения ему шли на встречу. Он начал много ездить по другим городам и республикам, участвуя в различных спортивных турнирах, и наконец первые зарубежные поездки.

В начале этого сезона Иван уже имел результаты за восемь с половиной тысяч очков и на этот год он возлагал большие надежды. Его слабым местом были метания. В этом секторе он проводил большую часть своих тренировок. Это оправдывало себя, Иван надеялся на метаниях прибавить ещё очков двести. А с таким результатом можно было потягаться с самим Томпсоном, рекордсменом мира из Великобритании…

Иван с ходу наткнулся на резко остановившегося Андрея. Они довольно долго шли по плату, и теперь перед ними был выбор: продолжать путь по равнине или спускаться в лощину и дальше в образовавшееся впереди ущелье, делившее плато на две части. Иван предложил не спускаться, а идти сверху, так они смогут видеть то, что находиться внизу и на верху; если же они пойдут по ущелью, то они вряд ли смогут обнаружить заранее опасность, которая может скрываться за каждым поворотом. Его предложение было отклонено, так как было решено, что плато тянется ещё очень далеко, и впереди ничего примечательного нет, а в ущелье может быть вода. И смогут ли они спустится с плато позднее или нет, известно одному богу, так как скалы могут быть там дальше отвесными; при том в ущелье они должны найти удобное место для ночёвки.

– Ты что, Ванёк? Думаешь, на нас там австралийские аборигены нападут? Или кенгуру на тебя засаду устроили? – поддел его Андрей и посмотрев на него выжидающе, с иронией поинтересовался. – Штанишки, Ванечка, не надо сменить?

– Да, иди ты!

Ивану было не до шуток. Он обошёл Андрея и первым стал спускаться по лощине…

Профессор оказался прав, и вскоре стали попадаться первые растения. Ущелье было действительно извилистым, но довольно широкое и к тому же постоянно расширялось и дальше. В начале, когда они только в него вошли, оно было шириной максимум метров десять; сейчас уже от одного края скал до другого длина составляла не менее пятидесяти.

Отвесные скальные стены, высотой около двадцати-пяти тридцати метров, представляли собой впечатляющую картину. Спуститься с плато в ущелье без соответствующей экипировки было бы просто невозможно.

Первые растения, которые они увидели, представились им в виде корней, вылезших из трещин в скальной породе. Место листьев у них были шипы, которые, как и сами корни, отдавали красноватым оттенком. Далее они наблюдали, наверное, близких родственников предыдущих растений. Они напоминали собой те же корни, но уже возвышающиеся над землёй выше уровня колена. Вокруг шипов росли маленькие листочки, напоминающие собою осень, но жёлто-коричневый цвет их, совсем не означал увядание; листочки были свежими и даже наверно молоденькими. Тут уже каждый из них понимал без всяких посторонних объяснений, что вода должна быть где-то близко. Они все, как по команде, невольно прибавили шагу.