Остров Русь (сборник)

Еще минут через пять мы ели то, что нам дали сфинксы: жареное мясо с гарниром из консервированной фасоли. Доедая, я с удовольствием подумал, что мясо очень вкусное, наверное, свежее… И тут же вспомнил, что посол прилетел с охоты на тараколли.

Вначале я хотел заорать и выплюнуть все, что было во рту. Но посмотрел на Стаса – и передумал. Этот негодяй вначале съел всю фасоль, которую очень любил, и лишь собирался приступить к мясу. Это что же получится – я тараканины наемся, а брат нет?

Я проглотил остатки и стал пить стакан за стаканом апельсиновый сок. Стас, не подозревая о моем коварстве, уплетал жареного тараколли.

– А почему вы нам предлагали развлечения? – поинтересовался я.

Сфинкс глянул на меня медно-желтыми глазами и презрительно процедил:

– Человек, как существо примитивное, нуждается в еде и развлечениях. Иначе у него возникает дискомфорт. «Хлеба и зрелищ» всегда требовали люди от своих правителей.

– Можно подумать, Шидла, что вы не нуждаетесь ни в еде, ни в развлечениях! – обиделся я.

– Я не Шидла, я – Мегла, – ответил сфинкс. – Я историк и специалист по человеческому поведению. А Шидла – посол Венеры на Земле… грубый солдафон. Относительно твоего вопроса отвечаю: любой сфинкс способен сам себя развлечь. А без еды мы можем существовать месяцами, не испытывая неудобств.

– И даже умереть безболезненно, – вспомнив Бормотана, сказал я.

Мегла гордо кивнул.

– Пекун-вак Сетга,

Га-га-га, га[22 - Слуги Сета из камня, ха-ха-ха, ха! (возм., др.-егип.)], – процитировал я.

– Зен горка ега,

А-шер-вук сака[23 - Их нагрело заходящим солнцем, они же думают, что ожили (возм., др.-егип.).], – подтвердил Стас.

Эту песенку о коварном Сете и храбром Горе мама нас когда-то заставляла петь по утрам. И мы со Стасом, размахивая руками, пели о том, как сын Осириса Гор сражался с Сетом и злобный Сет вырвал у него глаз, в ответ на что Гор оторвал Сету уши. Оскорбленный и униженный потерей ушей, осмеянный женами, Сет был посрамлен. А Гор превратился в своего отца Осириса… У этих египетских богов очень сложные родственные отношения, я однажды даже таблицу чертил, чтоб разобраться, но когда увидел, что Осирис – одновременно отец Гора, его загробное воплощение, царь небесный, царь земной и сокол, бросил это безнадежное занятие…

Заговорив на древнеегипетском, мы со Стасом сразу загрустили. Вернут ли нас домой? Или так и придется жить среди хронопатрульных, кулинаров, подпольщиков и сфинксов?

– На каком языке вы говорили? – подозрительно спросил Мегла.

– На русском, – огрызнулся я.

– Неправда, – на чистом русском языке ответил Мегла, – я выучил русский, потому что, по нашим данным, пришельцы из прошлого должны владеть именно им.

Мы переглянулись, и Стас выручил меня.

– На каком языке ты говоришь? – возмущенно обратился он к Мегле на всеземном. – Мы не понимаем тебя! На немецком, что ли? Похож немного…

– Так я говорю не на русском? – переходя на всеземной, воскликнул сфинкс.

Мы дружно закивали.

– Скажите-ка что-нибудь по-русски! – подозрительно велел Мегла.

– Я просчитаю до десяти, – небрежно предложил я. И затараторил: – Каргаз, ушур, нердак, перум, южур, зенпак, генло, бомло, чуфтак, ах-ах[24 - Раз, два, три… десять (возм., др.-егип.).]!

– А я расскажу пару пословиц, – поддержал Стас. И начал декламировать: «Генло муф-ап фараон сен крап. Па-шенгар-шенгар тушур Осирис кеншегожур»[25 - У семи мумификаторов фараон без глаза. Прожорливого крокодила Осирис в болото бросил (возм., др.-егип.).].

– Все ясно, – безнадежно кивнул сфинкс. – Проклятые люди! Это их работа!

– Может, ты сам перепутал записи и выучил не тот язык?! – предположил Стас, обиженный новым оскорблением в адрес человечества.

– Какие записи? – вздохнул сфинкс. – Только для живых языков – всеземного и венерианского – есть гипнообучатели. Мертвые – русский, древнегреческий, английский, латынь – приходится учить по сохранившимся старым книгам. Человеческое поведение! Подделать для меня древние книги! Перевести на немецкий «Войну и мир», подсунуть вместо учебника русского – учебник немецкого! О люди! Коварство ваше неизменно!

И Мегла выругался на «древненемецком» языке.

Стас покраснел и спросил меня:

– Такое в книгах печатают?

– В глупых книгах все печатают.

А сфинкс продолжал возмущаться человеческим коварством. Чтобы отвлечь его, я спросил:

– А сами-то вы неужели не коварные? Вы нас в прошлое отправите, а ваш мир погибнет! Камикадзе!

– Не болтай лишнего, – прошипел Стас. – Тушур безмозглый!

Но Мегла лишь презрительно покачал головой, так что помещение наполнилось звоном его серебряной гривы.

– Ничего не погибнет. Люди дураки. Они считают правильной свою теорию путешествий во времени, а мы – свою. Наша лучше, она разрешает путешествовать в прошлое и будущее.

– Так почему же вы не объясните людям, что они ошибаются? – возмутился Стас.

– А как докажешь, – с неожиданной грустью ответил Мегла, – обе теории одинаково вероятны. Просто наша нам больше нравится.

Мы со Стасом переглянулись. Стас вздохнул и сказал:

– Ну их. Если взорвутся, то сами виноваты. Мы-то в прошлом будем.

– Жалко, – вздохнул я. – Может, откажемся возвращаться?

Мегла подозрительно уставился на меня. И сказал:

– Но-но. Если вы не вернетесь, а правильной окажется наша теория, то мир тоже погибнет. Так что риск есть в любом случае. Только по нашей версии вас надо вернуть в двадцатый век, а машину времени – в Древний Египет. А по человеческой версии вы останетесь в нашем времени. Выбирайте.

Мы молчали. На нас неожиданно легла огромная ответственность. Стас, помявшись, спросил:

– А есть какие-нибудь доказательства вашей версии?

Мегла поморщился и гордо ответил:

– Истина не нуждается в доказательствах… Но в общем-то есть одно доказательство. У нас есть свои легенды и предания, которые мы никогда не рассказываем людям. Для вас будет сделано исключение…

– Опять, – выдохнул Стас.