Бури не будет

А в общине и в правду был переполох.

Вернувшиеся к вечеру воины, слушали рассказы о том, что в их отсутствие через деревню пробегала стая волков. И говорят один из них оборотень. Он двигался как волк. А ещё, пока волки рвали корову, этот человек среди волков заскочил в дом Фроде и украл Хэдду.

Ничто не мешало поверить рассказам очевидцев.

За оградой общины лежала растерзанная корова. Напуганный мальчик неостанавливаясь рассказывал как мимо него пробежал здоровый и страшный оборотень.

Вернувшись домой, Фроде увидел следы борьбы. Возле очага валялся волчий хвост и разбитая крынка с молоком.

Отец представил, как отчаянно пыталась защищаться его дочь. Как она отрезала оборотню хвост и может она даже жива.

– Не-е-е-ет! Хэдда! Девочка моя! Хэдда! – кричал обезумевший от горя Фроде!

Народ собрался около его дома, чтоб не допустить большей беды.

Фроде вышел к народу с волчьим хвостом в руке.

– Объясните мне, как это произошло? Как оборотень привёл сюда стаю волков? Почему он похитил именно мою дочь и никто за неё не заступился?

Один из воинов, который оставался в деревне, рассказал, что узнал обо всём позже, он в это время натирал лодки китовым жиром на берегу в бухте.

Фроде выдернул горящий факел подошёл к каждому, кто перед ним стоял и заглянул в глаза, пытаясь получить ответы на свои вопросы, но ответа не было и тогда он обратился к людям.

Конунг Фроде приказал собираться мужчинам на поиски Хэдды, но собравшийся народ постепенно стал отступать от своего конунга, призывая одуматься, люди отказались ночью идти за пределы деревни, тем более, на небе была почти полная растущая Луна и речь шла об оборотне. Утром каждый готов был выйти в поход, но не ночью. Требовалось собраться и подготовить всех немногочисленных лошадей, собрать провиант в дорогу и группами отправиться на поиски девушки.

Фроде призывал к совести, умолял, обещал вознаграждение, но доводы и опасения общинников были мотивированными и твёрдыми. Ночью против оборотня никто выступать не был готов.

Всю ночь Фроде плакал над волчьим хвостом и куском крапивной ткани «рами», это ткань из волокон крапивы, её чаще всего привозили викинги с южных походов.

Стараниями Хэдды ткань была отбелена и разными способами окрашенные её руками нити, вырисовывали незатейливую картинку, напоминающую скалистый берег моря.

IX.

С первыми криками петухов Фроде вышел из дома в доспехах.

Его шлем был украшен волчьим хвостом.

Фроде подошёл к старому фамильному дубу, который стоял рядом с домом.

Это был фамильный дуб, которому было наверное около тысячи лет, дуб, который помнит проотцов его рода. К этому дереву, много лет назад могущественный Аксель подвёл сына Фроде за руку.

По традиции, когда новый член семьи получал имя, а это происходило не сразу, а спустя несколько лет, когда ребёнок проходил посвящение и был представлен богам в дуб забивали монету с той стороны, с которой вставало Солнце.

Своих монет викинги не печатали, по-этому использовали те монеты, которые привозили из походов и чужих стран.

Фроде молился предкам своего рода и просил помощи в поисках дочери.

Он был уверен, что Хэдда ещё жива.

После молитвы погладил то место на стволе дуба, где он забил монету в честь рождения Хэдды. Прошло семнадцать лет, но Фроде безошибочно находил то место на стволе дерева.

Он вспоминал как родилась дочь. Это было весной, в апреле, и звали её «Весенний цветок». Спустя три года она получила своё имя – Хэдда и в ствол забита была испанская монета. Девочка была похожа на ангела с большими глазами и вьющимися волосами.

Он вспомнил как он целовал её пальчики и не мог нарадоваться её рождению, хотя всегда мечтал иметь сына.

Мать Хэдды, Фрейя, ушла в иной мир через полтора года после рождения малышки, и девочка росла на руках отца, непомня матери. Женщины селения помогали Фроде как могли, брали Хэдду к себе, пока тот был в походах. Больше всего её оберегала и нянчилась с ней Гарда, жена форига Гунара. Женщина любила Хэдду как свою дочь. Девочка выросла настоящей принцессой.

Монету Хэдды затянуло стволом дуба.

Это был хороший знак, который означал, что этот человек, в честь которого забита монета, будет принят родом и предками и что жизнь будет счастливой и богатой. Напротив, если дуб не принимал монету, это считалось дурным знаком.

Фроде вытер морские капли с глаз и вышел к воинам, которые его уже ждали его возле южных ворот.

– Други мои! Я должен найти свою дочь, во что бы то нибыло. Мы с вами многое прошли и я всегда был верен вам, теперь прошу, послужите и вы мне. Призываю вас ищите, за каждым деревом и каждым камнем, каждого волка, которого вы встретите, нужно убить. Раз они осмелились напасть на общину, жизни спокойной не будет. Лучники, смажте стрелы ядом морских змей, чтоб не оставить им шанса.

Постояв и подумав Фроде ещё раз поднял глаза на своих воинов и задал вопрос,

– Не понимаю, как оборотень привёл стаю волков, ведь волки не ведутся за оборотнем. Оборотень – одиночка. Не понимаю… Чтож. В путь воины! У нас не много лошадей, делимся на три группы. Форинг Гунар и твои люди идёте на юг до Нижних Фьёрдов, Хольд Галлей ты со своими идёшь на запад до Лысых гор. Я пойду на восток к Большим Фьёрдам. Найдите мне Хэдду! И, да будут милостивы боги и пусть она будет жива! Да не разгневается Тор, осветит дорогу Солнцем Великий Ньёрд и даст сил нам Один.

Отряды направились на поиски

X.

Ролло обжаривал на лезвие меча кусок мяса, когда из карста раздался голос Хэдды,

– Что ты там делаешь, дикарь?

Он понял суть вопроса и улыбнулся,

– Это еда. Тебе понравится. Давай руку. – он протянул ей свободну руку, чтоб вытащить, но девчёнка со всей силы ударила его по запястью костью, которая валялась на дне карстовой камеры.

Удар был сильный, от боли Ролло уронил меч с куском мяса.

– Йавел Дритт! – выругался Ролло, схватившись за руку. – Ты сумашедшая! Я тебе хотел дать еды!

– Надеюсь ты не собираешься это есть? Дикарь! Это нельзя есть! – она дерзила викингу и провоцировала его.

В любом набеге или походе, он бы давно заколол дерзновенную пленницу, но в этот раз, он был терпелив. Девчёнка его явно зацепила, и своей дерзостью в том числе. Ему было интересно, что её характер был склонен к самозащите. И даже то, что она сопротивлялась даже сейчас, им воспринималось как повод для уважения.

– Дикарь ест, это мясо? Дикарь, дикарь! Выводи меня домой, чудовище.

– Дикарь ест это мясо! А ты сидишь в яме. – он еще раз подошёл к карсту. Хэдда

смотрела на него снизу, как волчица, попавшая в охотничью западню. Ролло положил на острие меча кусок обжаренного мяса и протянул девушке,

– Ешь!

– Убери от меня эту гадость. Ты собираешься есть это дерьмо дикого кабана? Оно мерзко пахнет. – она осторожно ударила по лезвию меча и мясо упало.