Z: Квази. Кайнозой

Дверь хлопнула. Михаил в два прыжка оказался возле нас. Одной рукой рванул на себя Аню, другой придержал меня. Мы все вместе рухнули на грязный балконный пол, покрытый голубиным помётом и старыми сплющенными окурками.

Юля рыдала. Аня хлопала глазами, засунув в рот палец.

– Вот же дурёхи, – сказал я с чувством. – Держите свою отраву.

Аня вытащила изо рта палец, сменила его на сигарету и лихо запалила ту с фильтра.

Я вздохнул, вытащил у неё изо рта сигарету и затушил.

Буря, похоже, решила сегодня пройти стороной. Тучи всё так же неслись над городом, временами проливаясь короткими холодными ливнями, но ветер ослабел.

– Ты берёшь на себя больше, чем требуется, – сказал Михаил. Я снова был за рулём, он сидел рядом. К его старому костюму добавилась помятая фетровая шляпа, которую он предусмотрительно оставил в машине. – Надо было дождаться переговорщика, девчонки не собирались прыгать.

– Их бы сдуло, – сказал я. – А ещё их было двое. Двое друг друга быстро заводят, и в хорошем, и в плохом.

– Тоже верно, – согласился кваzи.

– Тебе помочь с переездом?

Он немного подумал.

– Да, спасибо. Вещей у нас не много, но ведь положено делать новоселье.

– Кем положено?

– Людьми, – ответил Михаил.

– А… – Я остановился возле участка. – Ты считаешь себя человеком?

– Одной из трёх разновидностей. Люди. Восставшие. Кваzи.

– Восставшие, на твой взгляд, тоже люди?

Михаил заколебался, прежде чем ответить.

– Промежуточный этап. Куколка. У насекомых это обычное дело – личинка, куколка, взрослая особь – имаго. Можно найти много параллелей. Личинки обычно хищники, имаго – часто вегетарианцы.

– А восставшие – куколки?

– Это грубое сравнение.

– Не поспоришь. – Я вылез из машины. Михаил, придерживая шляпу, следом. – То есть ты против убийства восставших?

– Я вообще против убийств, – ответил Михаил. – Кого бы то ни было. Только если нет иного выхода.

– Стая восставших идёт на человека. Твои действия?

– Я их остановлю.

– Их много. Даже кваzи не могут управлять большой толпой. Стая идёт на человека, у тебя пулемёт, твои действия?

– По ситуации. – Михаил повернулся и пошёл в участок.

Я пошёл следом.

Всё-таки он нежить, и забывать об этом нельзя.

В помещении было прохладно – жара сегодня упала, а кондиционеры, похоже, отрегулировать никто не спешил, так и работали на полную мощность. Народа оказалось не много. Две заплаканные тётки делились с молодым лейтенантом из дежурной части своими бедами. Судя по лицу лейтенанта, ему эти беды казались не огромными и неслыханными, а мелкими и банальными. Ирина из регистрационно-разрешительной оформляла какие-то бумаги худощавому мужчине интеллигентного вида. Наверное, выписывала разрешение на очень большую и страшную пушку.

– У тебя ведь есть свой кабинет? – спросил Михаил.

– Да, разумеется… – Я покрутил головой. – Вон там.

Дверь заедала и открылась с трудом. Через маленькое окошко с трудом проникал свет с улицы, я щёлкнул выключателем, с недовольным гудением загорелись старые люминесцентные лампы.

Я сел за стол, Михаил напротив. Кабинет сразу оказался полон. Кваzи провёл пальцем по столу, посмотрел на палец, покачал головой. Спросил:

– Как подполковник Даулетдинова тебя терпит?

– Я хорошо работаю, – сказал я. – А бумажками занимаюсь два раза в месяц. Ну или раз. От рассвета до заката. А у тебя был кабинет в Питере?

– Вроде бы был, – сказал Михаил. – Но у нас… у нас всё по-другому.

– Вы ухитряетесь обходиться без многих официальных структур, – кивнул я. – Как?

– Мы все знаем свою цель и своё место.

Дверь хлопнула, заглянул Александр – пожилой майор из следственного. Сказал:

– Дуй-ка к царице, дознаватель.

– Что стряслось? – насторожился я.

– Много будешь знать… – туманно ответил он. Скорее всего, сам не знал. Видимо, сидел у подполковника, когда той вздумалось меня вызвать, а то с чего бы оказался на побегушках.

– Яволь, – сказал я. Александр был немец, чьи предки переехали в Россию ещё во времена Петра Великого.

– Вазелин готовь, – посоветовал Александр и закрыл дверь.

Кажется, он все-таки что-то знал.

– Почему царица? – спросил Михаил.

– Потому что Шамаханская.

– Но она же Даулетдинова!

Я развёл руками. Кто может предсказать, как и откуда возьмётся прозвище? Да никто.