Полоса разгона

Вот и все я приготовил для завтрака, сел такой ждать-пожидать, когда это дядёк наш напоется дочиста (никто не выбрал где пока?). Ай, самому спеть что ли? Начал потихонечку подтягивать второй дядьку. Тут он вдруг замолкает, потом появляется на кухне и таращится на меня с нескрываемым тем незнамо чем, а я отчего-то вошел аж в раж прямо и направо и налево и заткнуться сразу как-то не могу, не тянет и все.

– Что это с тобой, – выражает мне типа подозрительность дядя Вася вместо здрасьте, – никак с накидухи дразнишься? Не ожидал…

А и то мог бы я сподобиться для подзарядки легко, потому как все для того есть – но нет, ни в одном даже глазу!

– Не, ничего такого, а что? – прервал я все-таки свое непоказательное выступление ради безотлагательного коммента. – Это я так, за компанию чисто – наверняк заразился настроением, уж больно мотивчик душевный!

– Да неужели? Тады лады, а то я ведь грешным делом пуганулся, что ты успел неслабо клюкнуть в мое тут отсутствие, нет? А уж как я рад за тебя, настроение и без того вещь всегда полезная, если, кстати, утро доброе.

– Доброе! – зарадовался я легкости, с какой миновала нелепость положеньица. – А еще, кстати, прошу к столу откушать, чем Бог послал.

– Ага, – согласился дядя Вася, – не было ничего на перекус, да Бог послал. А ты прямо не побоюсь такого слова волшебник! Откуда все это изобилие взялось, ничего же не было до того Бога? Или рога?

– Знаем откуда, – возразил я довольный своей эффективностью, – и еще: знаете, наука окончательно убедилась, что Бога нет уже давно, а заместо него – одна квантошняга, причем она такая совсем даже непроглядная.

– Дай угадаю, это тебе давешний профессор наплел? – добродушно поинтересовался дядюшка.

– Скорее нет, хотя и это подразумевалось, Вы же сами запись просматривали. А так это еще до него просекли в минувших веках. Да Вы ешьте, угощайтесь пока все свежее.

– Думаю, я бы тоже мог кой-какой науке подучить тебя легко, – предложил дядя Вася, затеяв наваливание на хлеб рыбной пасты до образования правильно питательного бутерброда, – вот слушай. Мы с моими коллегами в сих краях уже опробовали на практике один хитрый приемчик, и он показал неплохие результаты, когда мы применили его непосредственно в оперативно-розыскном мероприятии.

– Ого! – не удержался я от примечания. – Так Вы что, к делам нашей политуры успели подвязаться? Почему же раньше-то ничего не рассказывали?

– Да не то что бы, – замялся дядюшка, – так, подвернулся случай пообщаться с некоторыми, само собой как-то вышло, но сейчас не об этом. Я ведь что хочу сказать: этот самый способ, о котором ты никак не дашь мне мысль до ума довести, вполне может сгодиться и для теперешнего нашего предварительного расследования, да он не такой сложный, просто послушай, тебе это интересно будет. Чтобы все стало сразу понятно, мы с коллегами совместными усилиями назвали его вжи-вле-ни-ем, ну, еще потом интраполяцией, но это неважно. Подожди, вот только представь себе, как электрод в мозг вживляется, или как зубной имплант вживляется в челюсть, или как искусственный сустав тазобедренный в таз…, – в этом месте дядя плотоядно прикусил свой бутер.

– Ой, по-моему, мне уже поплохело!… Это что-то медицинское, нет? Мы что, наготове какие-нибудь безумные опыты ставить прямо на врагах народов нашей Родины?

– Ну вот, опять, какой же ты торопыжка! Обожди пока, не уходи никуда, – докладчик дожевал откушенный кусманец и продолжил, – не буду гадать, что ты там обо мне предполагаешь, но почему-то кажется, тебе уже достаточно ясно представилось все, что нам нужно. А теперь будь добр представь еще немного, будто все эти втиснутые в чужой организм приспособления и не они вовсе сами с усами с волосами, а ты сам как был и есть внедряешься туда и потом естественным образом там обвживляешься.

– Фу, аж отлегло, – поспешил я не нарадоваться, – это хорошо, что мысленно, тогда это скорей всего безопасно, я имею в виду, чем обойтись без всех этих неприятностей с отторжением…

– Да, итак смотри, – продолжил дядюшка, не проявляя любой реакции на мои подтексты, – представит сам себе сыщик, как он вживляется в организм подозреваемого, и таким-то манёвром почти полностью с ним сольется. А уж после этого слияния он способен без помех проследить как-бы изнутри все его действия и возможно даже и мысли.

– А кажется, что-то похожее мне попадалось уже, – заметил я, не имея в виду ничего разоблачительного, – послушайте, а разве актерская работа над ролью не то же самое подразумевает? Актеры ведь точно так же в роль вживаются, ну, чтобы потом воплощать своих персонажей при полной достоверности своих сценических игр.

– И дались всем эти актеры! Зачем вообще кого-то там воплощать? Как преступник, то есть подозреваемый сам по себе, то же самое и с сыщиком – все остаются при своих с полными самостоятельностями собственных личностей. Задача не в том состоит вовсе, чтобы действовать и мыслить по аналогии с объектом вживления, а в том, чтобы, в конце концов, поймать его с поличным непосредственно в момент действия или умысла, потому как сам он внутри преступника соблюдается, субъективно конечно.

Походу родной даже дядька начал терять со мной терпение и занервничал. Оно мне надо? Прогоню-ка я умняк, чтобы он тоже прочуял насколько я смышленый и понятливый.

– Все ясно как день, – изрекаю я глубоко осмысленно, – тут диалектика субъекта и объекта работает. Все дело в шляпе, вот и отлично, когда приступаем к операции? Я готов хоть сейчас.

– Ммм,… – немножко не лишенным сомнительности глянулся мне дядик Васик, – если ты и впрямь говоришь, что думаешь, можно и сейчас. Тогда нам еще раз понадобится вернуться к твоим давешним съемкам. Ну что, все за компьютер?

А то, переадресовались мы на комп, быстро вывели на чистой воды монитор мной же сотворенный последним видос про тех базарных косячелло, глядим, значит, как они пыжатся по новой озоровать-базаровать, хороводить-воловодить. Это было то еще кино, там весь базар потухал от их усилий. А не ошибусь подметить, что всегда приятно так-то вспомнить пережитое в части светлого прошлого? Хотя не все из зрителей аналогично переживали, дядя Вася, например. Не в пику мне он и не расслаблялся и не терял бдительности. Немного пролетело балдёжных минут, как он уже настойчиво призвал меня, а то кого же еще к правильному порядку ведения следственных действий:

– Смотри не абы как, а прицельно, не забывай, что мы всерьез на тренировке. Так что гляди-ка не проморгай шанс подобрать подходящую аватарку и вперед, можно без песни.

– Не, дядь Вась, может не надо? – ударился я, было, в отказку. – Аватарку я не потяну, аватара – еще куда ни шло, а так я пасану!

– Ох, ну и дурень же у меня племяш, оказывается, – непритворно расстроился дядюшка, – не успели мы позавтракать, а он уже и позабыл все, чему я его учил столько! Аватаркой будет образчик твоего объекта, любого какой сам выберешь, точнее та его конкретно малая часть, через которую тебе нужно непосредственно вживляться. Вникаешь?

– А! Кажись, въезжаю, – отозвался я мигом, – это типа иконка, через которую можно перейти по ссылке в другое приложение! Сейчас все будет сделано, даже не волнуйтесь, дядя!

– Иконка так иконка, выбирай уже и молись на нее, пока не пропустила куда следует…

Дядькин втык меня подстегнул, и я как примерный ботан усидчиво заскользил внимательным взглядом по вдоль и поперек экрану, внимательно ища глазами, за что бы ими зацепиться. Вскоре присмотрел я одну перспективную образину и забил видос на паузу.

– Вот этот как Вам, подойдет нам? – обратился я к дяде за одобрением моего выбора. – По-моему он ничего так податливый, и чуточку на меня вроде похож.

– По-моему тоже, – подкрепил мои предрасположения тот, – конечный выбор всегда за тобой, потому некому кроме тебя нужную связь расчухать. Так что вперед, действуй!

Легко сказать: действуй! Но придется, никудышником с того не денешься, раз подписался. Так что сосредоточил я взгляды на обозримой видимости того, кого сама судьба предназначила мне в экзо-скелеты, потом собрал в кулак всю волевую силу своей мысли и устремил ее исключительно ему в лоб. Это потому что так вот захотелось мне вообразить себя титановой пластиной, затачанной в его черепушку спереди. Сильно убедительным показалось мне с чего-то, что там уж она непременно должна быть на все сто пудов. Ну, удачи! – Тыри-пыри…

Бац! Неужто пробился?! Ошарашенный нечаянным успехом я встряхиваю пробивной головушкой – о да! Тама я, только немножко интересно, где реально? Поначалу перед глазами все расплывается, не сразу доходит, что глядеть на наше все надо не своими глазами, а моего носителя, а еще объекта. Так, где тут у нас его глаза? Вот же они, нашлись, подключаюсь, ага…

Смотрите, пожалуйста, где я рисуюсь – за высоким-высоким столом, покрытым черной-черной скатертью, свисающей вниз до самого черного-черного пола. Мои руки (то есть они условно мои, а так-то они получается носителевы) упрятаны в черные-черные перчатки, вытянуты вперед на уровне плеч как у зомби и возложены по краю столешницы, вознесенной как раз на нужную высоту почти до подбородочка. Да уж, за такенным столиком не покушаешь с удобством, больно он высоченный. И зачем только их мастырят?

А еще удивляет, что руки-то мои лежат на столе не то чтоб как попало, а всеми пальцами вразнос. Вдобавок мои большие палешники впритирку сдвинуты и мизинюшки в свой черед тоже достигают соприкосновения с мизинцами стоящих рядом кентов, и все они в черных-черных плащах с капюшонами, таинственно надвинутыми на неузнаваемые головы. У меня походу такой же, будь спок!… Так что в совокупности руки всех случившихся за нашим конкретно высотным столищем образуют неразрывный черный-черный круг, наверно так сильно надо для… – спиритического сеансу! Теперь понятно, чем они тут занялись, пока я не подскочил. Непонятно только, как долго придется при всем при том стоять так ровно, или у них колени не рассчитаны на подгиб? Да без разницы, ноги-то все равно не мои, насовсем не куплены.

Наша высотка тут не единственная, рядом таких же еще несколько и ни одна не пустует, все битком заняты и все кенты за ними в тех же распальцованных позах стоят себе постаивают. Какой-то ничего так сеанс одновременного спиритизма может получиться – сразу на нескольких столодосках!… Пока торчим молча, и ничего заметного не происходит, а вокруг простирается полутемный зал, все стены которого сплошь задрапированы черными-черными портьерами, так что не видать нам ни разу ни входов, ни выходов. Вся эта мрачноватая безнадега жиденько освещается одиночными бездымными факелами, запиханными в черные-черные треножата, подпирающие редкие углы, а бездымные они, потому что пламя их походу искусственное, такое по любому в декоративных каминах бывает. Да, чуть не забыл упомянуть о черной-черной жаровне, установленной по центру, в которой на еле-еле тлеют угольки, как пить дать тоже имитированным тлением. А соблюдают черти противопожарную безопасность-то, молодцы, сильны в регламентах!