Провидение зла

– Хочешь подкормить Светлую Пустошь? – расплылся в ядовитой улыбке Тигнум.

– Я дам им камень для крепких стен, – отрезал Пурус. – Или подданные Кирума служат кормом Светлой Пустоши? Ардуус не граничит с нею напрямую. Между ним и Светлой Пустошью твои земли, почтенный Тигнум. Да, там почти нет твоих подданных, но там несут службу мои дозоры!

– Мы уже слышали, – откинулся в кресле король Бэдгалдингира. – Тысяча свеев день и ночь печется о нашем спокойствии. Благодарность тебе, Пурус, не имеет границ. А беженцев я пропущу. И даже не возьму с них подорожный сбор. И тоже готов дать земли. Но камня у меня нет. Точнее, есть, но в виде гор. Зато дерево разрешу рубить столько, сколько нужно. Западнее моих ворот.

– Ты сказочно щедр, – склонил голову в сторону Тигнума Пурус и повернулся к королю Даккиты. – Беда, которая приходит к нашим дальним друзьям, делает их ближними. Мы примем беженцев, почтенный Халибс.

– Не сомневаюсь, – кивнул король Даккиты. – И благодарю тебя, Пурус. И тебя, Тигнум. И тебя, Рима. И всех, кто захочет облегчить их участь. Но беженцев будет еще больше. И они бегут не только от войны. Все они – почитатели Энки. Их вырезают. Именем Лучезарного.

В который раз тишина повисла над круглым столом. Полторы тысячи лет прошло, как предки почти всех, кто сидел за ним, пришли в Анкиду, ослепленные сиянием Лучезарного. Пришли, чтобы выжжечь ее дотла.

– Стойте, – наконец пробормотал Тигнум. – Отчего могильный холод охватил нас? Будет царство атеров или не будет, что это меняет для всех? Или мы готовы вцепиться друг другу в глотки? Мы были и будем вместе, потому что иначе нас не будет. Но зачем пугаться того, что давно сгинуло? Разве твои стены стали тоньше, дорогой Халибс? Разве крепость Баб уже осаждена? Да, я знаю, что есть еще перевал Бабалон и северный путь через земли антов, но это тысячи и тысячи трудных лиг. Годы потребуются! Да и кто сказал, что те, кто возносит мольбы Лучезарному, сумеют объединиться?

– Никто, – пожал плечами Халибс. – Я сказал то, что сказал. Добавлю только еще одно. Донасдогама!

– И что? – не понял Тигнум. – Древнее подземелье Лучезарного давно мертво.

– Сухота, – покачал головой Халибс, – это одно крыло бабочки. Огромной бабочки, если смотреть на рисунок земель вокруг гор Митуту. Второе крыло – равнина Миам и равнина Нуам. Такие же мертвые, как Сухота, но с другой стороны гор. И туловище бабочки – камни Митуту. И ее сердце – подземелье Донасдогама. Как считается, обрушившееся. Тогда откуда вся эта нечисть? Ведь она меняется. В последние годы мои дозорные встречались с тварями, которых не видели никогда прежде. Их даже нет в уложениях древних! Откуда они берутся?

– В Сухоте из провала, именуемого Врата Бездны, – отчеканил князь Араманы.

– А за горами Митуту из отдушин Донасдогама, которые не завалило полностью, – развел руками Тигнум. – Конечно, если слуги Лучезарного не пробили их.

– Пробивают, – кивнул Халибс. – Слуги Лучезарного бродят по долине Миам и Нуам так, словно нечисть им не страшна. Или служит им. Точно так же они будут ходить и по Сухоте. Они ведут себя так, словно ждут гостя.

– Гостя? – разнесся тревожный шелест над столом.

– Это невозможно, – отрезал Пурус.

– Согласен, – кивнул Халибс. – Но невозможность возвращения Лучезарного не отменяет возможность возвращения его ужаса. Его слуги выпрямили спины. И в месте падения Бледной Звезды, в провале Мерифри, вновь светятся огни Храма Света. И не всех это страшит. Кто-то бежит ко мне, а кто-то не боится нечисти и идет в древний Иалпиргах! Еще двадцать пять лет назад я говорил твоему отцу, Пурус, что нужно идти туда и сровнять храм с землей. Он отказался. Что ж…

– Чтобы вскрыть галереи Донасдогама, потребуются сотни лет! – воскликнул Тигнум.

– Цитадель Соболн, – тихо ответил Халибс. – Всего лишь триста лиг через вершины Митуту на восток от Араманы. Мой лазутчик пять лет назад выпустил там сэнмурва. Окольцованного сэнмурва. Все лето его ждали в развалинах Алу. И дождались. Он вылетел через Врата Бездны.

– Это путь не для людской армии! – повысил голос Тигнум. – Нам ли бояться одинокого сэнмурва?

– Если из дна бочки бьет тонкая струя, рано или поздно через отверстие выльется все, – усмехнулся Халибс.

– Этот путь не для людей! – вскочил на ноги Тигнум.

– А кто сказал, что против нас поднимутся люди? – удивился Халибс. – Или кто-то забыл о шести камнях? Как раз теперь им срок!

Глава 6

Фламма

– Ну, и что он? – прошептала Фламма, вихрем промчавшись по темному коридору и подсаживаясь к Лаве и Каме, которые сидели на дубовой скамье у дверей Игниса. – Ночь ведь уже прошла!

Лава только замотала головой, а Кама посмотрела на стражников, которые маялись в отдалении, ответила неохотно:

– Плохо. Но зайти не могу.

– Кто у него там? – сдвинула брови Фламма, вскочила с места, приоткрыла дверь, просунула в щель конопатый нос.

– Новый маг, – пожала плечами Кама. – Мать вчера нашла на ярмарке. Наняла на свой риск. Почти наняла.

– И кто он? – поинтересовалась Фламма, вновь прижимая створку. – Бродяга какой-нибудь?

– Конечно, бродяга, – подала голос Лава. – Угодник. Угодники ведь все бродяги?

– Угодник? – выпятила губу Фламма. – Мало их осталось. Но уже то хорошо, что гадостей от угодника ждать не будешь. Конечно, если он не самозванец какой-нибудь. А что, настоящего мага не удалось найти? Угодники ведь вроде больше насчет целительства? Я, кстати, мало чего умею, но вот насчет целительства прошла полный курс наук! Сам Софус меня учил! А этот угодник, он точно маг?

– Да, показал что-то матери, – пробормотала Кама. – Огонь, что ли, зажигал вовсе без мума. Пальцами. Лаус до сих пор в восторге. Его Алиусом зовут. Алиус Алитер. Лаэт из Тимора.

– Старик? – зевнула Фламма.

– Ну… – пожала плечами Кама. – Для кого как. Пожалуй, что нет. По-моему, ему нет и сорока. Я не присматривалась.

– Молод для угодника, – с умным видом кивнула Фламма. – И что же он делает с Игнисом?

– Ничего, – прошептала Лава. – Сидит рядом. И молчит. Не умеет он ничего, скорее всего.

– Отец еще будет говорить с магом, – добавила Кама. – Может быть, и не наймет его. Но если бы я сотворила что-то подобное тому, что сотворил Игнис, я бы хотела именно этого. Чтобы рядом кто-то сидел и молчал. И лучше кто-то незнакомый.

В коридоре послышалась ругань. Затем хлопнула дверь, и раздался грохот сапог. Поблескивая драгоценностями, раскрасневшаяся Пустула гнала по коридору несчастных отпрысков. Лицо Процеллы было заплаканным. Дивинус кусал губы. Кама, Лава и Фламма поднялись со скамьи и обменялись с сестрой короля Утиса поклонами.

– Ужас, – прошептала вслед вельможной мерзавке Фламма. – Спасибо тебе, Энки, что послал мне в матери Тричиллу Арундо, урожденную Кертус, а не Пустулу Тотум, урожденную Адорири!

– А мне Куру Арундо, урожденную Тотум, – прыснула Лава.

– И я благодарна Энки, – прошептала Кама, оглянувшись на дверь. Сейчас ей хотелось быть рядом с братом.

– Пошли отсюда, – предложила Лава. – Игнис никуда не денется. Король запретил ему без особого распоряжения покидать комнату до завтрашнего отъезда, во всяком случае, я это слышала. Пусть уж этот новый маг так и сидит рядом с ним.

– Пойдем, – подмигнула Каме Фламма. – Тебе нужно развеяться перед турниром! А то уже скоро маги выйдут на арену, этого я точно пропустить не хочу! Ты готова?

– Да, – кивнула Кама, сдвинула плащ и показала мужские порты. – Доспехи будут в ратуше в полдень. Служанка Катта притащит их туда. Там столько народа, что на меня никто и внимания не обратит. Обычно я переодевалась на лестнице. Не хочу идти в доспехах через город, да и отец может увидеть. Не хочу. Но я сейчас даже думать о турнире не могу!

– Значит, ты не влюблена? – удивилась Фламма.

– Не знаю, – покраснела Кама. Вроде бы ничего не произошло за последние дни, кроме ужасного поступка Игниса, и вот же, словно и думать о Рубидусе забыла. Или нет? Да нет же. Стоит закрыть глаза, и твердый взгляд принца Кирума заполняет все.

– Пошли! – едва не подпрыгнула на месте Лава. – Только я сначала перекусила бы где-нибудь! Но если попадусь на глаза матери, могу лишиться и турнира, и вечернего карнавала!

– Я тут знаю одно местечко… – приложила палец к губам Фламма. – Вкуснее, чем там, нигде не кормят. И оттуда есть проход в ратушу и на арену. Да-да, прямо на галерею третьего этажа, где не будет никого! Там же просительные Софуса и Муруса, которые заняты только турниром. И мытарские, но у них окна на другую сторону, а все мытари на ярмарке. Так что, красотка, забудь про лестницу и давай сюда свою Катту, с нами пойдет. Она ведь не знает, что должна принести в ратушу? Знает? Выходит, твой секрет еще меньший секрет? Не хочешь попасть впросак, считай каждую служанку живым человеком с глазами, ушами, языком и памятью. Зови, зови свою Катту, не пожалеешь. Там за нами никто не уследит. Кстати, мы ведь можем и на магическое действо посмотреть из окон ратуши! Сегодня разбирают деревянный щит, поставленный для стрелков, так что все будет видно! И еще мне есть что вам рассказать!

…Этот огненно-рыжий вихрь мог завертеть кого угодно. Только что Кама сидела в коридоре у дверей самого несчастного человека в Ардуусе, а может быть, и во всей Анкиде и собиралась если не свести счеты с жизнью, то самое меньшее – не явиться на фехтовальный турнир, и вот она, даже забыв надеть маску, расталкивая толпу, бежит вместе с двумя подружками и пыхтящей за ними служанкой по Ремесленной улице! И ей все равно, следит ли кто-нибудь за принцессой Лаписа или нет.