Скверна

– Рор! – обреченно покачал головой коротышка.

– Да, – кивнул высокий. – Но ты можешь оставаться в привычном облике, тебя трудно не узнать.

– Рост, – развел руками коротышка. – Мой рост меня выдает. Кстати, ты запамятовал, наверное. Вот этот мой облик – он и есть я. Мне нечего скрывать. И прибавлять я себе ничего не хочу.

– Не умаляй себя, – качнулся серый. – Ты все еще хорош. Срубил три десятка моих лучших воинов и почти не ранен.

– А кто бы не срубил? – удивился коротышка. – Ведь ты хотел сжечь меня на этом костре!

– Да, – с сожалением произнес серый. – Так я был бы избавлен от тебя на больший срок. Но и обычное погребение меня тоже устроит.

– Не скажу, что я готов с тобой согласиться, – сделал шаг к серому коротышка.

– Бесполезно, – рассмеялся серый. – Ты, конечно, ловок, но в этом круге сила едва ли не четверти Светлой Пустоши. Ведь ты не хочешь поиграть в пламенеющего Энки? Так ведь можно развоплотиться, подобно глупому мурсу.

– Да, – огорчился коротышка. – Не хотелось бы. Тем более что мои страдания останутся бесполезными. Вряд ли исход возможен.

– Как ты думаешь, почему? – спросил серый.

– Камни? – предположил коротышка.

– Да, – кивнул серый. – Камни держат нас.

– Так ты… – прищурился коротышка.

– Нет, – покачал головой серый. – Я не собирал их. И не я устроил эту глупость у Змеиной башни, где ты проявлял чудеса храбрости. И не я отбрасывал эти камни на тысячу лет. И не я вычерчивал заклинание на стене все той же Змеиной башни. Было время, я предполагал, что все это возня колдунов, которые думают, что это они наследуют Лучезарному. Потом я понял, что это не важно. Я наблюдал и ждал своего часа. И он наступает.

– Ты хочешь собрать камни? – не понял коротышка.

– Никому не дано собрать камни, – качнулся серый. – Я хочу напоить их кровью. И если они попадают к тому, кто не может напоить их кровью, Слуги Святого Пепла исправляют эту неудачу. Что бы они сами ни думали по этому поводу. Но если не справятся и они, отправятся мои тени. Ведь таких умельцев, как ты, больше нет?

– Так это ты придумал эти перстни, которые находят камни? – понял коротышка.

– Я, – согласился серый. – Пришлось вспомнить старые умения.

– Зачем? – спросил коротышка. – Чтобы вернуть Лучезарного? Он не вернется!

– Ты смешной, – ответил серый и добавил шепотом: – Он никуда и не уходил.

– Конечно, – рассмеялся коротышка. – А Светлая Пустошь мне пригрезилась? Или мы не стояли с тобой рядом, когда Лучезарный тонул в дерьме?

– Любопытство не исключает глупости, – с сожалением произнес серый. – Лучезарный никуда не уходил. Он всегда был с нами. Да, неуловимой тенью, которая пока еще падает через запертую дверь, но он близко. Он дышит за этой дверью. А его тень накрывает нас. И клочком собственной тени он уже ходит по земле. Присматривается. И ждет.

– Понятно, – скривился коротышка. – Подбирает черенок для лопаты, которой закопает нас всех.

– Всех ли? – рассмеялся серый.

– Тебе нужен хозяин? – спросил коротышка.

– Мне нужна свобода, – отчеканил серый. – Для этого нужно открыть дверь. Дверь закрыл и накрепко запер Энки. Значит, нужно сломать стену. А уж тут рассчитывать можно только на Лучезарного. Он сломает стену, чтобы вернуться всей мощью, надо только чуть-чуть помочь ему, смочить его сухое горло свежей кровью, но когда он сломает стену, я успею выскользнуть. Хочешь на мою сторону?

– Ты же никогда не поверишь мне, Рор, – вдруг стал спокойным коротышка.

– Не поверю, – согласился серый. – Но ведь я прав?

– Не сходится, – сказал коротышка. – Камней семь, а нас шесть. Я уж не говорю, что под Бараггалом нас было пять, это не имеет значения.

– Нас семь, – растянул губы в улыбке серый. – Где бы мы ни были. Седьмой – не акс. Но он такой же, как мы.

– Кто он? – спросил коротышка.

– Ты и сам знаешь, – ответил серый. – Сборщик камней. Только он мог устроить Сухоту. Даже с учетом того, что сила исходила из глубин Донасдогама.

– Нет, – не согласился коротышка. – Я все еще не знаю, кто он. У него не было седьмого камня. Я был у Змеиной башни и почувствовал бы его. К тому же он не может быть аксом. Нас точно шесть. Пять и одна. А все прочие…

– Что ты знаешь о прочих? – прошипел серый. – Чем ты был занят последние полторы тысячи лет? Копался в грязи и ел грязь? Ты бы лучше задумался, почему Лучезарный оставил камни, а не взял их с собой?

– Я задумывался, – ответил коротышка. – Он не мог их взять. Там, куда его отправил Энки, эти камни не лучшее украшение.

– Дурак, – с сожалением произнес серый. – Лучезарный оставил в этих камнях частицу себя. Чтобы вернуться. И его тень, которая и теперь бродит по этому миру, питается этими камнями. Для того чтобы вернуться тебе, коротышка, пусть и через тысячу лет, будет достаточно крупицы твоего пепла. А Лучезарный слишком велик, чтобы возрождаться из пепла.

– Да, – кивнул, оглянувшись на кострище, коротышка. – Пепла ему будет маловато. Зато трясины, что ждет его в центре Светлой Пустоши, в самый раз.

– Глупец, – прошелестел серый и растаял.

– Конечно же, глупец, – с сожалением прошептал коротышка, вглядываясь в пламенеющий круг, который ушел в камень уже на локоть. – А был бы не глупец, давно бы уже разобрался, что это за камни. Нет, тысяча лет меня не устроит. А ведь интересно, как бы поступил Энки, если бы знал, что сгореть-то он сгорит, но никуда не вознесется, а очнется там, где и сгорал? Однако…

Он сделал несколько быстрых шагов и перепрыгнул через огненное кольцо в тот самый миг, когда все очерченное им пространство обрушилось и полетело камнепадом вниз. Но коротышка этого уже не видел, потому как сам тоже оделся пламенем и живым факелом, визжа от боли, понесся по узкой лестнице вверх вдоль стены, чтобы в тот самый миг, когда башня, обрушившись изнутри, начнет складываться внутрь наружными стенами, вылететь из верхнего окна пылающим комом.

Часть первая

ПРЕДВЕСТИЯ

Глава 1

Эсокса

Весь последний месяц весны палило солнце, истребляя затаившиеся в горных ущельях снежники и подсушивая молодую траву на склонах, но вместе с началом лета набежали тучи, занавесили блеклое небо и принялись лить воду на землю, которая уже перестала вспоминать о дождях. Прокаленная равнина сначала покрылась лужами и ручьями, затем набухла от влаги и вскоре превратилась в трясину, способную поглотить всякого, ступившего на нее. Месяц лил дождь, но ни единого ростка не появилось из жидкого месива. Трясина вздыхала, как живая, но оставалась мертвой. Одно радовало, казалось, что и сухотная нечисть утонула в жидкой грязи. Дозорные по-прежнему не спали и вглядывались ночами во тьму, прислушивались к шуму дождя, но опасность как будто смыло водой. А старики у костров вздыхали и говорили, что не один год нужно поливать дождями Сухоту, чтобы размочить ее, и во всяком прибытке таится и убыток. Такое дождливое лето случается раз в сто лет, а то и реже, и если тучи расползаются по всей Анкиде, то всякий раз откликаются бедой на юге. Непроходимые пески Эдин-на-зу обращаются цветущей равниной, дахские сухие степи мелколесьем, и через них, словно саранча, выливаются в пределы благословенной земли южные кочевые народы. Было время, когда в долине Миту высились башни, и высокая стена пересекала ее, сдерживая дикарей, но что теперь осталось от тех укреплений и кто владеет развалинами? Да и стоит ли страшиться дальних кочевых гостей, если на юге и без пришлых хватает диких племен? Говорят, расплодились в последние годы кочевники донельзя и потеряли остатки чести, грабят южные селения ослабевшей Тирены, уводят несчастных в рабство. Жаль, что еще никто из дикарей не забредал в долину Иккибу – нынешнюю Сухоту, вот бы все их орды да в эту бы грязь… Или вовсе в страшную бездну, что зияет в мертвом городе на краю серого озера…

Горели костры, звучали байки и страшные истории, чавкала земля и глина под ногами тех странников, которые и ночью не желали себе покоя, дул холодный ветер со снежных вершин. Однако разговоры разговорами, а караванная тропа из Бэдгалдингира в Даккиту хоть и шла не по самой Сухоте, а вдоль нее – по склонам великих гор Хурсану, тоже была разбита и давно обратилась в осклизлую пашню с камнями, то и дело пересекаемую не ручьями, а горными реками да грязными оплывами от недавних оползней. И не только дождь был причиной бездорожья. Тысячи, десятки тысяч несчастных шли и шли по северному краю Сухоты из Даккиты в Бэдгалдингир, из Эрсетлатари в Анкиду. Шли навстречу тому каравану, к которому после полутора недель ожидания у высоких стен Алки прибились Кама и Эсокса. Лошади и волы тянули повозки, люди несли мешки, сумы, детей на закорках, на плечах, волокли за собой тележки со скарбом, и Кама не могла отвести глаз от измученных, встревоженных лиц. Атеры, руфы, лаэты перемешались в живом потоке. Среди них попадались и дакиты, несколько раз мелькали как будто и даку, но кто мог сказать точно, если многие прятали лица под платками, словно стыдились собственного бегства? На странников Кама насмотрелась еще у Алки. Огромный лагерь раскинулся у ее стен. И хотя маги и стражники герцога Импиуса Хоспеса днем и ночью учитывали беженцев, выдавали ярлыки и отправляли кого в Ардуус, кого обходным путем в лаэтскую Раппу, кого в иные атерские королевства, чьи распорядители тоже появились, будто из-под земли, лагерь не убывал, а увеличивался. И Эсокса, которая тщетно пыталась отыскать в толпе знакомцев, мрачнела с каждым днем.

– Все так плохо в Дакките? – спрашивала ее Кама, которая с купленными у торговца оберегами, выбеленными волчьими клыками, и сама была неотличима от дакитки.

– Не в Дакките, – мрачно отвечала ей даккитская принцесса. – Даккита – лишь отросток огромной страны – Эрсетлатари. В Эрсет плохо. Что плохо – пока не слишком ясно, но плохо. Среди этих несчастных есть обиженные, хотя большинство уходит на запад лишь из-за дурных предчувствий, которые они, кажется, не могут объяснить. Но если вода бурлит в котле, а ты не видишь пламени, будь уверена – пламя под котлом есть. Но главное то, что ужас сочится из каждого взгляда. Понимаешь?

Кама не понимала, но чувствовала. Ужас и в самом деле стоял над лагерем. Дети не бегали, женщины не ссорились, мужчины не вели разговоров. Не считаясь с расходами, герцог Хоспес выделял пропитание для беженцев, но те словно и вовсе не думали о еде, а лишь спешили как можно быстрее и как можно дальше уйти от родных мест. Молчали, терпеливо ждали решения собственной судьбы, соглашаясь едва ли не на любые предложения, и только оборачиваясь на восток – в сторону Даккиты и лежавших за ее стенами бескрайних равнин Эрсетлатари, словно замирали от страха.

Караванов в сторону Даккиты не было долго. Как оказалось, ее правитель – отец Эсоксы – вместе с ее матерью и братом Фамесом в сопровождении отряда королевской стражи ушли на восток за неделю до того, как Кама со спутницей добрались до Алки, а других охотников двигаться навстречу бесконечному потоку беженцев не находилось. К счастью, уже в середине последнего месяца весны в Алке появился ардуусский торговец, который вез на мулах мешки с наконечниками стрел, подбирал стражу и после недолгих уговоров согласился взять двух вооруженных дакиток в караван, с условием что те будут нести дозор наравне с его охранниками. Две недели нехитрый обоз полз, следуя отрогам гор Хурсану на север, а с началом лета, когда Кама уже надеялась разглядеть одну из самых высоких вершин всей Ки – белоснежную Эдуку, небо заволокло тучами и начался дождь. Весь последующий месяц караван шел под дождем. И когда, наконец, на горизонте показались мутные силуэты гор Митуту, башни Абуллу и стена, уходящая к Кагалу, дождь все еще продолжался.