Биение. Камни Митуту. Книга четвертая

– Более или менее, – ответил он. – Есть те, кто никогда не забывает о чести. Им я тебя и доверю.

– Разве я вещь? – спросила Лава.

– Нет, – мотнул головой Литус, как будто хотел сказать еще что-то, но стиснул зубы.

– Ты…

Она начала говорить, но ком встал в горле, и Лаве пришлось только всхлипнуть и ткнуться в плечо Литуса лбом.

– Ты должна знать, – он вздохнул. – Да, кажется, я сын акса. Но он занял трон Эбаббара не по праву. Во мне нет крови Белуа. А в Сигнуме она есть, пусть даже кровь эта и была предварительно выпита мурсом.

– Сигнум – сын мурса? – прошептала Лава.

– Сын двух мурсов, – ответил Литус. – Точнее, сын двух человек, чьи тела были захвачены мурсами. То есть брат настоящего короля Эбаббара и не подозревал, что его телом воспользуются, чтобы зачать маленького Сигнума.

– Выходит, и Субула Белуа… – зажала рот ладонью Лава.

– Тоже не имеет в жилах ни капли их крови, – кивнул Литус. – Только не говори ей об этом, если встретишься случайно. Она не поймет, и уж во всяком случае не обрадуется. Конечно, если отец не поведал ей обо всем, они были довольно близки. Но она тоже дочь акса и женщины, чье тело было захвачено мурсом.

– И… – прошептала Лава.

– И я сын акса и женщины, чье тело было захвачено мурсом, – продолжил Литус. – Другой женщины. И у нас троих есть нечто общее. Наши матери владели этими телами очень долго. Так долго, что… Что тот же Син так и не смог описать мне, как это во всех нас отзовется. Кстати, именно мать принесла с собой ту мантию, что спасла тебя в Самсуме. И тот меч, что обвивает мне пояс.

– Спасибо ей, – прошептала Лава.

– Буду в Бараггале, передам ей твое спасибо, может быть, – произнес непонятное Литус и оживился: – А вот и корабль.

Он выплыл из серого тумана так, словно и сам был пластом тумана. Белым облаком, неведомо как свалившимся с неба и не рассеявшимся на испоганенной земле. Хотя, вряд ли. Небо тоже было серым. А корабль, который с каждым мгновением становился больше, действительно сиял белым цветом, хотя и на его корпусе, и на мачтах, и на парусах, и на веслах, и на всех канатах висели черными кляксами то ли клочья паутины, то ли спутанные волосы. И когда корабль приблизился к берегу, Лава вдруг поняла, что все моряки, стоящие на борту, черны лицом. И широкоплечий здоровяк, почесывающий затылок на носу корабля, тоже был черен. Именно он крикнул через головы подошедших к воде Литуса, Джокуса и Лавы:

– Народцу, я смотрю, собралось изрядно, но возьмем всех. Только уж пристраивайте лошадей, с ними никак.

– Лошадей заберут стражники Утиса, – послышался в ответ знакомый голос. – Сейчас прибудут, Фелис пообещал прислать.

Лава обернулась. К берегу подъезжали не менее полутора десятка всадников, и почти перед каждым сидел ребенок. Но самым удивительным было не то, что и всадники, и дети были одеты в доспехи, пусть и из кожи, и легкие. И не то, что ноги лошадей были замотаны тряпьем. И не то, что часть всадников была, судя по повязкам, ранена. А то, что все они были женщинами, даже девушками, исключая разве только злосчастную Телу и ее сестру – Бету.

– Мы раньше добрались, – спрыгнула на мерзлую землю Тела, придерживая сидящую на холке коня светловолосую девчушку. – Не скажу, что спешили, но гнали нас точно. К счастью, не потеряли никого, но кое-кто ранен. Ордынцы попадаются на тиренских пустошах.

– Что смотришь? – подмигнула Тела Джокусу и потерла перемотанное под жилетом тряпьем плечо. – Не видел раненую женщину? Увидишь еще много и скоро. А я вижу перед собой… – Она прищурилась: – Лаву Арундо, Литуса Тацита и Джокуса Верти. Не самая плохая компания. К вашим услугам, Тела Рудус. Со мной сестра Бета Краниум и двенадцать девушек помладше. Из Араманы, Аштарака, Раппу, Бабу и Хонора. Ну, и одиннадцать детей.

Лава стояла, оцепенев. Ненависть, которая схватила ее за горло при звуках голоса Телы, теперь стояла в груди колом. Но не потому, что она жаждала смерти виновницы гибели изрядного числа родных Лавы. Она стояла и смотрела на тех, кого еще лет пять назад видела только смеющимися и счастливыми. Теперь перед ней стояли строгие, уверенные в себе женщины, от каждого жеста которых исходила сила. И объяснением тому были маленькие дети.

– Лацерта, Ювента, Ламелла, Папилия, – бормотала Лава знакомые имена. – Долора, Вектура, Вивера, Вена, Ласкивия, Табула, Ноксия, Деценсия…

– Как вы делили детей? – спросил Литус. – Вас четырнадцать, а детей одиннадцать?

– Бросали жребий, – усмехнулась Тела. – Конечно, собственные дети не разыгрывались, но у некоторых их по двое. Кстати, вон твои племянники – Бонус и Каламус. Вот они были нарасхват. Богатыри! Своих-то еще не завел в долгих странствиях?

– Собираюсь, – ответил Литус Теле, заставив Лаву стиснуть зубы, и обернулся к кораблю: – Как тебя зовут добрый человек с черным лицом?

– Моллис, – расплылся в улыбке великан. – У нас все с черными лицами, кроме одного доброго малого, что как раз теперь тянет улыбку на капитанском мостике. Его кличут Шупой. А еще одного – моего помощника, который как раз теперь сверкает зубами на корме, зовут Шиару. Остальные ребятки сейчас помогут вам погрузиться, правда…

Великан почесал затылок.

– Что тебя не устраивает? – крикнула Тела.

– Все, – признался великан. – Но больше всего эта погань над головой и по берегам. Впрочем, еще увидите. Давненько я не возил женщин и детей, ну да ладно. Добро пожаловать на борт. Не медлите!

Глава шестая. Корча

Деревни стояли пустыми. Снег постепенно заносил все, селения не казались брошенными, но ни между домами, ни между овинами и навесами для сена не было ни одной стежки, ни одного следа. Ни из одной трубы не поднимался даже слабый дымок. Люди исчезли, угнали скот, не забыли даже собак и кошек, закрыли двери, ставни и не оставили следов. Хорошо еще, что снег заносил и следы отряда, в котором, под началом молодого герцога Эксилиса Хоспеса, закутавшись в кирумские плащи, двигались Игнис, Брита, Бибера и значительная часть молодого поколения королевского дома Утиса – Аментия, Фестинус и Серва. Двигались теперь днем. Куда-то пропали и порождения Светлой Пустоши, за три дня пути на север не встретилось ни одной. И даже небо, казалось, не сулило опасности. Низкие серые облака не исторгали ничего, кроме снега. Будто бы таяла и гнусь за спиной. Что-то гнетущее оставалось только на западе, в стороне Бараггала, но там ничего нельзя было рассмотреть, горизонт тонул в снежной круговерти. Игнис смотрел по сторонам и не мог поверить, что он потратил со спутницами почти две недели, чтобы пробиться к югу через черную равнину, и вот равнина побелела и стала свободной. И только Аментия с каждым днем становилась мрачнее и мрачнее, как будто отряд шел не по оставленной людьми равнине, а по усыпанному трупами полю брани. И ночевки в покинутых людьми избах, в которых зачастую даже пища в горшках не успела покрыться плесенью, только добавляли ей беспокойства.

– Не знаю, – мотала Аментия головой, – люди ушли. Случилось что-то. Что-то похожее на белый мор, но нет ни трупов, ни останков. Я бы почувствовала. Что-то новое. И еще более страшное.

Туррис то и дело прикладывала пальцы к вискам, но тоже ничего сказать не могла.

Утром четвертого дня на востоке сначала показался шпиль цитадели Ардууса, а затем и стены. Отряд держался в стороне от большой дороги, благо снег не успел навалить выше колена, но один из ветеранов-кирумцев заметил, что если морозец ночью ударит, придется выходить на тракт, иначе лошади порежут ноги о наст.

– Как бы на тракте не оказалось то же самое. Если он также завален снегом, то какая разница, где держать путь? – задумался Эксилис и посмотрел на Игниса. Молодой герцог Кирума часто посматривал на наследника лаписской короны, как будто искал совета у принца, но никакого совета Игнис дать не мог. Все, что он понимал, так это то, что движется на север, туда, где осталась его жена и маленькая девочка Ува. Конечно, если они все еще там. О том, что Алиус Алитер погиб, он уже знал, и тревога переполняла его. Что касается пожелания Сина, чтобы один из камней был на севере, то об этом Игнис думал меньше всего, враг был со всех сторон, и где бы принц ни оказался, судьба не сулила ему ни надежного укрытия, ни спокойствия. И при всем этом он отчетливо понимал, что рано или поздно окажется у Бараггала, и именно туда притягивался его взгляд. Однако Бибера смотрела в другую сторону. Вскочив ногами на седло, она вглядывалась в сторону Ардууса:

– Ни одного стражника на стенах, – покачала она головой с той же тревогой, которая звучала в любом разговоре на этом пути. – И на цитадели. И факелы не горят. На углах главной цитадели при Пурусе даже днем горели четыре факела. Не могу поверить, что императором стал Зелус. Вот уж с кем я не ладила никогда, даже с Церритусом можно было разговаривать.

– Я не могу поверить, что ты что-то видишь на таком расстоянии! – удивился Аменс. – Отсюда до стен почти пять лиг!

– У нашей подруги много талантов, – натянуто улыбнулась Брита. – Однако ее зоркость вселяет в меня тревогу. Если она способна что-то разглядеть на таком расстоянии, значит, и кто-то может увидеть нас. К тому же…

Брита раздраженно сплюнула.

– Говори, – обернулся Эксилис. – До Бэдгалдингира еще день-два пути, а тебя корчит так, как будто впереди тысячи лиг. Что случилось?

– Прошло три дня, как я узнала, что мои родители убиты, – прошептала Брита.

Игнис обернулся. Отряд остановился среди низины, лошади терялись в кустах ольхи, разглядеть их было непросто. К тому же после ночевки кирумцы успели пройти уже больше десяти лиг, причин для беспокойств вроде бы не было, но ощутимая опасность накатывала со стороны как будто безжизненного Ардууса. Эксилис кивнул сотнику и подал лошадь вперед. Не следовало болтать в общем строю.

– Там что-то непонятное, – пробормотала Монс, поглаживая вырезанный из ветви горного можжевельника колышек. – Словно гудит что-то. Неслышно. Но внутри все дрожит от этого гудения. И что-то стучит.

– Сердце твое стучит, – с улыбкой предположил Эксилис.

– Большое сердце, – прошептала Монс. – Как вся Анкида. Бьется. Уже несколько дней.

– Магия? – повернулся Игнис к Туррис, которая согнулась в седле, закрыв глаза и приложив ладони к вискам.

– Да, – вместо нее весело отозвался Аменс. – Тягучая, как сосновая смола, и сладкая, как мед. Если лизнешь, уже не освободишься.

– Кто же тебя просит лизать? – процедила сквозь зубы Туррис.

– А кто меня будет спрашивать? – ухмыльнулся Аменс. – Не захочешь лизать, она сама тебя лизнет. Так приголубит, что и вздохнуть не успеешь. Хотя мне-то бояться нечего. Я, конечно, не так прыток, как ваша красотка, на которую ничего не действует, но привороты меня тоже не бьют. Да и амулетов у меня под это дело предостаточно. К тому же, – Аменс хвастливо взъерошил начинающие седеть волосы, – никто лучше меня не снимает привороты! Неплохую монетку я на этом деле имел в Турше. И не только на этом, есть всякая нужда у обычных людей. Всегда есть. И они мне платили. Но все только добровольно, не вымогал никогда! Эх, жаль не время для прогулок, поглядел бы я на Ардуус изнутри! Всю жизнь мечтал, и с Сином бродил довольно, а в Ардуус забрести так и не удалось.

– Провожатый не нужен? – обернулась и уперлась взглядом в тирсена Брита.