Построение квадрата на шестом уроке

– Вы забываетесь! Здесь так не шутят!

– Но ведь можно как-то ускорить?..

– Соберите подписи жильцов. Это поможет.

– Так может деньги собрать? Я бы и на свои купила. Я только не знаю, где их продают.

– Вы меня троллите.

– Что?

– Ничего. У нас карниз обвалился, а вы с табличкой. Это действительно потребность первой необходимости? Имейте совесть. Имейте терпение. А то, получается, вы нас имеете. Посмотрите, что в государстве творится. Как будто не в одной лодке сидим.

Усовещенная, Тамара Михайловна выходит из офиса территориального исполнительного органа жилищно-коммунального хозяйства и замечает у входа, что, входя, не заметила: сигнальную ленту, огораживающую, стало быть, область падения карниза. Не глядя наверх, быстро-быстро идет, чтобы скорее свернуть за угол.

Все легковые для Тамары Михайловны – «иномарки». Почему же она должна разбираться в экзотических видах искусства? Нательная живопись это боди-арт (о нем Тамара Михайловна читала большую статью в гостях у племянницы), а как называется то же на автомобиле, она не знает. С этим самым, с русалкой на кузове – большегрудой и длинноволосой, – он и окатил их грязью на перекрестке. Тамара Михайловна еще успела отпрянуть назад, а женщине рядом не повезло. Слова, которые ныне запрещены законом к употреблению в средствах массовой информации, никогда не радовали слух Тамары Михайловны. – Зачем же так грубо? – обратилась она к женщине, отряхивающей пальто. – Сказали бы просто: козёл! – Она эту машину часто встречает – вероятно, водитель рядом живет…

Рыба, молоко, хлеб… – повторяет Тамара Михайловна, что купить собралась.

Обычно треска – тушки, а тут филе. Взяла сразу три. С костями размораживать надо, а тут кинула в воду… Он и с костями будет рад, слопает за обе щеки, только Тамара Михайловна без костей любит.

Встала в кассу и захотела прочитать, что на этикетке написано, вынимает из корзины, а оно неожиданно скользкое раз – и на пол. Уже рот открыла «Да ну что вы!» крикнуть наклоняющемуся впереди, смотрит, а это Борис Юрьевич.

– Борис Юрьевич, какими судьбами?

– Тамара Михайловна, что вы тут делаете?

– Песни пою. Что еще делают в магазинах?

– А! Так вы рядом живете… Рад вас видеть, честное слово. А я проездом – случайно…

– Глазам не верю: баночное пиво? Вы ли это? Мировоззренческий переворот?

– У тещи ремонт. Строительный мусор вывозят. Купил ребятам в конце рабочего дня. А как вы поживаете?

– Спасибо, вполне. Ну а вы-то как без меня?

Борис Юрьевич отворачивается и гасит кашель кулаком, а потом добавляет сиплым голосом:

– Мы без вас… как-то так… Но помним.

– Еще бы, – говорит Тамара Михайловна.

На это Борис Юрьевич отвечает:

– Выращиваем, выращиваем потихонечку. Озаботились ферментами. Вот разводим аспергиллус ваш любимый…

– Для этого большого ума не надо, – отвечает Тамара Михайловна.

– Есть нюансики кое-какие, – загадочно говорит Борис Юрьевич. – Очередной термостат до утра заряжен.

– Знаем мы ваши термостаты… Вы там глядите, поосторожней, с грибками-то плесневыми. А то кашляете нехорошо.

– Это сезонное. Осень, – вяло отвечает Борис Юрьевич, выставляя банки с пивом на ленту транспортера. – Мы теперь на ржаной барде экспериментируем, и результаты весьма любопытные… И не только по части осахаривания.

– Грубый фильтрат? Декантант?

– Во-во. По фракциям.

Тамара Михайловна тоже выставляет продукты на транспортер.

– А как с космосом?

– А что с космосом?

– Вы в программу хотели вписаться.

– Мечты, мечты, – грустно улыбается Борис Юрьевич. – На любимую мозоль наступаете. Некому нас продвигать, Тамара Михайловна. Терминология опять же. Напишешь в заявке «фильтрат картофельной барды», и всё, прощай, космос… Вашего кота Кузя зовут?

– Лёпа.

– Он кастрированный?

– Почему вы спрашиваете, Борис Юрьевич?

– Жена кота привела. Я думал, у вас не кастрированный, посоветоваться хотел. И пакетик, пожалуйста, – обращается он к кассирше.

– Нет, Лёпа кастрированный. А в чем сомнения?

– Да так. – Борис Юрьевич опускает банки в пакет. – Частного порядка сомнения. Мужская солидарность во мне просыпается.

Удаляется к столику у окна и ждет Тамару Михайловну.

Заплатив за рыбу, молоко и хлеб, Тамара Михайловна подходит к столику и приступает к рациональному распределению покупок по двум полиэтиленовым пакетам, принесенным из дома.

– Борис Юрьевич, – говорит Тамара Михайловна, опустив чек в пакет с рыбой. – А мне ведь иногда дрожжи снятся. Во всей их необычной красоте и разнообразии. Когда работала, никогда не снились, а сейчас… вот.

– Без людей?

– В микроскопическом масштабе. На клеточном уровне. Какие уж тут люди!

– Я вас понимаю, Тамара Михайловна. Я очень сожалею, что с вами так обошлись. Правда. Вы не поверите, но лично я – очень.

– Кстати, – вспомнила Тамара Михайловна, – я тут своего Бенджамина подкармливать стала…

– Кто такой?

– Фикус. Раньше на бездрожжевой диете был. Но нет. Ничего.