Мы будем на этой войне. Диверсанты

– А чё ты, в натуре, никогда не курил, что ли? Ни разу в жизни? – деланно удивился местный.

– Почему ни разу? – с непробиваемым спокойствием ответил Седых. – Пробовал. Не понравилось.

– Побывал бы там, где я, тогда бы закурил, – многозначительно сообщил парень, намеренно не продолжая, давая слушателям понять всю серьёзность своих слов.

Как бы невзначай он распахнул пошире ветровку, выставляя напоказ медаль, носившую имя очень известного российского полководца. Однако неофициальный статус медали у военных, прошедших через реальные боевые действия, был весьма низок. Даже обидно за полководца, уж точно не заслужившего такого отношения со стороны солдат. Он добыл для Российской Империи не одну славную, блестящую победу, на века прославив русского солдата.

Причина, конечно же, была не в самом великом полководце, отношение к нему осталось на подобающем уровне.

Всё дело в том, что давали награду, ну, почти всем, так или иначе имевшим отношение к службе в «горячих точках», а порой даже просто за «отличные показатели в боевой подготовке и полевой выучке».

Прошедшие горнила войн солдаты и офицеры меж собой называли эту награду: «На, и отъе…сь», подразумевая тем самым, что многие военнослужащие прогибаются перед начальством, рассчитывая на поощрения и даже награды. Вот её и давали таким, чтобы отстали.

– А где ты был? – сухо улыбнулся Негатив, прекрасно осведомлённый о неофициальном статусе награды.

– Оттуда живыми мало кто вернулся, – скривился в ухмылке местный.

Остальные трое местных парней смотрели на него в почтительном благоговении.

По-видимому, он уже неоднократно рассказывал о своих «подвигах». Но перед ним стояли ещё двое «зелёных» и две студентки. Представилась отличная возможность лишний раз пропиариться.

– Ущелье Джурмут, – коротко добавил парень, искоса глядя на курсантов.

Будущие разведчики, конечно же, слышали о том тяжёлом бое в Дагестане, где крупные бандформирования блокировали роту федеральных войск.

Рота держалась трое суток. Из-за сильного тумана «вертушки» прийти на помощь не могли, к тому же боевики заминировали верхнюю тропу от Камелуха. По причине ненастного лета теснина перед Кудаором не поспевала с пропуском воды, и её уровень угрожающе поднялся, исключив возможность прохода по нижней тропе.

После того боя из ста с лишним бойцов в живых осталось всего восемь человек рядовых. В училище об этом говорили не раз и не два, курсанты помнили наизусть фамилии выживших солдат.

– А кого знаешь из пацанов? – спросил подключившийся к разговору Бек.

– Кого надо, того и знаю, – несколько грубо ответил местный.

– А всё же? – не унимался Шахов.

Причина подобного поведения курсантов крылась в том, что помимо имён и фамилий уцелевших солдат, они видели их фотографии, потому что всех представили к государственным наградам.

Награды, что красовалась на груди местного, никто не получил. Ни на кого из выживших героев он не походил.

У курсантов сложилось стойкое убеждение, что он из хвастунов. Если и был где-то, то где-нибудь в хозвзводе, ни разу не поучаствовав в реальных боевых действиях.

В это время из общежития вышли Марина и Настя, а за ними размалёванная.

Парни пошли им навстречу, забыв о неоконченном разговоре, оставив местного, к его счастью, неразоблачённым.

Размалёванная, жеманно улыбнувшись, отправилась к своей компании.

Девушки выглядели настороженно-смущёнными.

– Привет, – поздоровалась Марина, словно они расстались не пару часов назад, а как минимум пару дней. – А чё это вы?

– Мы в самоход сорвались, – сказал Бек таким тоном, как будто извинялся за что-то.

– Куда? – удивилась Марина.

– В самоволку, – добавил Негатив, глядя на Настю, с которой танцевал весь вечер. – Погуляем?

Девушки переглянулись.

– Можно, – согласилась Настя. – А куда пойдём?

– Вот по этому Бродвею, – Негатив показушно небрежным жестом указал на тёмную улицу, освещённую кое-где лампочками над дверями домов.

Девчонки опять переглянулись.

– Ладно, пойдём, – сказала Марина. – Только, чур, не приставать. А то кричать начнём.

Девушки весело засмеялись.

Они шли по парам, причём девушки не возражали, когда руки парней словно сговорившись, легли им на талии. От такой вольности сердца у друзей готовы были выпрыгнуть из грудных клеток.

Разговор не клеился, так они в молчании дошли до окраины, где уже начинались поля. Ленивое бреханье собак осталось где-то позади, впереди – ровное поле, соприкасавшееся на горизонте с небом, начинающем светлеть на востоке. Чуть в стороне от компании стояли стожки сена. Не говоря ни слова, парни обозначили движение в том направлении, чутко улавливая реакцию девушек. Никакого сопротивления не последовало. Окончательно разделившись, пары отдалились.

Бек повернулся к Марине. Близость сводила его с ума, но он сдерживался, опасаясь испугать девушку. С бешено стучащим сердцем сделал ещё один маленький шажок навстречу, положил руки Марине на талию, вновь как на дискотеке ощутив гибкий и хрупкий стан.

Девушка не сопротивлялась.

Их губы сближались сантиметр за сантиметром. Марина уже прикрыла глаза, как вдруг неожиданно ойкнула, вздрогнув всем телом. Одновременно Бек почувствовал на своей шее жёсткий удушающий захват, заставивший прогнуться, опрокидывающий навзничь, впрочем, не грубо, а скорее показательно, как на тренировке по рукопашке.

Испуганная душа ещё не успела осознать, как раздался холодный голос лейтенанта:

– Ты убит, курсант.

– Товарищ лейтенант… – промямлил Шахов.

– Встать, – вполголоса скомандовал офицер.

От его тона тело Бека покрылось мурашками.

– Кто разрешил покинуть расположение?

Голос офицера по-прежнему оставался холодно-спокойным, однако деморализованный Шахов ничуть не обманывался. Из-за спины лейтенанта неслышно вышла молодая женщина, одна из преподавателей, бывшая в числе старших над студотрядовцами.

Увидев её, Марина в смущении прикрыла ладошкой губы.