Абсурд 2.0. Сборник рассказов

Ничего не произошло. Не материализовался из воздуха преобразившийся, каркающий злым смехом Лифс. Не разверзлись в полу двери ада, не показались его обитатели, приветствующие Эдуарда большими пальцами вверх. Не распахнулась в потолке дверь рая с ангелами, крутящими пальцами у висков. Вообще ничего не произошло, только на душе стало спокойнее, даже хорошо как-то стало.

Впервые за долгое время Беспалов забылся спокойным сном прямо на полу и очнулся только следующим утром.

* * *

Это утро было много лучше предыдущего, правда, с головной болью. Беспалов посмотрел на экран своего мобильного телефона. Странно, охранные цепные крысы Доброва должны были бы уже напомнить о себе, но информации о входящих вызовах не отображалось. Эдуард выбрал в телефонной книге номер жены.

– Света, привет! Как вы там?

– Эд?! Всё хорошо. Ты не представляешь, что творится! Включай телевизор!

– Ну что там ещё? Опять переворот?

– Нет, но сообщили, что Добров-старший застрелился!

– Что-о-о?! – Беспалов бросил трубку и кинулся к телевизору.

Точно, Добров старший, по рассказам дикторов подмосковных ТВ-каналов, застрелился. И произошло это совсем недавно, несколько часов назад. А об остальной семье его ничего не сообщалось. А кто у него семья? Старший сын – крупный офицер полиции. Ещё сын – депутат в каком-то собрании. Первая дочь – судья. И ещё одна дочь – финансовый директор в каком-то банке. Все они одним миром мазаны. Беспалов убрал звук телевизора, принёс виски, плеснул, выпил.

– Так что же получается? – заговорил землевладелец сам с собой. – Главного упыря больше нет. А детки ведь его ещё те ворюги и прохвосты, один гнилее другого. Я, значит, и их достал?! Посинели и подтереться скоро сами не смогут? А охранники, которые меня вчера отделали?

Беспалов представил охранников Доброва с лицами синего цвета и неработающими руками. И засмеялся громко, злорадно. Смеялся недолго, резкий приступ головной боли осадил его.

– Ах, чёрт! – Эдуард схватился за левый висок, вспомнив коньяк, который пил в парке. – Больше никогда эту дрянь пить не буду.

Он вдруг увидел на экране телевизора портрет полковника полиции с чёрной ленточкой, похожего на Доброва-старшего.

– А вот и старшенький?! – ткнул фермер пальцем в телевизор. – Пусть земля тебе будет! – поднял Беспалов стакан с ещё одной порцией виски. То, что происходило, ему начинало нравиться, чертовски нравиться. Он почувствовал себя победителем.

* * *

Следующий день воспрявший духом землевладелец буквально не отходил от телевизора. Вместо очередного жалованья раздарил своим работникам весь свой скот. А одному, самому трудолюбивому, подарил один из тракторов. Всех своих людей он распустил в неоплачиваемые отпуска, обещав каждому позвонить перед уборкой урожая. Его усадьба опустела.

Эдуард пил в основном спиртное, ел, спал. Пачками принимал таблетки. Голова стала беспокоить сильными болями, но Беспалов не придавал этому значения. Смотрел телевизор, копался в интернете, где всплывали сотни, тысячи интересных видеороликов и фотографий. Чиновники, депутаты, офицеры разных служб, директора предприятий, журналисты, священники, телеведущие, актёры и другие, все с синими лицами, попадали в объективы камер. Многие рейтинговые политические передачи перестали выходить в эфир, вместо них крутили надоевшие сериалы.

Стихийно появились десятки новых телевизионных репортажей со странной, необычной рубрикой. О возвращении денег в бюджет. Деньги возвращались миллиардами, во всевозможной валюте, в драгоценностях и слитках ценных металлов, официально и неофициально. Озвучивались письменные признания людей. Расхищение, подлоги, завышения, приписки и многое другое. Договор достал их всех.

В церквях один за другим проходили молебны, крестные ходы с настолько необычными названиями и формулировками, что Беспалов даже не пытался в них вникнуть.

Иногда сообщалось о всевозможных сбоях в инфраструктурах экономических и промышленных отраслей страны, в бытовых сферах.

Всё это Эдуарда Эдуардовича веселило, иногда он смеялся, потирая руки, глубоко вдыхал воздух. Ему стало казаться, что в воздухе появился аромат, вкус. Вкус именно её – справедливости.

Следующие два дня телевидение запестрело информационными волнами о суицидах по все стране. Люди с синими лицами выбрасывались из окон, топились в роскошных ваннах, травились всевозможными препаратами, стрелялись из пистолетов, ружей и многое другое. Количество случаев исчислялось тысячами.

Головные боли у Беспалова усилились. Однажды он потерял сознание и пролежал так часов пять. Еда стала плохо усваиваться. Временами Эдуард вообще не чувствовал голод. Очнувшись после очередного обморока, отдающего холодной пропастью, он позвонил жене.

– Света! Как вы? – жену было плохо слышно, связь ухудшилась.

– Эд! Это ты?! Я не знаю, что происходит! У нас как будто беспорядки! Одни люди ловят других и бьют! Полиции очень мало, вся исчезла куда-то. Это просто ужас! Нам страшно! Приезжай скорее, пожалуйста!

– Хорошо! Я приеду и заберу вас! Ждите! А, ч-ч-чёрт! – Эдуард схватился за голову. – Я привезу вас сюда, здесь спокойнее.

– Но нас же выгоняют из усадьбы!

– Не бойся, моя хорошая. Никто не приедет, им не до этого. И, скорей всего, уже некому, – Беспалов широко улыбнулся. – Ждите!

Эдуард положил телефон, резко встал с кресла, прикидывая, что взять с собой в город и хватит ли бензина для старенькой «Волги», которая стояла в дальнем конце гаража. И тут мощнейший болевой удар, исходивший изнутри головы, поверг его на пол. Сознание угасло, как перегоревшая лампочка.

* * *

Очнулся он в темноте. Похоже, нарушилось электроснабжение. Тяжело встав, Беспалов спустился в подвал, запустил небольшой электрогенератор, перевёл его на газовое топливо от газгольдера. Ёмкость со сжиженным газом у него была большая, недавно её заправил на полмиллиона рублей, хватит не на один год. Резкая боль снова пронзила затылок.

– Да что же это такое?! – простонал Эдуард.

В комнате он включил ночник, нашёл недавно подписанный договор, скрутил его в трубку и назвал имя.

– Лифс!

Тишина.

– Ли-ифс!

Тишина!

– Ли-и-ифс, твою мать!

– Я здесь, господин Беспалов. Очень вас прошу, давайте без грубостей.

– Хорошо, простите меня.

Одетый с иголочки искуситель вошёл в комнату со стороны прихожей, он нёс серебряный антикварный канделябр с тремя зажжёнными свечами.

– Итак, вы довольны исполнением желания, господин Беспалов? – Лифс поставил свечи на стол, сел в дорогое кресло, погладил правой рукой его подлокотник, будто проверяя качество.

– Да, господин Лифс, очень доволен. Я, можно сказать, уже опустошён изобилием этой справедливости. Наелся её по самые уши. Но у меня есть вопросы, и вы обещали ответить мне на них.

– Да, я отвечу на ваши вопросы.

Беспалов тяжело сел в кресло напротив солидного гостя.

– Что со мной, Лифс?

– А что с вами?

– Головные боли. Я не могу нормально есть. Сознание гаснет от болевых приступов.

– Третий и четвёртый пункты договора с вами, господин Беспалов.