Дочь царского крестника

– Как здесь очутились? – спрашивают.

Начинаем описывать историю:

– Был Китай, Россия договорилась с ним построить железную дорогу, чтобы кратчайшим путём из Читы попадать через Маньчжурию во Владивосток. И ещё из Харбина до самого Дайрена. Дайреном порт Дальний называли. Построили дорогу, и 100 лет она должна была принадлежать России, но раньше времени отдали, как Япония заняла Маньчжурию, образовала государство Маньчжоу-Го.

– А-а-а, – говорит старшина-танкист, чернявый, на щеке рубец от шрама, – мы читали, Советский Союз продал свои права.

– Даром, можно сказать, отдал КВЖД.

– И вы что, строили эту железную дорогу?

Рассказываем:

– В конце прошлого века привезли сюда специалистов из России, среди них и наши бабушка с дедушкой. Русские в кратчайшие сроки построили КВЖД. Можно сказать, на пустом месте появилось много станций и города: Харбин, Хайлар, Цицикар, Ханьдаохэдцзы… В 1898-м начали строить, а в 1903-м по всей дороге пошли поезда.

Они удивляются:

– Вы так хорошо говорите по-русски. Не хуже нас.

– Русский язык для нас родной, в Маньчжурию из России приехали учителя, профессура. Были организованы средние и высшие учебные заведения, в которых работали даже академики. Здесь мы окончили русские школы, получили высшее образование. Наши специалисты выезжают работать в Америку, в Австралию, во Францию. Мы здесь родились, мы внуки тех, кто первым приехал в Маньчжурию.

Они рты разинули, слушают. Но видят, что мы не с пустыми руками, из карманов горлышки бутылок торчат.

– Ладно, – старшина-танкист аппетитно потёр рука об руку, – соловья баснями не поят, а ну-ка открывай!

Сам из кармана достаёт алюминиевый складной стаканчик, коротким движением раз – и выдвинул на четыре этажика:

– Наливай свою китайскую!

– И водку здесь русскую делали, – наполнил я стаканчик.

Он сунул мне в лицо стаканчик:

– Пей!

Не доверяет. Я выпил.

Женьке налил:

– Теперь ты за победу Красной Армии!

После этого с большим аппетитом пошли глотать наши многочисленные слушатели один за другим… Только-только всей «аудитории» хватило по разу… Папа как знал, по четыре бутылки нам выделил…

– Ещё есть? – спрашивают.

– Нет, – отвечаем, – кончилась.

У солдат только аппетит разыгрался.

– Где можно взять? – спрашивают.

– В магазине, – говорим.

– О, пошли-пошли! – зашумели с энтузиазмом.

Советские войска начали осваиваться на новой территории. Во второй половине дня к нам в дом в Кудахане, мы у родственников остановились, заходит полковник. Не утомлённый войной. Розовощёкий, в плечах крепкий. Поздоровался и по-командирски к делу:

– Вот у меня армия, надо кормить!

Папа за словом в карман не лез:

– А вы что без продовольствия воюете?

– Какие там продовольствия? – полковник парировал иронию. – Нам скомандовали: скорым маршем вперёд, пока Квантунская армия не очухалась! Там всё достанете! У японцев богатейшие базы!

До вражеских запасов муки они добрались, но хлеба японцы не оставили в буханках, надо организовать выпечку.

– Не подскажете, – спросил, – как организовать выпечку хлеба?

– В Кудахане, – говорю, – есть русские печи, можно попробовать.

Домов десять мы объехали с полковником. Женщины никто не отказался печь хлеб для Красной Армии. Я вёл переговоры. Причём предстояло печь хлеб в две смены – днём и ночью. Им подвезли муки…

Я свою миссию выполнил, полковник выразил благодарность от имени Красной Армии. Руку мне пожал, спросил при этом:

– Может, вам муки надо? Дадим мешок-другой!

– Зачем она мне…

Время уже было позднее, распрощавшись с полковником, отправился я к родственникам. Иду и мечтаю: эх, сейчас растянусь на кровати, высплюсь после стольких треволнений…

Не знал, ой как не скоро, смогу снова спать на простынях.

А темень кромешная. Вижу – по дороге кто-то навстречу движется. Силуэты. Сходимся. И резкий голос из темноты:

– Кто идёт!

– Я, – говорю.

– Кто «я»?

– Филиппов.

– Так это же мой Юра! – раздался радостный голос папы. – Сын мой!

Крестили меня Георгием и по всем документам – Георгий. Но дома звали Юрой. Только Юрой. Ко мне подходит офицер, капитан:

– Вы Филиппов Георгий Николаевич?