Лето волонтёра

В чём нельзя обвинить Прежних – так это в медлительности.

Мгновение Иван буравил меня взглядом. На его лице мелькнуло недоумение, он точно так же быстро глянул на Дарину, нахмурился, потом посмотрел на Милану – и вздрогнул, отводя глаза.

Смысл, полученный у тэни, развернулся в моём сознании будто сам по себе. Нет, не в полную силу, он был заточен на понимание людей, а Прежний куда больше, чем человек.

Но всё-таки я многое понял.

Иван пытался нас прочитать, в нём было что-то похожее на мой смысл понимания людей, их поступков и движущих мотивов. Попытался – и получил отпор. От всех троих, причём от всех по-разному.

Меня защищала сила Призыва, закрывала мой разум глухой непробиваемой стеной. Дарину – её Изменение, Иван мог её читать, но ничего не понимал, будто вместо кириллицы наткнулся на россыпь латиницы, иероглифов, пиктограмм и рун. А разум Миланы его просто отбросил – будто девушка влепила пощёчину наглому ухажёру, ущипнувшему её на танцах.

– Кто ж вы такие… – повторил Иван, посмотрел на разбросанное снаряжение. – Груз взять не смогу!

– Не надо, – ответил я. – Уходим.

Портал, через который прошёл Иван, продолжал работать. Белые молнии полыхали, я почувствовал запах озона и невольно вспомнил Наську с её вопросом: «Грозой пахло?» Проём портала сверкал, будто полимерная плёнка, подсвеченная прожектором, за ним угадывалось большое помещение.

– Сто четыре секунды для смены вектора, – сказал Иван.

Прошёл к снаряжению, стал с любопытством его разглядывать, с особым интересом изучая оружие и видеокамеру. Энергетическая броня с шуршанием скользила по его телу, пластины непрерывно смещались, топорщились, наползали друг на друга.

Странно!

Прежние никогда не использовали такой технологической защиты.

– Мы можем считать друг друга союзниками? – спросил он, не оборачиваясь.

– Временными, – ответил я.

Иван кивнул.

Корабль Инсека продолжал содрогаться.

А потом стены в нескольких местах разошлись. И сквозь проёмы вышли белые дутики.

Иван только что стоял, вертя в руках плазменный пистолет Инсеков. А через миг уже был возле ближайшего дутика.

Силовая броня на нём сомкнулась, пластины потемнели и задвигались быстрее. Иван превратился в кружащийся вихрь, напоминающий панцера и танцора одновременно. Пластины сформировали клинки на руках, отсекли дутику руки и голову. Серией быстрых движений он раскромсал дутика и отступил к нам, выжидая. Несколько ответных ударов, которые он получил, явно не пробили броню.

Куски дутика слабо шевелились, но срастись явно не могли. Пол покрывала белая слизь и редкие кровавые пятна.

Остальные дутики – их осталось шестеро, – замерли, чего-то ожидая.

Свет моргнул.

Пластины брони на Иване исчезли.

Я непроизвольно фыркнул, едва удержавшись от смеха. Иван оказался почти голый. Он был в пёстрых купальных трусах, ещё влажных, со спины у него осыпались песчинки.

Прямо с пляжа к нам явился?

– Как я это не люблю, – сказал Иван. На миг обернулся: – Не мешайте.

И лёгкими широкими шагами двинулся к дутикам.

Я понял, что сейчас будет. Прежний вошёл в защитное рассогласование, сейчас его тело большей частью находилось за пределами нашего мира.

Дутики дружно двинулись на Ивана, смешно раскачиваясь на ходу.

Иван ускорился.

Я не заметил, когда и где он взял клинки. С виду – обычные длинные ножи, может быть, даже поварские, никаких понтов. В трусах уж точно такие не спрячешь.

Дутики разлетались в разные стороны от его ударов, на их телах появлялись и зарастали глубокие резаные раны.

Но Иван тоже несколько раз отшатывался, а один раз болезненно вскрикнул. Рассогласование не было абсолютной защитой.

Первой начала стрелять Дарина. Плазменные заряды из пистолета Инсеков произвели не больший эффект, чем когда стрелял отставной генерал – раны мгновенно затягивались. Но всё-таки она отвлекала дутиков.

Я поднял секадор.

И выстрелил в дутика, который был чуть в стороне от остальных.

Вот тут эффект оказался куда заметнее.

Дутик осел, уменьшаясь, будто сдутый воздушный шарик. Из невидимых пор в белой шкуре хлынули потоки воды. Дутик шевелился, водил руками по полу, будто собирая воду и медленно надувался. Но очень медленно.

Свет мигнул снова. Я вновь нажал на спуск, но секадор не сработал. Рядом без всякого эффекта пыталась выстрелить Дарина.

Корабль отрубил и наше оружие.

– Время! – крикнул Иван, отступая. – В экран!

Милана не колебалась, шагнула и исчезла в светящемся проёме. Загасить переход корабль, похоже, не смог.

– Дарина! – я потащил её к экрану.

По кораблю снова прошла дрожь.

В одной из стен появилась дыра, которая стремительно расширялась. За отверстием была Луна – серо-коричневая поверхность, мозаика ярких скал, освещённых солнцем, и непроглядной тьмы там, куда оно не заглядывало.

И это было настоящее отверстие, воздух взвыл, вырываясь в проём. Дарину потащило из моих рук, меня вслед за ней – наружу, в ледяной безвоздушный ад.

Иван даже не обернулся, отступая от наседающих дутиков. Продолжая двумя клинками отбивать их атаки, выбросил руку в сторону проёма – и вой ветра стих, будто отверстие закрыла невидимая стена. Прежний взмахнул ещё одной рукой (да-да, именно так, четвёртой), и нас с Дариной кинуло к экрану. В движении я поймал её, обнял – и мы вместе пролетели сквозь экран.

Прямо в большой зал ресторана, где на покрытых белоснежными скатертями столах несколько официантов расставляли тарелки и бокалы, зажигали свечи и раскладывали столовые приборы.

Мы прокатились по полу из тёмного полированного дерева. Милана помогла подняться Дарине, я встал сам.