Ой ты, глушь! (Из воспоминальника отставного майора)

Ой ты, глушь! Из воспоминальника отставного майора
Сергей Невраев

Много тайн скрывает наше недавнее прошлое. И одна из них не дает покоя майору полиции даже после отставки. Но молодая смена уже спешит на помощь нуждающемуся в ней ветерану. С улыбкой на устах новые кадры решают все, даже самые застарелые загадки.

Ой ты, глушь!

Из воспоминальника отставного майора

Сергей Невраев

© Сергей Невраев, 2021

ISBN 978-5-0053-2419-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

СЕРГЕЙ НЕВРАЕВ

ОЙ ТЫ, ГЛУШЬ!

(ИЗ ВОСПОМИНАЛЬНИКА ОТСТАВНОГО МАЙОРА)

Тихие ясени разлаписто млели под лучами полуденного солнца у осеняемого ими крыльца отделения полиции заштатного, но вполне себе уютного райцентра, неизвестно каким образом заполучившего когда-то в незапамятные времена нерядовое звание Чудесса. Правда налетавший порывами легкий ветерок заставлял их, ясени, время от времени встрепенуться, чтобы сбросить с себя аккуратно сдуваемые тем же ветерком прочь отжившие свое листочки, редкие еще в эту пору позднего и, тем не менее, жаркого лета, все еще баловавшего и нежившего Чудессу. Предобеденное затишье на крылечке в свою очередь сменилось своевременным оживлением, двери захлопали, череда служащих потянулась на выход. Один из них замешкался, потоптался в нерешительности и все-таки приостановился поодаль под одним из ясеней, скорее всего в ожидании застрявшего где-то в здании коллеги. Это был сравнительно молодой человек приятной, хотя и мало чем выдающейся наружности, в кармане которого лежало удостоверение на имя капитана полиции Драппая Александра Сергеевича. Вскоре на крыльце появилась симпотная блондинка в лейтенантской форме, которую капитан, по всей видимости, и дожидался. Коллега Мысец, как звали блондинку, на ходу пристрелялась окрест невинными небесно голубыми глазками, и узрев поджидающего Драппая, зазывно махнула ему рукой: догоняй, мол. Капитан радостно устремился за ней следом. Его всегда восхищало умение этой своей коллеги вывернуть любую ситуацию изнанкой себе на пользу. Вот и сейчас выходило так, что он нечаянно оказался в роли тормоза, а она, конечно же, как всегда на нужной высоте, ну и на шаг-другой впереди даже.

Впрочем, спешить было особо некуда. Конечная цель непродолжительной прогулки ждала их уже за углом. Это была популярная у служащих полиции столовка, пригревшаяся под вывеской с неброским названием «Борщовский и Пампушкин и все, все, все», где кормили и быстро и недорого и вполне-таки сносно. Даже вкусно, можно сказать, если не придираться. Не сбавляя ходу, на всех парах они влетели в столовую и притормозили только затем, чтобы зайти на мягкую посадку у свободного столика, удачно расположенного у окна, затененного снаружи все таким же раскидистым ясенем. Уф! Теперь, когда место забито, можно и отдышаться да глянуть в меню, что же там обещано вкусненького на сегодня.

Пристально изучая нацарапанные вручную под красивым типографским заголовком «М е н ю» каракули, они так увлеклись, что и не заметили поначалу, как за их столик подсел пожилой мужчина в штатском, который явно счел за лучшее сначала присесть, а уж потом вежливо поинтересоваться, можно ли. Чрезмерно эмоциональная, как и все не сильно зрелые особы, коллега Мысец возмущенно открыла было рот, чтобы как следует отчитать зарвавшегося незнакомца, но Драппай успел остановить ее предостерегающим жестом. Он смутно опознал в подсевшем к ним старикане легенду местного сыска, чей портрет до сих пор красовался на дальнем краю доски почета, висевшей в красном уголке отделения полиции. Мысец же приступила к службе недавно и скорее всего до этого края еще как-то не дошла.

– А я, кажется, Вас знаю, – обратился Драппай к предполагаемой легенде сыска, – Вы вроде бы служили у нас когда-то до перевода в Москву, а сейчас Вы какими судьбами к нам? Вы ведь…

– Так точно, майор Пасмурков в отставке я, Василий Егорыч, – с готовностью отрапортовал легендарный сыскарь, – у меня тут дом свой остался в пригороде, я ведь из местных, вот и возвернулся к своим корням на дожитие. А вы, я так полагаю, наша доблестная смена? Ну что ж, молодым у нас, как в старину пелось, – везде…

Между делом подошедшая официантка приняла у них заказ и удалилась исполнять, а Пасмурков продолжил разговор по душам с хорошей у нас молодежью.

– Так что, сменщики, может, познакомимся поближе, если нет возражений?

Возражений не последовало, и молодые, не чинясь, представились.

– Хорошо, Анна Петровна, Александр Сергеич, очень приятно познакомиться. Теперь сделайте милость, поделитесь со стариком, как вам, интересно служится? Чем наши внутренние органы дышат нынче?

– Отчего ж не интересно, – первой решилась милостиво поделиться Мысец, – в целом ничего так, полиция же по определению в центре событий – всегда и всех. Вот только события эти в наших местах мелковаты, сами знаете – в основном бытовуха, а если нет, то изредка махач какой по пьяни. Но с другой стороны мы как-никак людям помогаем, приучаем их жить прилично – дружно.

– Порядок, он во всем быть должен, а мы на то и поставлены, чтоб так все и было, – неизобретательно вставил скучный, даром, что молодой Драппай, – тем и живем.

– Вот и молодца, так держать, – одобрил Пасмурков, как-будто вовсе ничего и не слушавший.

– Да, на наших местных происшествиях особо не разгуляешься… – осмелилась закинуть вдаль удочку Мысец. – Я что подумала: мне тут нужно курсовик серьезный подготовить с заделом на дипломную квалификационку, а материал для этого подобрать не получается никак. Может, подкинете что-нибудь выдающееся из ваших старых дел, поможете? У Вас такой богатый опыт!

– Что еще за курсовик? – удивился Драппай. – Ты же всё, разобралась со своей академией, закончила со всем этим?

– Так подруга попросила, – пояснила Мысец, – она академический брала, ну и поотстала, а теперь тяжко ей приходится на доучке, с малышом-то своим. Я просто обязана ей помочь.

– Так пусть в Инете пошарит, там полно всякого, – продолжил нудить Драппай.

– Да ну тебя совсем, с твоим Инетом заодно, – возмутилась Мысец, – один отстой там, всем давно сто раз известный. Сейчас с этим не очень, все тупые заимствования отслеживаются и далеко не приветствуются. А потом мне и самой интересно чем-нибудь живым заняться. Ой, а вот и наш обед!

Подоспевшая приветливая официантка споро сгрузила с тележки им на стол заказанные блюда, попутно сопровождая свои высокопрофессиональные действия пожеланиями приятного аппетита, а после получения платы поулыбалась приятным клиентам на прощание, и обратно шустро удалилась.

– Я могу попробовать помочь, – великодушно откликнулся на просьбу юной офицерши Пасмурков, придвигая к себе тарелку с первым, – вот только не знаю, как с живым, а есть у меня в заначке один довольно примечательный казус из здешнего прошлого. Есть чем записать?

Он взял протянутую Драппаем ручку, пометил что-то на бумажной салфетке и передал ее Мысец.

– Вот смотрите, я набросал тут по памяти реквизиты дела, надеюсь, должно быть все правильно, ну и свой телефон оставил. Вы поднимете в архиве это дело, посмотрите предварительно, а потом мы встретимся и тогда уже предметно поговорим обо всем. Не здесь же это обсуждать, а то обед стынет, да и время у вас должно быть ограничено. Договорились?

Довольная Мысец одобрительно кивнула, и все плотно занялись обедом, похваливая и Борщовского, и Пампушкина, и всех остальных безымянных, не удостоенных чести попасть на вывеску из-за скаредной ограниченности ее размеров и непреклонной суровости законов грамотного маркетинга.

***

Дело было в Свистоплясово, оно же колхоз «Верный путь», где в самом начале восьмидесятых рулил председателем Вольновой Михаил Михайлович. Так вот, не успело это начало кончиться, как Вольновой М. М. куда-то пропал, и с тех пор его никто не видел. Так он и не нашелся. А человек он был заметный, как тогда выражались – энергичный руководитель, крепкий хозяйственник и все такое, и всего-то было ему около тридцати пяти от роду. Маловероятно, чтобы он самовольно сбежал и нигде не всплыл потом, тем более что в те времена строгого (до о-го-го как!) паспортного режима с миграцией было совсем не так все просто. В итоге Вольновой был объявлен без вести пропавшим, на том дело было закрыто.

Мысец разочарованно вздохнула, и брезгливо отодвинула ветхую папку в сторону. Чего стоило уломать Жилдабылина, их заведующего делопроизводством, чтобы он разворошил весь свой архив сверху донизу! И ради чего это? Дверь приоткрылась, и в проеме показалась сперва до боли знакомая кружка, а следом в кабинет заглянул ее владелец, как всегда радостный такой.

– Привет, Аннет! – шутливо поздоровался Драппай. – Не испить ли нам чайку, что скажешь? Самое время горлышко от пыльцы архивной сполоснуть. Наглоталась, небось, пылюки-то?

– И тебе привет, Сашет, заходи, заботливый ты наш, – ответила Мысец и поднялась из-за стола, чтобы включить электрочайник.

– Что там выдающегося? – кивнул на папку Драппай. – Ничего себе, висяк?

– Он самый, – кисло подтвердила Мысец, – да еще какой отстойный…

– Шутканул Пасмурков, наверное, – предположил Драппай, – эти лобастые столичные штучки не упустят приколоться, какие мы тут на районе лохастые.

– Уж и не знаю, – задумалась Мысец, – зачем он тогда нам собственное дело подсунул? Он сам с ним походу лоханулся.

Она поставила на стол подоспевший чайник, достала из ящика стола свою кружку, затем хлипкий коробок с чайными пакетиками.

– Знаешь, у меня только Липтон. Тебя как, устроит Липтон? – в меру гостеприимно предложила Мысец, – и к чаю ничего нет, предупреждаю.

– Ничего, объедаться вредно, – заметил неприхотливый, как почти что все холостяки, Драппай, – а хлиптон я тоже уважаю.

Он подождал, пока Мысец разольет кипяток по кружкам, припеваючи за этим делом: «Липтон, ах, Ли-иптон…», – была у нее такая привычка, и деликатно подцепил заварки на свою долю.

– Ну, я думаю, со временем Пасмурков выложит карты на стол, раскроется, надо только с ним встретиться, – рассуждала вслух Мысец, полоща в кружке заварочный пакетик, – пока что я склоняюсь к тому, что он хочет довести до ума это дело, и не исключаю, что с нашей помощью. Единственно, чего не могу понять, – зачем это ему?

– Наверное, он идейный, – предположил Драппай, – такой, знаешь ли, настоящий советский человек с большой буквы Эс. А потом есть и другой вариант, что дело он раскрыл, но результат кого-то не устроил, вот его и прикрыли, списали в глушняк. Тогда ведь всякое бывало: позвонит кто-нибудь из обкома партии, и досвидос. Позвоночное право называется. А Пасмуркову тупо рот заткнули. Слушай! А может его и в Москву перевели как раз для того только, чтобы здесь не сильно бряцал своими принципами?

– Вот это уже интересно, – недоверчиво произнесла Мысец, – прям, какой-то политический заговор вырисовывается. Слушай! Так может быть тот звонок даже не из партии был, а напрямки из ЦРУ? Как тебе такая версия: жертву похитили инопланетяне, такие осьминоги с Альфы Центавра воспользовались своим беспозвоночным правом и похитили. А Пасмурков их засек, и такой: сдавайтесь, гады ползучие! А те – ну жаловаться на него тайному мировому правительству и ну угрожать разбомбить Землю нафиг, если от них не отстанут! И вот уже пришлось подключать к этому делу ЦРУ, а оно давай названивать, только вот кому, а? Кому, по-твоему, там звонили-то?

– Красиво сочиняешь, – засмеялся необидчивый на нее Драппай, – складно! Так бы слушал и слушал…