Глубина: Лабиринт отражений. Фальшивые зеркала. Прозрачные витражи

Она молчит, потом легонько касается моей щеки губами.

– Спи. У тебя язык заплетается, Леня.

Не спорю. Мне не хочется с ней спорить.

Тем более что она права.

Я закрываю глаза и засыпаю – мгновенно.

110

Я вижу сон. Я часто вижу сны – за день сознание выматывается так, что разгрузка просто необходима. А сны для того и приходят, чтобы спасти нас от обилия впечатлений, досказать несказанное.

Обычно я не запоминаю снов. Лишь сумбурные остатки вертятся в голове, так и не осознанные до конца. Но сейчас сон ярок и впечатывается в сознание. Может быть, потому, что я сплю в виртуальности.

Я стою на сцене, за тяжелыми полотнищами занавесей. На сцене – человек с гитарой, он неподвижен, словно скован невидимыми цепями. Он поет, но до меня не доносится слов. Между нами – глубина, ожившая, ставшая прозрачной стеной. И я напрягаюсь, пытаясь шагнуть к нему, разбить стену и услышать слова. Но глубина тяжела и упруга, словно резиновая плита. Меня отшвыривает обратно, я падаю на колени, замираю, не в силах пошевелиться.

Певец поворачивает голову, смотрит на меня. Кажется, он начинает петь громче. Но я все равно не слышу. Я скован глубиной, спеленут. Я беспомощен.

Певец кивает и отворачивается. Я вдруг понимаю, что это и есть Неудачник из «Лабиринта». Тот, кого я должен спасти… спасти, а не валяться на коленях, под незримой резиновой тяжестью.

Но сил все равно нет.

С противоположного конца сцены, из-за занавеса, появляется еще один человек. Он в маскировочном комбинезоне, с винчестером в руках. Усмехается, глядя на меня, поднимает оружие. Это Алекс.

«Нет!» – кричу я, но звук вязнет в глубине.

Алекс стреляет. Пуля пробивает гриф гитары, взвизгивают струны, сворачиваясь упругими кольцами, барьер тишины лопается. Я вскакиваю, тяжесть исчезла, и певец недоуменно смотрит на убитую гитару, Алекс передергивает затвор, а я уже бегу, прыгаю, сбиваю певца с ног, заслоняю собой.

– Я говорил, что сделаю тебя, – произносит Алекс.

Он стреляет, пуля входит мне в грудь, разрывает сердце, проходит насквозь и пронзает певца. Его тело вздрагивает и становится мертвым.

Это значит – все. Значит – я не успел.

Я поднимаюсь, иду на Алекса. Сердце уже не бьется в груди, но что мне до того. Я дайвер. Единственный враг глубины, страж между мирами, тот, кто должен был успеть Я привык жить без сердца. Меня так просто не убьешь.

Зал за спиной ревет, аплодирует, свистит, топает ногами.

– Я сделал тебя, – говорит Алекс, опуская винчестер.

Из-за его спины выходит Вика. Протягивает вперед руку – в ладони жирный серый пепел.

– Я нашла ту звезду, – шепчет она. Разжимает ладонь.

Пепел, кружась, стекает на пол.

И тогда я умираю.

Проснувшись, я жадно глотаю воздух. Уже рассвело. Воздух пьяняще свеж. Вика спит, прижавшись к моему плечу, зябко съежившись.

Хороший сон мне приснился.

Как там в анекдоте про Фрейда. «Знаешь, доченька, бывают и просто сны…»

А вообще-то говорят, что спать в виртуальности – плохая примета.

– Вика… – Я трогаю ее за плечо, она вздрагивает, но не просыпается.

Встаю, укрываю ее краем одеяла. Фонарь на траве потух, догорел. Иду в домик.

Он маленький, там всего одна комната – роскошная спальня, ванная, туалет и кухня. Достаю из холодильника сливки, сыр, паштет. Варю кофе на маленькой плите, делаю бутерброды, складываю все на маленький поднос, иду обратно к Вике.

Она еще спит.

Глубина-глубина, я не твой…

Что ж, неплохо отдохнул. Три часа дня.

Я сходил в ванную. Привел себя в порядок, даже зубы почистил, стянув шлем и зажав его под мышкой. Вернувшись в комнату, достал из холодильника банку лимонада, йогурт, кусок колбасы. Дурацкий набор, но какая разница, что я буду есть в реальности? Лишь бы набить желудок.

Та Вика, что на дисплее компьютера, тоже дремлет. Я почувствовал легкий стыд, стыд перед программой, которой изменяю с человеком.

deep

Ввод.

Глажу волосы Вики – почти настоящей Вики. Шепчу:

– Пора вставать…

Она просыпается. Недоуменно смотрит на меня, потом улыбается.

– Спасибо.

– За что?

– Ну… я так здорово отдохнула. Нечасто получается…

– Я принес завтрак, – говорю я.

Это моя обязанность, – с деланным недовольством вздыхает Вика. – Спасибо, Леонид.

Пьем кофе, едим бутерброды. Где-то далеко в лесу звенит птичий голос.

– Мне снился плохой сон, – сообщает Вика.

– Про сцену? – спрашиваю я, и сердце замирает, словно в него вновь вонзается пуля.