Философические этюды

Профессиональный физик, а тем более занимающийся механикой, мыслит только в категориях инерциальной системы координат. То есть той, в которой нет «неучтенных» перегрузок, вращательного движения и прочих неудобств. Если судьба подбрасывает современному ученому иную, «неправильную» точку отсчета, то он первым делом выводит матрицу преобразования «плохой» системы координат в обычную. В которой тело, предоставленное самому себе, будет якобы бесконечно перемещаться с одной и той же скоростью. Аристотель, правда, полагал, что такое тело будет двигаться по кругу. Не известно, в каких небесных сферах витал тогда его гений. Кажется, Галилей, человек более приземленный, его своевременно поправил, но не в этом суть.

Из изложенного следует, что у человечества никогда не было и, вероятно, не будет по-настоящему инерциальной системы отсчета. Во все века Земля и мы с вами подвергались действию неопределенных космических воздействий. Вы скажете, эти силы настолько малы, что ими можно пренебречь? Может быть. Но все же не забывайте, что ночное небо темное не потому, что мало звезд и много пустоты, а потому, что проявляется действие «красного смещения». Фактора, мизерного по обыденным меркам, найденного в результате многолетних кропотливых наблюдений с использованием мощных телескопов. Свет дальних звезд просто-напросто выпадает из оптического диапазона, и наш глаз не улавливает его.

Крутится, вертится шар голубой…

Так за что зацепиться в этом мире бушующем? Ничтожной былинкой затеряны мы в пространстве и времени, невесть как эволюционируем… Где та точка опоры, чтобы перевернуть Мироздание? Вроде бы и легендарный умище наш, и сверхъестественная прозорливость не помогут. Попытаться опереться на знания? Что ж, поговорим и о них. Тема сложная и важная, поэтому не пожалеем места.

Что знаем

Вроде бы потихоньку накапливаются знания об окружающем мире. В научной литературе можно встретить огромное количество описательных предложений, которым придается свойство быть истинными. Вероятно, какая-то крупица знаний в них действительно присутствует – против авторитетов всего мира не попрешь. Однако подавляющая часть общезначимых человеческих утверждений имеет неопределенную сферу истинности. В какой-то области они правильные, в какой-то – не очень, а где-то они могут быть и неверными. Употребляя же их без соответствующих оговорок, мы грешим против истины.

Приличный человек не врет без веской причины, и иногда мы искренни в своих заблуждениях. Ньютонова механика распространялась на весь диапазон скоростей и масс, пока не появилась теория относительности. Свет представлялся то корпускулами, то волнами, а нынче он и то, и другое. Можете сами продолжить этот ряд и, в частности, вспомнить про упоминаемые выше теплород и эфир. А также про любимую человеческую абстракцию – инерциальную систему координат. Уместно привести и следующий исторический пример. В свое время считали, что Солнце вращается вокруг Земли. Галилею показалось, что Земля вращается вокруг Солнца. Но он был мудрым человеком и особо не отстаивал свою точку зрения, избежав тем самым костра инквизиции. Сейчас наука оправдывает его поступок: более правильно говорить, что вращаются одновременно и Солнце, и Земля – движутся вокруг общего центра масс.

Чаще мы отступаем от истины ради экономии мыслительной энергии. Зачитайте, например, ученому-физику школьное представление об электрическом токе в проводнике – «направленное движение электронов» – и у него завянут уши. Однако он не ринется исправлять учебники. Классический курс высшей математики красив и строен потому, что эксплуатирует аксиому выбора. Одно из следствий этой аксиомы – существование кривой, проходящей через все точки куба, но, как и все кривые, не имеющей объема. Про этого монстра и многих прочих рассказывают почему-то далеко не каждому студенту.

Еще чаще люди предают истину потому, что такова их природа. Поводов не перечесть – из гордости или уничижения, из желания прихвастнуть или поскромничать, из-за лени или из стремления быть понятнее собеседнику и все такое прочее.

Напрашивается общий вывод, что подавляющая часть человеческих знаний далека от истины. Дополнительное подкрепляющее умозаключение хотя бы таково: если процесс познания очень длителен, а мы находимся в самом начале его, то наши представления об устройстве мира должны быть гораздо ближе к ложным, чем к правильным.

Замшелый догматик, конечно, здесь возразит, ехидно посмеиваясь: критерий истины – практика! Если работает электромотор – значит, правильно разобрались в законах электричества. Сделали атомную бомбу – правильно понимаем ядерную физику. Синтезируем новые вещества – значит… Продолжать скучно. Эти аргументы есть следствие шулерского приема – подмены критерия правильности на критерий полезности.

Лейбница первого, кажется, посетила идея создать большую логическую машину – суперкомпьютер, говоря современным языком, – способную из начальных утверждений, принимаемых за аксиомы, вывести все их следствия. Тогда вроде бы перед человечеством раскрылись бы все тайны природы. Окрыленные этой перспективой математики философского склада ума стали развивать два направления научных исследований. Первое было связано с поиском минимальной и внутренне непротиворечивой системы аксиом, то есть интуитивно очевидных и потому принимаемых без доказательства утверждений, из которых чисто формальными методами предполагалось получить все другие истинные высказывания. Второе направление было нацелено на анализ проблем формализации доказательств. И по первому, и по второму направлениям к нашему времени получены ошеломляющие результаты.

Выяснилось, что существует огромное количество непротиворечивых наборов аксиом, и нельзя сказать, какой из них более «правильный». У каждого из них свои преимущества и недостатки.

При исследовании проблем формализации доказательств были получены еще более неожиданные результаты. В 1931 году, когда была опубликована первая теорема Геделя о неполноте, стало ясно, что даже в относительно простых теориях – в формализованной арифметике, например, – существуют высказывания, которые нельзя ни доказать, ни опровергнуть. Далее ученые пришли к заключению, что множество всех выводимых, то есть строго доказываемых формул составляет ничтожную часть истинных. Некоторые даже высказывали предположение, что в действительности логика служит нам лишь для растолкования научных результатов, придания им убедительной формы, и не более того. Тимофеев-Ресовский, прозванный Зубром, утверждал, кстати, что наука есть всего лишь умение манипулировать фактами. Можно выразиться и чуть по-другому: вся человеческая наука сводится к искусству проповедовать взятые с потолка истины.

Таким образом, мы не знаем, насколько адекватно наши знания отражают закономерности окружающего мира, и не должны питать особых надежд на то, что сможем узнать это в обозримом будущем. Развивая этот тезис, необходимо сказать следующее.

Банальна истина, что отдельный человек может рассматриваться как целостность только в биологическом аспекте – как самостоятельный живой организм. В сфере психики он маленький винтик сообщества себе подобных. Вопрос, что главнее, «первичнее» – человек или общество? – по сути аналогичен курьезному «что появилось раньше – курица или яйцо?» и ответа не имеет. Современное общество есть продукт эволюции человека как биологического вида, и каждый индивидуум есть результат воздействия на него общества. Действительным – и единственным! – носителем культуры и цивилизации является социум. Подвиги Мужика, прокормившего двух генералов, и Янки, оказавшегося при дворе короля Артура, – детские фантазии. Да и Робинзон на необитаемом острове выжил только благодаря наличию некоего набора одежды и инструментов. Еще один мифический персонаж, будоражащий воображение своей несуразностью, – Маугли. В реальности же если человеческий детеныш будет воспитываться в звериной стае, полноценного человека из него не получится. Это абсолютно достоверный факт. Полгода-год младенчества на пленере – и чуждую натуру полузверя-получеловека уже не переделать.

Малый ребенок, совмещая показания различных органов чувств, создает мысленные представления об окружающих его целостностях. Выделяет определенные предметы как некие объекты реальности. Запоминает, что, скажем, «стол» так смотрится, так осязается, так используется и так далее. Постепенно усложняя психическое отражение мира, он добирается до абстрактных понятий. Под неусыпным контролем воспитателей и учителей осуществляется процесс освоения новым человеком используемой в обществе системы мышления. Рано или поздно под понятием, например, «дом» каждый начинает подразумевать строение определенного целевого предназначения. А называя домом родной край, свою комнату, постель с уложенным «шалашиком» одеялом, понимает, что это не более чем метафора. И каковы бы ни были условия существования, на каком бы языке ребенок ни говорил, он начинает оперировать одними и теми же индуктивными, абстрактными понятиями. Процесс освоения и корректировки их понимания сродни передаче наследственной информации молекулами ДНК.

Кто-то возразит, что по-иному, не так, как мы, мыслить нельзя. Но когда-то мышление людей некоторых живших обособленно племен было иным. До тех пор, пока оно не капитулировало перед простотой и непритязательностью рационализма европейского Возрождения.

В свете изложенного не выглядит невероятным предположение о том, что упорствуя в своих заблуждениях, человечество введет слишком много оторванных от реалий мира абстракций вроде математической точки, волновой функции, потенциальной и актуальной бесконечности, симметрии, ноосферы и прочих химер. Так много, что выйдет на определенный горизонт познания и утратит способность дальнейшего раскрытия тайн природы. При этом все его останется при нем. Изощренная экспериментальная база. Великолепные и постоянно совершенствуемые средства наблюдения. Проверенная тысячелетней практикой методология научных исследований. Но все это будет задействовано вхолостую, ибо самый главный инструментарий – мышление – будет блуждать среди ложных понятий.

О человеческой правде можно говорить так: знание – иллюзия, многознание – диагноз. Сократовское «я знаю, что ничего не знаю» воистину бессмертно.

Как мыслим

Не претендуя на какой-либо вклад в науку психологию, констатируем наличие у человека различных «уровней» мышления. Наиболее простые из них – логические и арифметические операции, легко поддающиеся формализации, алгоритмизации и программированию. Современный компьютер уже даст сто очков форы обыкновенному человеку при проведении любых массовых расчетов. В игре в шахматы машинная программа рационального перебора вариантов вот-вот станет непобедимой. Однако при распознавании образов и классификации, особенно когда приходится выбирать признаки схожести или делимости, компьютер не может конкурировать с человеком. Специалисты по искусственному интеллекту, впрочем, надеются, что рано или поздно будут созданы программы, освобождающие человека от решения этих задач. Возможно, они и правы. Но вот восприятие метафор и иносказаний и придумывание оных, вся анагогика, а также понимание важности решения той или иной задачи – вещи, кажущиеся принципиально неформализуемыми. Обладание именно этими формами мышления позволяет человеку додумываться до чего-то принципиально нового, то есть превращает его в творца. Специалисты по искусственному интеллекту признаются, что не представляют, как можно будет даже в далеком будущем привить компьютеру эти навыки. А христианская церковь утверждает, что угадывать символизм слов человеку помогает Святой Дух: подручные дьявола и люди, продавшие ему душу, теряют способность творить новое, за словами видят только слова. Поскольку мы отказываем компьютеру в разуме, к формам мышления, отличающим homo sapiens sapiens`a от неразумных созданий и позволяющим ему называться творцом, следует относить только неформализуемые мысли.

Некоторые нейробиологи, интерпретируя результаты своих тонких экспериментов, выдвинули гипотезу, что человеческий мозг не генератор, а всего лишь приемник новых мыслей от некоего Единого Вселенского Информационного Поля. Так ли это на самом деле, вряд ли когда удастся доказать. В связи с этим следует, вероятно, ограничиваться неопровержимым – тем, что человеческий интеллект не относится к первичным функциям организма, мышление «посажено» на эмоциональную сферу, и каждая новая мысль «выталкивается» нашими чувствами. При этом мы не можем по собственному желанию «выдать» нужную именно в данный момент идею, каким-то образом ускорить поиск решения возникшей задачи.

К сказанному следует добавить, что человек крайне ограничен в интеллектуальной сфере. В частности, способен рассуждать только одномерно-линейно. Поясним.

Для нас каждый наш собрат либо самостоятельная личность, либо маленький элементик общества, выращенный им и полностью от него зависимый. В первом случае мы восхищаемся уникальностью, неповторимостью отдельной личности – каждый человек, мол, своя Вселенная. Во втором случае говорим об уровне детской смертности, стоимости потребительской корзины, трудовом стаже, среднедушевом доходе, периоде так называемого пенсионного дожития и так далее. Но одновременно представлять человека как индивидуума и как общественную частицу мы не можем. Аналогичное положение и в других областях знаний.

Каково качество такой ограниченности нашего мышления? Одна и та же умозрительная сущность оказывается не одномерной величиной, а вектором. И мы совершенно не понимаем, что же делать с этим самым вектором как с целостностью. Но и это еще не все: одновременно только оперировать в уме этими векторами вряд ли достаточно, надо бы еще уметь отслеживать, как одна их компонента усиливает или уменьшает проявления другой. Вот почему уместно говорить о нашей невозможности рассуждать иначе, как одномерно-линейно.

А что, ежели у высоких абстракций в действительности не две-три, а бесконечно много различных ипостасей? Как тогда браться за них?

Попереживав в душе, сделаем небольшое отступление перед тем, как завершить этот этюд. Остановимся на том, насколько мы сроднились с самыми простыми абстракциями, которые были придуманы нами, – с числами.

Числа

Человек почти постоянно произносит большие и малые числа. Наблюдая за малышней, можно, например, подсмотреть следующую сценку.

Заспорив о чем-либо, двое закадычных друзей начинают выяснять, кто прав. Когда обычные аргументы заканчиваются, один говорит:

– Я прав потому, что сильнее тебя!

– Нет, это я прав! Я в два раза тебя сильнее!

– А я в сто раз! В тысячу!

– А я в… в миллион! В миллиард раз!

Оставим в стороне то обстоятельство, что в подобном споре, как и в большинстве научных дискуссий, побеждает тот, у кого больше сил и эмоций. Поговорим о произнесенных числах. О том, насколько точны мы в восприятии стоящих за ними величин.

Миллион, миллиард – что это такое? Как можно представить себе то, что за ними стоит?

Количество русских на планете – где-то полторы сотни миллионов. Всего на Земле в наше время проживает около шести миллиардов людей. Можно провести несложные оценки. Если средний прожиточный возраст, скажем, 60 лет, то ежегодно умирает около одной шестидесятой общего количества жителей, то есть сто миллионов человек. Примерно столько же и рождается. Если в год сто миллионов, значит, каждый месяц рождается восемь миллионов триста тридцать три тысячи триста тридцать три человека и еще одна треть. А в каждые сутки – двести семьдесят три тысячи девятьсот семьдесят два и шесть десятых… в каждую минуту – сто девяносто человек, в секунду – три с небольшим «хвостиком». Ежесекундно по крайней мере шесть человек (родители появившегося на свет ребенка) испытывают радость. Да, но кто-то в ту же секунду в горе…

Не будем касаться столь тонких понятий, как горе или радость. Вспомним, какой малой кажется Земля на географической карте. А на изображении Солнечной системы – и того меньше… Значит, миллиард – это мало? Почти то же, что и «десять», «двадцать»… ну, разве что немного больше.

Не все, однако, так просто.

Попробуйте «честно» досчитать до миллиона. Если каждую секунду вы будете произносить одно число… Быстрее нельзя? Наверное, можно только медленнее. Скажем, «один», «два» и так далее вы скажете быстро, но потом вынужденно замедлитесь, произнося, например, «восемьсот восемьдесят восемь тысяч восемьсот восемьдесят восемь» – за секунду человек даже с хорошо подвешенным языком не выговорит столько слов. Так вот, называя одно число в секунду, вы будете считать до миллиона… одиннадцать с половиной суток. Полторы недели без перерыва на сон и выходные!

Счет до миллиарда гораздо утомительнее. Если на каждое число у вас будет уходить две секунды (восемьсот восемьдесят восемь миллионов восемьсот восемьдесят восемь тысяч восемьсот восемьдесят восемь, поверьте, ни за что не произнести и за три секунды), то на все про все у вас уйдет более шестидесяти трех лет. А еще вам надо будет выкраивать время, чтобы когда-нибудь поесть, поспать, да и… оправление других естественных надобностей будет отвлекать. Короче, вы можете посвятить всю свою жизнь счету до миллиарда, но так и не достигнете поставленной цели. Можно только надеяться, что внуки, а то и правнуки победно завершат начатое вами.

Значит, один миллиард – это очень много?

Когда-то – много, когда-то – не очень. В любом случае не стоит без нужды бросаться большими числами. Ко всему следует относиться с должным почтением.

В Африке вроде бы говорят: не дергай за хвост спящего льва. Аналогичная русская пословица более абстрактна: не буди лихо, пока оно тихо.

Какими будем

Прочитанное должно было раскрыть вам глаза на реальные потенции человека. Автор этих строк, естественно, тоже не может прыгнуть выше головы. Я не знаю, как дальше пойдет наша эволюция и каким будет сверхчеловек. Могу только предполагать.

Сразу отметим, что говоря о следующей стадии человека, надо иметь в виду не какого-то Бэтмена, Василису Прекрасную и иже с ними. Повышение силы, ловкости, сообразительности и прочее есть лишь линейное улучшение, а речь должна идти о качественном скачке. Между нами и прочей живностью на Земле – пропасть, и примерно такой же отрыв должен быть между человеком и сверхчеловеком.

Общественный прогресс вроде бы всегда требовал развития народовластия и гуманизма, воспитания у каждого индивидуума чувства гражданственности. Окончательная победа доставалась тому, кто человечнее относился и к друзьям, и к врагам. Хочется поэтому верить, что столбовой путь нашей цивилизации – от варварства и жестокосердия к братству и всеобщей любви.

Тотальная компьютеризация и мировая электронная паутина, кстати, уже создали материальную базу подлинного народовластия, которую во времена первых утопистов никто, наверное, и представить-то себе не мог. Осталось любви где-то добыть, да…