Гай Марий. Кровавые страницы истории

Сулла возлежал на ложе с чашей вина, вокруг него собрались все желавшие послушать его рассказ, как же ему удалось схватить злейшего врага Рима.

– Ну, не томи, Сулла расскажи, как тебе удалось это сделать? – обратился к нему нетерпеливый молодой центурион.

Сулла не торопясь отхлебнул вина, поставил чашу на низенький столик:

– Дело в том, друг мой, что я человек не из тех, кто может решать дело, только тупо размахивая мечом, – он метнул мимолётный взгляд на Гая Мария.

Ни кто из присутствующих не заметил этого, Гай Марий всё понял сразу. Короткий, но острый взгляд, словно игла больно кольнул сердце. По этому взгляду ему стало ясно – Сулла опасный человек и вечный враг. Но, тогда, на пиру, захмелевший Гай Марий сразу же отбросил эту мысль. Да кто он такой этот Сулла? Жалкий выскочка! И что с того, что он захватил Югурту? Он лишь выполнял приказ. Его приказ Гая Мария, человека, имя которого было у всех на устах, которого ждало великое будущее!

– Так на чём я остановился, друзья мои? – Сулла изобразил на лице забывчивость, – ах, да, вы просили рассказать, как я захватил Югурту. О, это было поистине опасное дело.

Сулла провёл рукой по своим светлым волосам, тряхнул головой, отпил вина и продолжил:

– Как я уже сказал, это было опасное дело. Уже много лет ненавистный Югурта был нашим врагом. Но, мощь и организованность войск Рима неоднократно доказывали наше превосходство. Бокх, царь Нумидии, которому Югурта доводился зятем, колебался не зная, поддержать ли ему родственника, или выдать его Риму. Богам было угодно, что бы это я уладил это дело, – Сулла упомянул волю богов, тогда как это лично Гай Марий приказал ему исполнить эту миссию, что бы принизить роль своего командира.

– В моих письмах к Бокху, я открыто призывал его стать на сторону Рима: « Хорошенько проникнитесь идеей, что ни кто, ни когда не превосходил в великодушии римский народ; что же касается его военной силы, у вас есть все основания её знать».

Бокх захотел лично встретиться со мной, получить от меня гарантии. Он прислал своего сына Волукса, в знак своего благорасположения.

– Ты помнишь, Тиберий Феррум, этого трусливого молокососа, ты же его как раз встречал.

– Да, он просто трясся от страха, – подтвердил тот хриплым насмешливым голосом, – всё боялся, что ему в нашем лагере отрубят голову.

– Последующие события только подтвердили его трусливую сущность.