Треба

– Потому что я не убийца, – пожал плечами Шалигай, с ужасом покосившись на приблизившегося мейкка. – Точнее, не убийца для тебя. Еще он сказал, что я должен буду прочитать тебе его послание, когда мы доберемся до Храма Двенадцати Престолов в Анде.

– Давай прочтем его сейчас? – предложил Кай.

– Оно зашито под кожу, – побледнел Шалигай и потянул к локтю рукав на левой руке. – Иша не велел вскрывать письмо раньше времени. Всякое слово дорого к нужному часу.

– Что скажешь? – повернулся к Арме Кай.

– У него сильные обереги, – заметила она.

– Сейчас, – заторопился Шалигай, рванул ворот, потянул через голову пучок ожерелий с камнями, деревяшками и раковинами. – Иша поручил мне охранять, сберегать тебя, Кай, запоминать все и зачитать его послание в нужный час.

– Он не лжет, – согласилась Арма.

– Ну что же, – задумался Кай и вновь повернулся к спутнице: – Твое послание тоже зашито под кожу?

– Нет. – Она стиснула зубы. – Послание от моей матушки я выучила наизусть.

– Ладно, – кивнул Кай и посмотрел на Тару. – Я говорил не об этом спутнике. Наш отряд еще… увеличится.

Затем Кай повернулся к мейкку:

– Я рад тебя видеть, Шувай. Давай нож. И рассказывай, друг, где же ты его отыскал? Мы же вроде перевернули тогда все это логово?

Глава 4

Перевал мейкков

Он был и впрямь необычным, этот нож, напоминавший скорее маленький каменный серп. Кай снял его с огромной ладони мейкка осторожно, словно вытаскивал из-под камня ядовитую змею, но никто не спросил зеленоглазого, что это за нож и почему его поиски привели отряд так далеко на север. Наверное, каждого из тех, кто стоял рядом с ним, Кай расспрашивал об этом ноже. Его рукоять и лезвие были выточены из одного куска камня, да таким образом, что белое вкрапление в нем напоминало язык пламени, бегущий к острию. Гарда между лезвием и рукоятью не сохранилась. От нее осталась только желтоватая полоска окаменевшей кости, и только по ней можно было предположить, что ножу многие сотни, если не тысячи лет. На самом камне не было ни единой выбоины.

Пока Шувай, с трудом выговаривая хиланские слова, рассказывал о том, как разобрал изнутри чуть ли не все помещения крепости, пока не отыскал диковинку на выступе над самой аркой выхода, а потом несколько ночей ходил к башне Тару, так ему не терпелось поделиться радостью, нож подержали в руках почти все. Разве только Эша побледнел до цвета вершин Северного Рога и отдернул руку, да Шалигай, который крутил головой чуть в стороне, не решился подойти ближе. Арме показалось, что странный камень тяжелее свинца и холоден словно лед. Она держала нож в руках последней, и когда их спутники разошлись, чтобы приготовиться к походу, показала Каю едва различимые матовые потеки на черном. Именно эти места на камне были особенно холодны.

– Кровь, – объяснил Кай Арме среди невольной суеты, возникшей из-за того, что малла, забравшись на осла, обряжал погрустневшего Шувая в странные доспехи, изготовленные из дубовой коры. – Кровь, которой, наверное, столько же лет, сколько и этому ножу. Но не спрашивай пока меня, чья эта кровь и почему ее след не растворился за тысячи лет. Не время. Хотя я и знаю чья…

Он помолчал, потом выудил из мешка за спиной выделанный из телячьей кожи и покрытый причудливой вязью кисет, убрал в него нож и повесил его на шею.

– Да, – ответил он на незаданный вопрос Арме. – На кисете те же самые узоры, что и у тебя на руках, ногах, на поясе, на горле. Мне нужно, чтобы никто не мог почувствовать его. А ведь я помню, как ты еще сопливой девчонкой прикусывала губу, когда тебе накалывали этот же орнамент. Я все помню… Больно было?

– Тебе больно, – прошептала Арма.

– Мне? – не понял он и тут же стиснул зубы, прищурил глаза.

– Я вижу, – продолжила она. – У тебя зрачки такие, словно ночь вокруг. Тебя мучит боль?

Он долго смотрел на нее. Так долго, что ей начало казаться, что земля уходит из-под ног.

– Не мучит, – наконец процедил Кай сквозь зубы. – Пока помнил, каково жить без боли, – мучила. А теперь уже не мучит. Меченым меня зовут, слышала?

– Слышала, – кивнула Арма. – У тебя серый лоскут на спине. Говорят, что это отметина Пустоты. Она и болит?

Он прикрыл глаза, словно собрался с дыханием, и заговорил вновь об орнаменте:

– Именно из-за этих узоров… на твоей коже Эша не чувствует в тебе колдунью.

– Я не колдунья, – качнула головой Арма.

– Ты больше чем колдунья, – ответил Кай. – Ты дочь богини, пусть даже она сама считала себя пеплом былого величия. Пусть даже она и была пеплом. Если семя, выношенное ею, взошло, оно возьмет силу дерева, пусть даже само дерево сожжено и развеяно. Но ты не только рождена богиней, ты и воспитана ею. Это дорогого стоит.

– Я всего лишь человек, – не согласилась Арма.

– Я тоже, – кивнул Кай.

– Ты из-за этого ножа откладывал поход в Анду? – спросила Арма.

– А ты хочешь, чтобы я ответил, что ждал тебя? – поинтересовался он.

– Нет, – твердо сказала она.

– Я был в доме у твоих приемных родителей, – сказал он. – Не застал их. Узнал, что они умерли, но умерли уже после твоего ухода. Ведь ты ушла, когда тебе едва исполнилось пятнадцать лет? Почему?

– Мама сказала, что я должна уйти, – ответила Арма. – Она разговаривала со мной все мое детство и все мое детство учила меня всему, что я могла понять. А может быть, даже большему. Она сказала, куда я должна пойти, когда стану старше, и я туда пошла. Я находила названных ею людей, конечно, только тех, кого заставала в живых, и училась у них всему. Грамоте, целительству, бою, рукоделию, языкам, заклинаниям, охоте, обману, хитрости, убийству – всему, что могло пригодиться не самой хорошей девочке. Когда я не находила назначенных учителей, я находила других. И училась всему.

– Зачем? – спросил он.

– Чтобы дойти с тобой до Анды, – ответила она. – Это главное – дойти с тобой до Анды. У одного у тебя ничего не получится. Или получится не так.

– Ну, не скажу, что я огорчен тем, что ты идешь со мной, – он задумался на мгновение, – но радоваться тоже пока обожду. Помни, что ты пообещала слушаться моих приказов.

– Я помню, – сказала она.

– Знай, что каждый из тех, кто идет со мной, должен быть готов к смерти, – добавил он.

– И ты? – спросила она.

– И я, – кивнул он. – Но с одной поправкой. Я не должен умереть. Я должен дойти до Анды. Чтобы все получилось.

Он произнес эти слова с такой убежденностью, что Арма в секунду уверилась, что если успех его путешествия будет зависеть от ее смерти, она тут же захлебнется кровью.

– И что же дальше? – Она расправила плечи. – Ты хочешь знать, готова ли к смерти я?

– Я хочу знать, откроешь ли ты мне то, что передала тебе твоя мать, если окажешься на пороге смерти далеко от Анды? – спросил он.

– Нет. – Она побледнела. – Но не потому, что рассчитываю, будто ты будешь оберегать меня. Во всяком случае, насколько я знаю, двоих спутниц ты не уберег?

На этих ее словах он тоже залился бледностью и, наверное, стал холоднее каменного ножа.

– Не потому, – твердо продолжила она. – Если я произнесу послание раньше, оно не подействует. Поэтому тебе все-таки придется меня оберегать.

Бледность медленно сходила с его лица. Наконец он совладал с собою и глухо произнес: