Подземная Канцелярия

Ты в другую сторону стоишь, папаша, – ответил он и умчался.

Я немного подумал над его ответом. С формальной точки зрения, он был лишен логики, ибо стоять в какую-то сторону невозможно, но нес в себе зародыш ценной информации. Подождав подобающего просвета в потоке повозок, я перешел на другую сторону шоссе и повторил опыт автостопа. Долго ждать мне не пришлось.

Повозка была явно не новой и изрядно коптила, грешник за рулем тоже был постарше первого и дымил сигаретой очень низкого качества.

– До города не подбросите? – повторил я свою просьбу.

– Три сотни, – сказал он, – и поехали.

– Долларов? – спросил я, так как знал, какая валюта в России в наибольшем почете.

– Вы, новые русские, совсем считать разучились, – сказал он. – Все доллары да доллары. Рублей! Есть у тебя рубли?

– Есть, – сказал я.

– Три сотни. – повторил он.

– Согласен, – сказал я и взгромоздился в кресло рядом с ним.

Он нажал на какую-то педаль, дернул рычаг, и машина покатила. Принцип работы двигателя внутреннего сгорания объяснял мне папаша Даймлер, однако в детали я не вдавался, и для меня это было в диковинку.

– Машина, что ли, сломалась? – спросил он, очевидно пытаясь логически объяснить мое присутствие на дороге в слишком цивильном виде.

– Ага, – сказал я.

– Небось иномарка?

– Ага, – сказал я, потому что не знал, на каких машинах подобает ездить «новым русским», за одного из которых меня принял этот грешник.

Стоп, это у нас все они грешники. Здесь они люди. Надо научиться думать о них как о людях, а не как о грешниках, иначе всплывет такое словечко в разговоре, и конфуза не оберешься.

– Не доверяю я этим иномаркам, – сказал человек. – По мне, так лучше «жигулей» машины нет.

– Ага, – сказал я и уставился в окно.

– Вот и я так говорю, – сказал водитель.

Он был явно разочарован, что я не стал жаловаться на жизнь и сломанную машину. Его просто распирало от желания поговорить. Но я с ним говорить не хотел. Мне надо было подумать.

Архив Подземной Канцелярии

Из дневника Гоши

Запись сто сорок восьмая

Рассудите сами: до трех часов ночи вы смотрели самый странный в вашей жизни сон, с половины четвертого до четырех вы забивали его в свой ноутбук, отрываясь от захватывающего занятия лишь для прогулок на балкон, чтобы выкурить сигаретку, и заснули около половины пятого зыбким и непрочным сном, а уже в половине седьмого начинает дребезжать предусмотрительно засунутый накануне в медный таз для создания пущего эффекта будильник, будя не только своего хозяина, но и самые низменные порывы в его душе.

Вы поднимаетесь с постели, проклиная себя за то, что вообще имели неосторожность приобрести сей пыточный агрегат, и в частности за то, что вчера поставили его достаточно далеко от кровати, вне пределов досягаемости из лежачего положения, желая предотвратить необратимую механическую поломку вышеозначенного предмета путем соприкосновения с ближайшей стеной на скорости, близкой к звуковой. Первым делом вы направляетесь на кухню и вдавливаете в корпус кнопку включения электрочайника, затем совершаете неотложный и необходимый визиты – в туалет и в ванную, соответственно, где в приступе общепринятого мазохизма истязаете себя посредством льющейся из «горячего» крана вечно холодной воды, проникновения чужеродных веществ и предметов в ротовую полость и скобления лица двойным стальным и суперпрочным лезвием «жиллетт», которое, как известно, лучше других подходит для истязания мужчин любых возрастных групп. После чего вы возвращаетесь на кухню, завариваете себе кружку бразильского или колумбийского наркотика, расфасованного в Европе, выпиваете ее, попутно выкуривая дозу другого наркотика, завезенного в цивилизованный мир Колумбом, и только после этого вас начинают терзать смутные подозрения, что вы в какой-то мере являетесь нормальным и, может быть, даже полноценным членом современного общества.

И так каждый день – и, главное, практически добровольно!

Однако, если вы не в силах бороться с существующим положением вещей, вам остается с ним только смириться. И я смирился, утешая себя мыслью, что миллионы моих сограждан и миллиарды соседей по планете Земля вынуждены страдать таким же образом. Но утром от этой мысли легче не становилось.

Потом я собрал все свои аксессуары, без которых цивилизованный человек уже не мыслит собственной жизни, оставив на столике только ключи от машины, и совершил марш-бросок в сторону автосалона.

Петя не соврал. Машина была готова к употреблению, насколько машина отечественного производства вообще может быть к нему готова, и сам Петя действительно дождался меня. Выглядел он несколько вялым, что было простительно, учитывая его бессонную ночь.

Он протянул мне обе руки – левую с ключами от машины, правую для пожатия. Я пожал и забрал ключи.

– Один совет на прощание, – сказал он. – Помни, что на этот раз под тобой не «порше».

– Такое не забудешь, – пробормотал я.

– Удачи, – сказал он, и тут за ним приехало такси. – Еще увидимся.

– Ни в жизнь, – сказал я отъехавшей «волге» и принялся осваивать свое новое… гм… средство передвижения.

Видели рекламу по телевизору «Ты меня удивляешь, „волга“? Не знаю, чем удивляла „волга“ парня из телевизионного ролика, но меня „восьмерка“ начала удивлять с первых минут.

Я не знаю, на чем вы ездите. Это ваше личное дело. Вы покрываете асфальтированные пространства на том, на что зарабатываете и что можете себе позволить. Я езжу на хорошей машине. То есть на импортной. Можете меня в этом обвинять, но это так. Я хорошо зарабатываю. Я могу себе это позволить. И комплексы по этому поводу меня не мучают. Пережитки полученного в детстве интеллигентного воспитания, утверждающего, что деньги – это плохо, испарились вместе с первой заработанной тысячей долларов.

Это я к чему? Да просто так.

Проездив последние пять лет на хорошей машине, я не был готов к тому, что меня ожидало.

Сев за руль и включив зажигание, я обнаружил, что, несмотря на обилие предлагаемых сегодня в автосалонах опций, одну они все-таки упустили из виду. Не самую дорогую, на мой взгляд, но ту, которая могла бы быть одной из самых полезных.

В машине не было бензина. Горела красная лампочка сигнализатора низкого уровня топлива, а стрелка отклонилась влево так далеко, что аж зашкалила.

Положившись на удачу, я крутанул ключ в замке зажигания. Мотор завелся. Хм, возможно, до ближайшей заправки я все-таки дотяну.

Я воткнул первую передачу и отпустил сцепление. Машина поехала назад. От неожиданности я со всей силы надавил на педаль тормоза, машина дернулась и заглохла. Чудесно.

Я все понимаю, переднеприводная компоновка, поперечно установленный двигатель и все такое. У многих машин задняя передача находится рядом с первой. Но у них есть такая нехитрая блокировка, что задний ход можно включить только осознанно, двумя пальцами вытягивая вверх находящееся на рычаге коробки передач кольцо. А тут что, русская рулетка, что ли? Какую воткнул, такую и воткнул. Да, машина явно предназначена для любителей острых ощущений.

Я выжал сцепление, потыкал рычагом наугад, стараясь поймать тонкую и почти несуществующую грань между крайними положениями, потом запустил двигатель и предпринял вторую попытку. На этот раз машина поехала вперед. Уже хорошо.

Ближайшая заправка весьма предусмотрительно была расположена в двухстах метрах от автосалона, так что до нее бензина мне хватило. И первые двести метров, преодоленные при помощи нового автомобиля, подарили мне незабываемые ощущения.

Руль стоял неровно, хотя машина ехала прямо и, на мой взгляд, регулировки «схода-развала» сновья не требовала. Видать, просто на шлицы его с большого бодуна кто-то сажал. Зато надо было срочно регулировать свободный ход педали сцепления. Потому что свободного хода у нее просто не было. Я на полсантиметра сдвигал ногу, и машина тут же рвала с места, оставляя на асфальте следы горящей резины. Примерно по двести грамм резины с каждого колеса. С таким стартом мне колес и на один сезон не хватит. Коробка была невнятной, но тут уж ничего не поделаешь. Что-то противно дребезжало в районе «Торпедо». Глушитель просто ревел, очевидно, шумоизоляция салона для наших мастеров является тайной за семью печатями.

Вот двигатель меня порадовал. Он был достаточно мощным, хотя сравнивать его с шестицилиндровым сердцем «порше» было бы некорректно, и достойно рокотал, как и положено рокотать любому уважающему себя двигателю.

Сиденья были жесткие, неудобные, не фиксирующие тело водителя в повороте и практически лишенные всяческих регулировок. Только наклон спинки и расстояние до педалей. И правое колено при переносе ноги с педали газа на педаль тормоза все время цеплялось за какой-то необъяснимый с точки зрения эргономики выступ в нижней части рулевой колонки.

На заправке ко мне тут же подбежал мальчик и принялся откручивать крышку бензобака. Хорошо, что он был здесь, не хотелось мне позориться, бродя вокруг машины с потерянным видом в поисках заливной горловины. Я дал мальчику пять рублей.

– Какого бензина? – спросил он.