Голос

– В каком смысле айсберги? Я вас не понимаю.

– Сейчас постараюсь объяснить, – тяжело вздохнув, она начала. – Каждый раз, когда я шла по какому-нибудь коридору или помещению, выложенному плиткой, я не задумывалась, какое огромное количество сил и энергии, требуется, чтобы положить пару плиток.

– Да ладно вам, я привык уже за столько лет работы. Не преувеличивайте, – перебил Степа.

– Но вы представьте, сколько мы видим глазами, оцениваем разумом, и сколько на самом деле мы должны увидеть, чтобы понять объективно всё вокруг. Сколько создается одна песня? А сколько мы ее слушаем? Сколько времени тратят артисты в театре, готовясь к выступлению? А сколько оно длится?!

Стёпа сел от переполняющих его чувств. Солнце ушло за тучу, в комнате стало немного темней. – Мы никогда не сможем все объективно оценить. Мы кучка субъективных созданий, пытающихся каждому впихнуть свое мнение. Мы живем в море под названием «жизнь», где вокруг тебя одни айсберги: будешь ли ты плыть, лететь или даже нырять – все равно ты будешь видеть субъективно.

День для Степы выдался очень необычным, как и все последующие, проведенные за работой. Разговоры расширяли его сознание, но так, особо ничего и не меняли.

В конце тяжелой недели опять раздался звонок, который перевернулся все планы Степы с ног на голову. Начальник сообщил, что Степу посылают на большой новый объект. Времени дано около года. Объект этот – Луна: человечеству разонравилась Луна, и надо было ее как-нибудь украсить. Поэтому решено было отправить Степу именно туда, чтобы он уложил все плиткой ярких оттенков.

Работа тяжелая, но что поделаешь.

Прошло несколько недель. Степа на коленях, укладывая плитку за плиткой, продолжал свое дело. Самое трудное – это выровнять все по уровню, ведь как такового уровня нет. Степа полностью отдался работе. День за днем. Неделя за неделей. И вот работа была закончена. Он тяжело вздохнул и упал от дикой боли в мышцах и моральной усталости.

В больнице все кипело и бурлило. Медсестры бегали из стороны в сторону, врачи внимательно читали истории болезней. А мать у Степы все так же сидит у его кровати. Летаргический сон длится уже около года и все беспросветно. Она уже отчаялась, но не отходила от его постели. Ожидание было ее мукой, но для себя считала это наказанием за то, что была плохой матерью. Муж постоянно на работе, а она лишь иногда подрабатывает в больницах – так и узнала, моя пол в коридоре, что сын лежит тут же. Ведь он давно уже не связывался с родителями и еще, как только начал жить самостоятельно, отстранился от них.

Дни сменялись ночами… Заспанная мать чистила апельсин, и от усталости он выпал у нее из рук, укатился под кровать. Она полезла за ним и вдруг услышала знакомый голос:

– Мам, не доставай ты его, – раздался негромкий голос Степы. Мать со слезами бросилась к сыну.

Комната дышала пылью, Степа стоял посередине комнаты и думал, с чего начать. Восстановление прошло довольно-таки быстро, и он вскоре смог попасть в свою маленькую квартирку. Жизнь снова начала набирать обороты.

Вскоре вновь позвонил начальник, узнал о здоровье Степы и предложил начать работу, ведь нужно было как-то кормить себя. Работать придется опять у Фёклы Петровны.

Через день Степа уже стоял на знакомой кухне и сдалбливал плитку, которую сам же клал. Причины вроде особой не было, но на все воля заказчика. После долгого молчания Фёкла Петровна опять начала разговор.

– А знаете, я передумала. Всё, всё совсем не так, – как-то неуверенно сказав, отошла немного назад и начала пальцами водить по стене.

– Почему же передумали? И в чем ваша нынешняя позиция? – недоумевая, спрашивал Степа. Ведь когда-то она ему с такой уверенностью доказывала, что… А теперь?! Теперь от всей этой уверенности и следа не осталось.

– Айсбергов не существует. Это всего лишь иллюзия. Иллюзия, – немного помолчав, продолжила. – Как сон. Сон – это ведь иллюзия жизни. Так и я построила себе красочный мир и лишь недавно увидела реальность.

– Что же у вас случилось?

– Ничего – медленно сказала женщина. – Ничего не произошло.

Больше они не поднимали эту тему, и ремонт прошел быстрее предыдущего.

Тихой ночью, когда ничего не мешало сну, и казалось, будто жизнь замерла или впала в спячку, Степе снилось, что Фёкла Петровна сидела у себя дома и составляла завещание, где был указан только он. Он стоял у нее за спиной, но… она была одна. Одна: ведь недавно умер её сын. Все айсберги растаяли. Вдруг Степа начал тонуть в полу, как в болоте. Он ничего не мог с этим поделать, и желание бороться давно пропало в нем. Он исчезал в полу, и лишь клочок его волос оставался торчать, как сорняк на ровной и красивой грядке.

Он резко дернулся в кровати и проснулся. Страх объял его. Воздуха не хватало. Была тихая лунная ночь.

Именно ЗДЕСЬ должен быть он…

Мысль я

Скрипучий пол, лампа дневного света, расшатанный стол, два надоедливых соседа по комнате и я – одинокий странник, пишущий сие творение. Сейчас очень странный период в моей жизни, хотя, вся моя жизнь – странный период. На улице ноябрь, выпало уже приличное количество снега, хотя в родном городе гораздо больше. Через месяц моя первая сессия и этот страх все больше нагнетает, как и у любого студента – быть отчисленным. А что дальше? Армия. А еще дальше? Попытки жить, как нормальные люди. Это я не приемлю. Мне нужно окончить университет, вот как гордо звучит, и получить этот диплом, который мне вообще не нужен. Он нужен родителям и обществу. Я учусь ради родителей. Они у меня очень добрые и вообще классные. Третий сосед опять у друзей в нашей общаге, попивает чай и ведет какую-нибудь пустую беседу. А я мысленно выхожу из комнаты, из общежития и направляюсь туда, куда ведет меня мысль и путь этот разный: узкая тропинка, автомагистраль, горная речка, заснеженное поле, небо. Путь, который прокладываю я, основан на моей лени. Лень – это мой прогресс и мой заклятый враг. Если я каким-то образом избавлюсь от нее, то я перестану быть собой. Меня можно будет назвать человеком. А вообще, я – охотник, безумный охотник за тем, что мне нравится. Я могу целый день лежать на одном месте, смотря какой-нибудь шикарный фильм или интересный сериал, но в любую секунду я могу взорваться и делать все что угодно. Я пропускаю весь мир через себя, через мою душу, через мой разум. И пропуская все через себя, становишься кем-то другим, поэтому я всегда в движении, как плазма или лава, которая скоро остынет и умрет. Сидя на потрепанном табурете, думаешь о многом. Думают ли люди вокруг тебя? Я часть толпы? Одни и те же вопросы в голове. Сумасброд. Надо думать о любви, ведь это самое прекрасное, что есть на свете. Это кинжал, смазанный молочным шоколадом, который ты пихаешь себе в глотку, и сначала задыхаешься от чудесного вкуса, но через некоторое время захлебываешься в своей крови и судорожно умираешь. Этого хочется всегда, и, если у меня был период, когда я кого-нибудь не любил или мне кто-то не нравился, то значит, это был не я. Если я перестану пить этот океан любви, то я засохну и стану черствым камнем, который разобьется о первую преграду. Из своего опыта скажу, что любил двух девушек и сейчас есть одна, которая очень нравится, но к которой не могу приблизиться. Мысль. На часах восемь минут первого часа ночи. Завтра рано вставать, да и вообще эта неделя очень тяжелая, ведь я ленивый и перебарывать себя очень трудно, ломать то, что наросло за эти годы. Волны небрежно бьются о мой затылок, вся комната наполнилась водой. Соседи все так же спят, но уже в воде. Я бросаю ноутбук и падаю на спину с табуретки. Тело погружается на глубину, все мысли и проблемы растворяются. Вглубь. Все меньше и меньше света. Кончился воздух. Приятная музыка в наушниках. Именно то место, где не чувствуется время и где можно думать о таких вопросах, которые переносят тебя в другую реальность. Сон. Завтра вернусь.

Проснулся, на дворе декабрь: то морозный до костей, то мягкий, щекочущий кожу. Опять стол, лампа и мои мысли, изливаемые из другой реальности водопадом. Играет веселая, задорная песня. Последнее время ставлю какую-нибудь песню на повтор и слушаю до дыр, испытывая терпение соседей. И вдруг наступает обычное самобичевание. Очень часто в жизни понимал, что я чужой в любом месте. Что в любой компании или месте, я – как гнойный нарост, образовавшийся на здоровом организме. Что я – противоречие в любой компании: в хорошей компании я злодей, который не специально сделает какую-то гадость, а в плохой компании как порядочный человек или как называют «святоша». Большинство людей любят кошек, и против них я ничего не имею, но когда их начинают тискать или рассказывать мне как их любят, я сразу же становлюсь ненавистником всех кошек. Так что меня нужно выдавить и слить в канализацию. Обществу нужен здоровый организм, хотя нет…

Дальше. Дальше. Дальше! Я много раз задумывался о многогранности, личности и характере. Особенно на меня повлияло пара зарубежных книг. Я хочу быть многогранным! Идеал многогранности – это шар и к нему я стремлюсь, чтобы быть шаром, который светит всем и греет всем. Но это лишь мечта. Я, как обычно, завысил планку до небес. Многогранность – это прекрасно. Широкий кругозор – это великолепно. От граней перейдем к зеркалам. Магический трезвон. Стоишь зимой на остановке, ждешь автобус, чтобы доехать до общаги, где ждет скрипучая кровать, заглюченный ноутбук и кружка горячего дешевого чая. На остановке человек семь-восемь и проскальзывают мысли. Я отражаюсь в каждом человеке. В любом человеке можно найти частичку себя маленькую или большую. Сколько тогда надо собрать людей, чтобы из их кусочков собрать себя? И что тогда делать с их остатками? Будто мысли мясника-убийцы, стоящего посередине зала меж выпускников, с топором в руке. А если подумать, что Бог отображается в каждом человеке, то сколько нужно собрать людей, чтобы отобразить Бога? Это невозможно. Это вздор. Бог везде, и он бесконечен. Он отображается везде, но отобразить Его невозможно. Конечная остановка. Скрипучая кровать и снова сон. Проваливаешься сквозь землю неизвестно куда.

Дрожь прошла по телу. Скукоживаешься. Маленький комочек тепла. Угасаешь.

И все-таки встаешь и идешь на учебу. День за днем. Нужен ли я ей? Мне открыли глаза. Нет! Могу ли я любить безответно? Я попробую… Ведь знаю, что этот огонек скоро угаснет. И кто знает. Кто? Кто? Разгорится ли снова этот огонек. Превратиться ли он в огонь? А потом в пожар? Кто знает. Я маленький комочек тепла. Замигала лампа. Ушел в грусть, тоску, печаль. Скоро вернусь.

Девятый час. Тусклый свет. Лавочка.

Дорога домой. Трясущаяся электричка. Совсем скоро я буду дома, спать на своем твердом диване и совсем один в большой комнате. Прошло только полпути в разговорах, а уже думаешь, как отдохнешь разумом и душой в родных местах, где нет одиночества и холода. Мчится электричка и я вместе с ней. Каким-таким образом человек в доли секунд может определить нравится ему что-то или нет? Где прячется этот определитель наших влечений? И еще ведь бывает и так, что нам начинает что-то нравиться спустя дни или года. Сейчас мой интерес горит к двум вещам: пираты и викинги. Мало кто задумывался о них, но если подумать, то они свободны в своем смысле слова. Викинги грабили, убивали и насиловали. Они делали то, что хотели. За их мужественность и упорство могу сказать, что они в некотором смысле мои кумиры. Что же сказать пиратов – они пошли против системы, против государства, против обычной жизни. Плыли туда, куда хотели. А выйти из системы – это либо быть отшельником, либо быть преступником. Буйный и горячий характер, конечно, станет преступником. И соглашусь, что все равно они оставались зависимыми от иных причин. Мы ставим в кумиров тех, кто поступает так, как мы боимся поступить. Ты стоишь в рамках своих страхов. А я выхожу из вагона, иду по плохо видимому снегу из-за темной ночи, которую освещают только столбовые огни и тусклая луна. Люди сами спрятали луну от своих глаз. Первая передача, плавно нажимаем газ и отпускаем сцепление. Брат везет меня до дома. Я в своем поселке, где ничего не видно и никого не слышно. Все сладко спят, у всех была трудовая неделя. Я снова ложусь спать, но уже без всяких вопросов, не дающих заснуть. Темная ночь. Твердый диван.