Голод

Каждый вонзившийся в плоть зуб монстра оставил у Пашки на ноге глубокую рану. Макс насчитал девять таких ран: пять с наружной и четыре с внутренней стороны бедра. Они напомнили ему следы от пуль, которые он видел в детстве на тушах убитых охотниками зверей. Это было много лет назад, когда на Заставе еще имелись боеприпасы, и мужчины отправлялись на охоту не с гарпунами и копьями, а с автоматами и карабинами. Но, в отличие от пулевых пробоин, эти раны были гораздо шире и наверняка причиняли парню невыносимые страдания.

Тем не менее он мужественно терпел боль и, стиснув зубы, молчал, пока Седой бинтовал ему ногу.

– Потерпи. Все будет хорошо, – попытался приободрить друга Максим.

Но тут неожиданно подал голос Ванойта. В отличие от Пашки ему повезло, и после отражения нападения ревуна он быстро пришел в себя.

– Не жилец, – уверенно заявил старик, ничуть не смущаясь Пашки, и принялся раскуривать свою костяную трубку, ясно дав понять, что не собирается помогать раненому.

Когда ненец валялся в конвульсиях на дне лодки, Максиму было искренне жаль его, но сейчас он был готов убить старика за эти слова. Зверобой с надеждой взглянул на Седого – опытный полярник понимал в медицине больше старого ненца. Но на этот раз Седой даже не попытался возразить Ванойте.

– Я наложил жгут, но кровь не останавливается. Раны слишком глубокие, – вздохнул он, рассматривая постепенно темнеющую от крови повязку.

Ванойта в ответ нарисовал своей трубкой в воздухе какой-то замысловатый знак и сказал:

– Бесполезно. Нга уже отпил его крови. Теперь его душа станет добычей подземного духа.

И тут Седого прорвало.

– Оставь ты свои шаманские бредни! – воскликнул он. – Какой Нга?! Это был кит! Даже не кит, а дельфин, потому что косатки относятся к семейству дельфинов!

Однако крики кормщика не произвели на старого ненца никакого впечатления. Он глубоко затянулся и выпустил изо рта облако дыма.

– Киты не сводят с ума своим криком. Это злой дух Нга – властелин подземного мира вселился в кита и напал на нас, потому что мы заплыли в его владения. Пока Нга ограничился одной душой, но если не повернуть назад, он вернется за новыми жертвами.

Седой смачно сплюнул под ноги. Макс подумал, что он сделал так, потому что не смог бы достать плевком до Ванойты.

– А как же крыланы, моржи, саблезубы, прочие твари? Они тоже проделки твоего Нга? Просто в результате глобального радиоактивного заражения и применения химического, биологического, лучевого и еще бог знает какого оружия вся наземная и морская фауна чудовищным образом мутировала! И косатки приобрели способность поражать свои жертвы инфразвуковыми волнами.

– Хватит спорить! – вмешался в разговор Максим. – Какая разница, кто на нас напал: кит или злой дух? Чтобы помочь Павлу, нужно скорее вернуться на Заставу.

С этим согласились все.

– На весла, живо! – скомандовал Седой.

Макс занял место Пашки, но не успел сделать ни одного гребка, как налетевший порыв ветра окутал все вокруг облаком плотного, совершенно непроглядного тумана. И сразу лодка заходила ходуном под ударами беспорядочно накатывающих волн.

– Поздно. Нга уже здесь, – обреченно пробормотал Ванойта.

Его закутанная в меховую накидку фигурка едва различалась на носу лодки. Но вот голос! Голос старика донесся откуда-то сверху.

Глава 3

Незнакомый берег

Налетающие волны то и дело перехлестывали через борт, и гребцам приходилось беспрестанно вычерпывать заливающую лодку воду. Угрожающе трещала мачта, а ходящий ходуном румпель норовил выскользнуть из мокрых рук. Титаническими усилиями Седому пока удавалось удерживать взятый курс, но он чувствовал, что и его силы, и запас прочности лодочных снастей на исходе. Если в ближайшее время не укрыться от шторма в тихой бухте, волны разобьют или зальют лодку, и вся команда пойдет на дно вместе с таким трудом доставшейся добычей. По всем расчетам Седого, они уже давно должны были добраться до берега, но за пеленой водяных брызг он видел только море. Море и бесконечные ряды вздымающихся волн.

Сидящий впереди Максим обернулся к кормщику и что-то прокричал. Сквозь свист ветра Седой не разобрал слов, но понять, о чем тот хотел спросить, было нетрудно – беспокоится за своего друга.

Павел еще был жив, но Седой подозревал, что это ненадолго. С каждым часом парню становилось все хуже. Он уже не разговаривал, а только бредил с закрытыми глазами. К тому же от беспрестанной болтанки его тело сползло со скамьи в плещущуюся на дне лодки воду. Чтобы втащить его обратно, пришлось бы отпустить румпель, а кормщик боялся это сделать. Павлу мог бы помочь Ванойта – у него единственного из всей команды не было конкретного занятия. Но едва налетел шторм, старик скрючился на носу лодки и так с тех пор ни разу не пошевелился. Небось бормочет северным ненецким духам свои бесполезные заклинания.

Седой хмуро взглянул в спину старого ненца, а когда отвел взгляд в сторону, застыл от изумления и страха. В первый миг бывалому кормщику даже показалось, что он неведомым путем перенесся в преисподнюю ненецкого бога Нга, потому что, откуда ни возьмись, перед лодкой выросла железная громада огромного корабля, явно покинутого командой.

По лодке прокатился невольный возглас. Бросив весла и черпаки, гребцы показывали на стальную махину руками. Значит, это не галлюцинация, и корабль существует в реальности. Но как он столько времени продержался на плаву? Однако приглядевшись внимательнее, Седой понял, что судно не движется. Ошибочное впечатление создавали волны, прокатывающиеся вдоль ржавого борта. Да и палуба с потемневшими от времени корабельными надстройками, облепленными то ли мхом, то ли еще каким-то волокнистым мочалом, лишь на пару метров возвышалась над поверхностью воды. Похоже, корабль прочно сидит на мели, а это значит, что… берег рядом!

– Все на весла! – перекрывая шум ветра, закричал Седой.

Его энергия передалась гребцам. Или парни тоже почувствовали близость долгожданной земли, близость спасения. Две пары весел вспенили морскую воду. Забыв про усталость, Седой намертво вцепился в руль и принялся командовать, задавая ритм. Подгоняемая гребцами лодка обогнула застрявшее судно и сразу оказалась на спокойной воде. Нет, волны здесь по-прежнему ходили ходуном, но уже не перехлестывали через борт. И даже рев бури с подветренной стороны корабля звучал не так угрожающе. А главное – впереди прямо по курсу виднелись поднимающиеся из воды скалы с башней берегового маяка, а за ними – покосившийся и едва различимый за пеленой водяных брызг и носящейся в воздухе снежной крупы судовой причал.

– Земля! Берег! Спасены! – радостно закричали все.

Все, кроме старика Ванойты.

Большей частью от причала остались одни заржавевшие стальные сваи, криво торчащие из воды. Настил железобетонного покрытия не выдержал кислотных дождей, ливших в первые годы после разразившейся ядерной катастрофы, и суровых арктических зим, растрескался и обвалился, а волны унесли обломки расколовшихся бетонных плит в открытое море. Но Седой сумел подвести охотничью плоскодонку к самому берегу, и зверобои общими усилиями вытащили на прибрежные камни сначала тушу добытого моржа, а затем и саму лодку.

Приходилось спешить – короткий северный день подходил к концу. Молодые парни понимали, что борются за собственную жизнь, поэтому старались изо всех сил. На этот раз даже Ванойта не остался в стороне. Правда, от тщедушного старика оказалось мало пользы, и основная нагрузка вновь легла на гребцов и старого кормщика.

За работой Седой даже не заметил, как наступила ночь. Шумящее в нескольких шагах море и уходящий в неизвестность каменистый берег поглотила кромешная мгла. Кто-то из молодых попытался зажечь факел, но намокший трут никак не хотел загораться, и парень только зря щелкал кресалом. А ведь одного факела мало. Чтобы согреться или хотя бы просушить одежду, надо развести настоящий костер. Да и от непогоды нужно где-то укрыться. На открытом месте в мокрой одежде они и до утра не протянут на таком ветру.

Лучше всего разводить огонь получалось у Максима, но тот почему-то не спешил прийти на помощь. Седой поискал глазами зверобоя. Макс сидел на коленях возле Павла, которого собственноручно вынес из лодки. Похоже, кроме состояния раненого друга, его больше ничего не интересовало.

– Макс, надо развести огонь. И найти место для ночлега.

Парень не пошевелился. Похоже, он даже не услышал, что к нему обращаются.

Седой почувствовал раздражение. Ясно, что Пашке конец. Сколько он еще протянет: час или больше, уже не имеет значения. А вот если не позаботиться об остальных, погибнут все!

– Макс! – повысил голос Седой. Зверобой нехотя поднял голову. – Займись огнем, а…

Он не договорил. Ночную тьму расколола ослепительная вспышка молнии, за которой последовал оглушительный удар грома. Седой даже присел от неожиданности, а двое гребцов и вовсе в ужасе шарахнулись в стороны. Северные грозы вообще большая редкость, а уж в конце лета – особенно. Седой не помнил ни одного подобного случая за все время своих арктических наблюдений. Неудивительно, что парни так отреагировали.

– Что это было? – испуганно пробормотал один из них.

– Нга, – обреченно пробормотал Ванойта и, закрыв глаза, затянул своим писклявым голосом какую-то заунывную ненецкую песню.

В другой раз Седой непременно бы дал резкую отповедь языческим бредням старика и поставил его на место. Но не сейчас. В напугавшей молодых охотников вспышке было что-то противоестественное. И хотя она длилась лишь мгновение, бывшему полярнику показалось, что молния ударила не в землю, а наоборот – из земли в небо. Но и это не имело значения, потому что полыхнувшая молния отчетливо высветила на берегу вход в пещеру или, скорее, прямоугольный лаз, прорубленный в скале.

– За мной! – обрадовано скомандовал Седой. – Здесь есть укрытие. И растормошите старика, пока он не заснул от своего пения.

К кормщику вновь вернулось хорошее настроение. А внутренний голос подсказывал, что они найдут в обнаруженной пещере не только укрытие от ледяного ветра, но и топливо для костра.

* * *

Свод таинственной пещеры, которую Седой назвал незнакомым Максиму словом «штольня», подпирали деревянные сваи. Похожие на них деревянные болванки, только гораздо короче, лежали и на дне пещеры. К ним крепились узкие металлические полозья, протянувшиеся от наружного отверстия пещеры в глубину казавшегося бесконечным темного хода. На Заставе по таким полозьям спускали на воду и вытаскивали на берег охотничьи лодки, а вот для чего они потребовались в скальной пещере, начинающейся почти в полутысяче шагов от воды, было совершенно непонятно. Никогда в жизни Макс еще не видел сразу столько дерева – видно, люди до войны не экономили на древесине.

Седой отобрал несколько покосившихся свай, которые затем разрубили на дрова, и вскоре в пещере запылал костер. Огонь по собственной инициативе развел Ванойта, но, похоже, старик все еще был не в себе, потому что сделав это, принялся неистово бормотать какие-то заклинания, чем окончательно вывел из себя Седого, и тот отогнал его от огня. Со стороны это выглядело довольно грубо, но Ванойта не обиделся на кормщика, послушно отошел прочь и расположился у входа в пещеру. Хотя, как показалось Максиму, так и не прекратил своего занятия. Сам Макс слишком устал, чтобы вслушиваться в бессвязное бормотание старого ненца, да и состояние друга волновало его гораздо больше.

На Пашку было страшно смотреть. Кожа на скулах натянулась, а по лицу разлилась смертельная бледность. Влажные ресницы смерзлись. Максим аккуратно очистил их от намерзшего инея, но Пашка так и не открыл глаза. Глядя на его неподвижное, словно застывшее лицо, невозможно было представить, что еще утром это был веселый, бесшабашный парень, выдумщик и озорник, каким Максим знал его всю жизнь.