Тени Богов. Избавление

– Зачем мне любить чудовище? – спросила Гледа.

– Чтобы в тот миг, когда чудовище захочет тебя сожрать, оно бы задумалось, – объяснил Скур. – Хотя бы на секунду. Знаешь, любовь – это такая штука, о которую может споткнуться даже чудовище. Хотя, я бы не рассчитывал.

* * *

Сторожка и дозорная башня возле альбиусского менгира были сожжены. Ло Фенг придержал было лошадь, чтобы осмотреться, но Моркет махнул рукой вперед:

– Лучше как можно дальше проехать сегодня, чтобы завтра прибыть в Альбиус пораньше. Этот менгир больше не излечивает. Впрочем, он и раньше не больно-то помогал.

– А ты? – прищурился Ло Фенг. – Ты сам не можешь испить его силы?

– Могу, – кивнул Моркет. – Но это будет равносильно присяге тем, кто продолжает эту кровавую смуту. Пока я этого не делаю, я невидим для них. Если я это сделаю, но не покорюсь им, они постараются меня уничтожить.

– У них есть для этого оружие? – спросил Ло Фенг, косясь на глевию Моркета.

– Оружия нет, – согласился Моркет. – Или я не знаю о нем. Но у некоторых из них есть сила, достаточная для этого. К тому же, если однажды это оружие появилось и было использовано в Опакуме, почему оно не может быть сделано снова?

– Неужели тебе не хочется вновь почувствовать всесилие жнеца? – поинтересовался Скур.

– Что ты знаешь о всесилии, колдун? – помрачнел Моркет. – Или думаешь, что паруса, которые надуваются ветром, грезят собственным величием? К тому же… Спроси хотя бы свою подопечную. Спроси Гледу, которой еще в Альбиусе я частенько любовался. Особенно, когда ее папенька выводил из казармы роту ее ровесников на утреннюю пробежку, и она всегда бежала среди них в первых рядах. Спроси, что случилось, когда я столкнулся с ней и ее отцом на площади у ратуши?

– И что же тогда случилось? – посмотрел на Гледу Скур.

– Ничего, – еле слышно выдохнула она.

– В том-то и дело, – сплюнул Моркет. – Ничего. А случиться должно было. И она, и ее отец должны были распластаться ниц передо мной! А они устояли. И я задумался, могу ли устоять я сам?

* * *

На том месте, где несколько недель назад лежала груда тел, и где Торну пришлось добить умирающую женщину, и где все еще были темными от крови и земля, и камни, Гледа придержала на несколько секунд коня. Почему-то ей показалось, что непоправимое Торн совершил именно здесь, не в Урсусе, не в Опакуме, не у ворот Альбиуса или еще где-то, а именно здесь. И, не снимая руки с живота, она попросила прощения за своего отца.

Деревня Гремячая, что начиналась за ближайшими скалами, была мертва дважды. Она лишилась не только жителей, но и домов, которые оказались сожжены. Стайн покачал головой, пробормотал что-то о том, что пока шла битва в Опакуме, королевство Одала вовсе не утопало в благоденствии, и повернул на восточную дорогу, что вела к Альбиусу мимо Змеиного источника. Возле него, укрывшись за скалами неподалеку, отряд и встал на ночевку. Летние сумерки оказались поздними, но короткими. Гледа с трудом поела, села, привалившись спиной к нагревшемуся за день на солнце камню, и вытянула ноги. Возле нее присела и Андра. Фошта и Стайн встали в дозор ближе к дороге. Ло Фенг остался у костра. Скур и Ашман переговаривались о чем-то неподалеку. Моркет подошел, подмигнул Андре, которая положила руку на рукоять меча, присел напротив Гледы на корточки.

– Сколько тебе? Семнадцать?

– Что? – спросила она. – Рановато для того, чтобы становиться матерью?

– По мне так да, – серьезно ответил он. – Все-таки ответь мне, как ты устояла?

– Я отвечу, а потом окажется, что это единственное, что тебя интересует, – тихо засмеялась она. – Ты обратишься в Дорпхала, сделаешь нас зверьми и отправишься с поклоном к своему воеводе.

– У меня нет воеводы, – покачал головой Мортек. – И тот бог, что живет в тебе, не воевода мне. Теперь не воевода, хотя был им, была им, пока я не знал, что она собой представляет. Хотя она и может стереть меня в порошок. Она была воеводой для Чилдао. Та, правда, как-то вырвалась из-под ее руки. Но как и надолго ли – я не знаю. Как ты устояла?

– Я дочь своего отца и своей матери, – пожала она плечами. – Я не слишком интересовалась своими предками… Точнее, все откладывала это. Но… однажды мой отец попал в пелену.

– На корабле? – спросил Мортек.

– Нет, – покачала она головой. – На острове.

– Тогда я знаю про этот случай, – ответил Мортек. – Лишь в одном месте пелена, что отделяет Терминум от остального мира, проходит по земле. Но там твоему отцу помогли. Кто-то дал ему силы. Кто-то из низших умбра. Из курро. Беглецов. Хотя твой отец все равно совершил невозможное.

– То, что ему помогли, говорит лишь о том, что не все умбра – мерзость, – сказала Гледа. – А может быть, даже большинство из них.

– Ты намекаешь на ту дюжину, что остановила жатву у тройного менгира семь сотен лет назад? – спросил Мортек.

– Не только, – с трудом произнесла Гледа, ей казалось, что гореть огнем у нее начинают уже и скулы. – А Амма? А… Бланс? А Карбаф? Святые боги! А Раск? Или… как его… Чирлан! Да и Чилдао…

– Скажи еще Зонг, – усмехнулся Мортек. – Амма, да и твоя недавняя подруга Рит должна была его знать под именем Оркан. Все так, Гледа. Но не могу не заметить, что те, кто остались – куда как ужаснее всех тобой перечисленных.

– И ты тоже? – спросила Гледа.

– И я тоже, – кивнул Мортек. – Кстати, Атраах, который по собственной дурости лишился жизни и воплощения в Опакуме, в человеческом облике был вполне себе приличным парнем. Слегка заносчивым, самолюбивым, но без хитрости внутри. Честным. Даже простоватым.

– Кому от это легче? – спросила Гледа.

– Никому, – засмеялся, разведя руками Мортек. – Но разве мы ищем легкости?

– Ты сказал, что самое страшное впереди, – выдохнула Гледа, помолчала и добавила. – А потом добавил, что и это будет еще не самое страшное. Самое страшное будет потом, еще позже. Что ты имел в виду?

– Это просто, – ответил Мортек. – Твой ребенок меняет тебя. Меняет твое тело. Готовит тебя к родам, поскольку это не простые роды. Закаляет тебя. Делает из тебя кого-то вроде умбра. Чтобы ты добралась не до места, а до назначенного срока целой и невредимой. И когда я говорил о страшном, я имел в виду твою голову, твое сердце. Это переносится тяжелее всего. Завтра тебе придется нелегко. Но я буду рядом. Хотя и не думаю, что моя помощь понадобится именно завтра.

– А что будет потом? – прищурилась, чувствуя, как у нее натягивается кожа на лице, Гледа.

– А потом она возьмется за твой дух, – ответил Мортек. – И тут я могу только предполагать, что будет. Я не знаю твоего нутра. Не знаю, как ты станешь бороться. И станешь ли. Может быть, ты поубиваешь всех своих спутников?

– Ты боишься? – спросила Гледа.

– Не тебя, – твердо сказал Мортек. – Меня-то ты точно не убьешь. Пока не убьешь.

– Умбра проходят такое же преображение? – спросила Гледа.

– Некоторые, – ответил Мортек. – Те, которые получаются из людей. Но те, что пришли из пустоты, рано или поздно тоже обретают плоть, и без таких преображений не обходятся. И, сразу скажу, некоторые не выдерживают.

– Гибнут? – спросила Гледа.

– Нет, – засмеялся Мортек. – Сходят с ума. Взять ту же Адну. Чем не образец безумия? Холодного, расчетливого, уверенного в себе безумия. Не хотел бы я встретиться с нею. Кстати, я думаю, что или в роду твоей матери, или в роду твоего отца все же был кто-то из умбра. Возможно, много поколений назад. Возможно, не чистый умбра. Это неважно. Не все передается с кровью. Есть еще и дух. А тот случай с пеленой… Всего лишь подтвердил обретенную твоим родом много лет назад силу. Хотя, это всего лишь предположение. Может быть, дело в твоей матери. А отец лишь укрепил ее наследие. В тебе.

– Это мне больше нравится, – заметила Гледа.

– Как будет угодно, – поклонился девушке Мортек.

* * *

Утром Гледа поняла, что она ничего не видит. Лицо словно превратилось в засохшую маску. Скур вполголоса выругался, когда подошел к Гледе, и тут же стал смазывать ей кожу своим снадобьем. Мортек сказал лишь одно слово – «Терпи». А когда Гледа попросила воды и попыталась пить, губы ее треснули, и она почувствовала в воде кровь.

– Фошта, Андра, – подозвала она. – Я очень страшная?

– Нет, – ответил кто-то из них. – Не очень. Точнее, настолько страшная, что говорить об этом бессмысленно. То есть, это не твое лицо, это что-то вроде навозного чехла. Но, судя по твоим стопам, все будет хорошо.