Z: Квази. Кайнозой

Блюз доиграл до конца (это был нестареющий «Виват, виват рок-н-ролл» Чака Берри), зазвучал новый – «Единственный шанс» Эрика Клэптона.

Кто-то в караване был любителем старой классики.

Наконец-то и мне навстречу вышли несколько человек.

Первым шагал здоровенный мужик в косухе, разукрашенный татуировками на всех открытых частях тела. На поясе у него болтался топор, имелся и пистолет, и нож, и ещё куча всякого железа.

Рядом с ним шли два крепких парня, похожие на предводителя так, как могут быть похожи либо братья, либо дети. По возрасту проходили оба варианта. Третьим был малыш лет восьми, чуть азиатской внешности, но при этом похожий на старших. У малыша тоже был здоровенный нож на поясе, болтающийся у самой земли, будто кавалерийская сабля. Одеты все были в джинсы, кожу и многочисленные татуировки. Лишь у маленького из татуировок был только узорчатый крест на щеке.

– Привет! – крикнул я, приблизившись. – Я – Денис Симонов, капитан полиции из Москвы!

Все четверо замерли.

Предводитель опустил руку на рукоять пистолета.

А не пальнут ли сейчас по москвичу-полицейскому?

Москвичей в России не все любят, да и к полиции отношение…

– Москва жива! – торжествующе закричал предводитель. Вскинул свой ствол и принялся палить в небо. – Москва жива, русичи!

И тут начался полнейший бедлам. Из-за машин высыпали люди – их было больше сотни. Все вооружённые.

Сотни стволов принялись палить в воздух. Гремели выстрелы охотничьих ружей, сухо щелкали пистолеты, раздалось несколько коротких очередей из автоматов. Но восторженные вопли перекрывали стрельбу.

– Братушка! Дениска! Капитан полиции! Из Москвы-матушки! – Предводитель стиснул меня в объятиях. От него пахло потом, кожей, порохом и настоящим мачо. Барахтаясь в его руках и стараясь не задохнуться, я подумал, что будь я женщиной – забеременел бы от одного такого объятия. – Жива, жива Россия!

– Жива… – простонал я. – Откуда вы… братушки?

– С Севера мы, – просто ответил предводитель. Чуть отпустил меня, но продолжал держать за плечи на вытянутых руках. Осмотрел внимательнее. Облобызал в щёки. – Знак нам был год назад. Самолёт мы в небе увидели. Поняли, что мир-то жив!

– Жив, хоть и не весь, – признал я, озираясь.

Вблизи караван выглядел ещё живописнее. Часть машин была поставлена на самодельные высокие колёсные базы. Все увешаны «кенгурятниками», причём шипастыми, явно рассчитанными на то, чтобы давить толпы восставших. Бока машин прикрыты мощными самодельными решётками, наподобие тех, что в Гражданскую войну каратели цепляли на самодельные бронетранспортёры.

Серьёзно они подготовились к походу.

– Тятенька Денис, – раскосый малыш деликатно подёргал меня за полы кителя, – а в Москве и правда есть зоопарк со слоном?

– А… – Я чуть не поперхнулся от неожиданного вопроса, но попытался ответить в тон. – Есть, малец.

Малыш просиял и от волнения затеребил в ножнах свой тесак.

Я обвёл взглядом караван и идущих ко мне людей. Сколько восторгов читалось на их лицах!

– Цирк ещё есть, даже два, – зачем-то сказал я.

– Но мертвяки-то по земле ходят, – вздохнул предводитель. Вдруг смутился, протянул мне руку: – Совсем мы одичали, братушка. Максим я, Божьей волей наставник и отец нашей общины.

– Почему-то было у меня предчувствие о твоём имени, – кивнул я. – Реки, братушка Макс, а как так сложилось, что вы не знали о творящемся на свете белом? Ибо по поведению вашему мнится мне, что так оно и есть.

Максим слегка нахмурился. Наверное, не стоит пытаться злоупотреблять старинными словами.

– Да как же нам узнать было? – Он развёл руками. – Жили мы в глухомани, как апокалипсис начался, так совсем от мира оторвались.

– А радио? – спросил я.

Максим громогласно рассмеялся.

– Радио? Да кто ж его слушать бы стал, зараза ведь по радиоволнам и интернетам от человека к человеку шла!

Я молчал, осмысливая.

Максим прекратил смеяться. Помрачнел. Взял меня под руку и отвёл на несколько шагов от своих родичей. Шёпотом спросил:

– Что, не так?

– Не так, – негромко ответил я. – Ни при чём тут радио.

– Эпик фейл, – пробормотал Максим и потёр переносицу. – А мы все приёмники и компьютеры сожгли… Ничего?

– Бывает, – сказал я. – Не бери в голову, братушка. Лучше скажи – врач вам нужен? У нас в вертолёте доктор есть, и ещё кваzи…

– А кваzи – это кто? – с подозрением спросил Максим.

– Это тот, кто переболел и выздоровел, – мрачно соврал я. Для начала хватит с него и такой информации. – Вы не думайте, они не опасны.

– Так это ж отмороженные, – расслабился Максим. – Знаем, знаем. У нас пяток есть таких. Странноватые ребята, но к мертвякам подход имеют. Ты нас за дикарей-то не считай!

Я кивнул. Что ж, одной проблемой меньше. Не начнут палить в Михаила.

– А доктор нам позарез как нужен! – продолжил Максим. – Жена младшая у меня рожает, двойню, боимся, что не справимся.

– Да ты не скучал в дороге, братушка, – сказал я. – Поможем. Если найдётся керосин для вертолёта, то через пару часов твоя жена будет рожать в лучшем роддоме Москвы.

*?*?*

Рана у Ольги заживала. Мы посыпали её антибиотиком, ещё один Ольга пила в максимальной дозе. Может быть, это помогало. А может, слюна у восставших была целебная – к концу второго дня, когда стало ясно, что Ольга не собирается бросаться на меня или сына, я даже рискнул так пошутить. Ольга косо посмотрела на меня, но ничего не сказала. Её паника почти прошла, хотя на ночь она просила привязывать её веревкой к батарее – когда мы ночевали в доме, и к дереву – когда остановились в лесу.

– Если это не микроб или вирус, – сказал я, – то в чём же дело? Мы же видели, что мертвецы восстают.

Мы сидели в придорожной кафешке. Из неё было хорошо видно окрестности, ещё там нашлась масса продуктов и работающая плита с газовым баллоном. Главное было не открывать холодильники – из них несло тухлятиной. Единственного восставшего, который бродил кругами по кафешке, я забил ледорубом и отсёк голову. Я вдруг понял, что мне нравится это делать, а ещё – что это у меня отлично получается.

На восставшем был грязный поварской передник, так что еду пришлось готовить самим.

– Возможно, сам возбудитель не убивает, – предположила Ольга. – Он ждёт в организме, пока человек умрёт. А уже потом мёртвый восстаёт.

– Тогда почему столько восставших?