Как я провёл лето. Книга для детей старше школьного возраста

Причалили в каком-то неуютном месте – низина, камыши, сырость. Вытащили плот на берег. Ноги по колено в грязи, промокли по самые… ну, как говорится, вам по пояс будет. Прямо «Кэмел трофи».

– Старший помогает мне клеить, боцман организует завтрак на траве. Выполняйте!

Я принялся вытаскивать из плота припасы. Макс говорил что-то вроде: «клеёночку я тут захватил, есть на ней будем», и я перерывал сумки. Нашел какую-то штуку омерзительного цвета – такие обычно в больницах под лежачих подкладывают – и, взяв двумя пальцами, брезгливо откинул в сторону.

– Эй, эй, эй! – прибежал Макс. Ты чё клеёночку-то бросил! А есть на чем?

– На ЭТОМ!? Есть?

– Па-а-думаешь, какие мы нежные! Она ж непользованная! Ей, кстати и клеить можно – резины-то последний кусок расходую. Так что, ты эта, давай расстилай, да и раскладывай.

Как ни странно, но упоминание о другом утилитарном назначении «клеёночки» совершенно меня с ней примирило. Я разложил завтрак – хлеб, огурцы, свежий чеснок и крутые яйца.

– Предлагаю закурить, – сытый Макс светился чёрт-те знает каким благолепием.

– Мало того, – подал реплику Дохлый и растянулся на траве. – Предлагаю выпить!

– До чего ж приятно иметь дело с умными людьми! И как это мы под завтрак-то не догадались?

Танкист Глазунов

Я лежал на нижней дуге и слушал, как журчит вода, натыкаясь на тыльную сторону опущенной за борт ладони. Кэп покуривал, наблюдая прибрежные пейзажи. Дохлый мастерил снасть.

– Пустим блёсенку за плотом. Течение здесь сильное, блёсенка-то заиграет, авось какой сумасшедший пэс и схватит, – пояснял Дохлый. (Пэс – в переводе с испанского «живая рыба», как нам перед отъездом объяснила переводчица Напа).

– Ну да, – подхватил я, – а вдруг сумасшедший пэс весом килограмм на двести? И промчит он нас аж до Астрахани. И будет, как у Хемингуэя.

– Да, к Астрахани это будет либо очень мускулистый пэс, либо просто пэскадо. (Пэскадо – «дохлая рыба». Тоже по-испански).

– Вы бы хоть какого завалящего пэса поймали, – сказал кэп. – А уж я бы зажарил… А там под горячее…

Дохлый, почуяв намек, потянулся к бутылке. Но Макс тормознул:

– Эта… Погоди. Я ж не в смысле выпить. Кажись, пора уже и съесть что-нибудь… Горячее…

– И под горячее! – радостно подхватили мы.

– Все, решено. Команда! Выбираем место для стоянки!

Несколько километров шли челноком – от берега к берегу. Красоты природы, вызывавшие издали тихий восторг, вблизи оказывались очень неприветливыми – темно, сыро. Грязно, в конце концов. Но десяток берез на обрывистом берегу удовлетворили, наконец, все требования – как эстетические, так и практические. На склоне соорудили костёрчик. Кэп взял пачку риса.

– Так, «…засыпать рис в холодную воду…» …угу… «…до кипения…» «15—20 минут». Боцман, тащи воду!

Тут до меня стало доходить. Все вещи – в моём отсеке и такую приметную канистру я не мог не увидеть. «Точно, – думаю, – ведь чувствовал, постоянно чувствовал – чего-то не хватает».

– Слышь, кэп, я это, поищу, конечно… Но что-то не видел я там такого рояля…

– Какого рояля? Бредишь? Старший! Боцману пока не наливай!

– Макс! При чем тут не наливай? Цитата это, Ильф с Петровым… Канистры мы не захватили, вот что!

Два раза забыть одно и то же – в это кэп верить отказывался. Пока его задница торчала из грузового отсека, а руки в десятый раз перекладывали багаж, Дохлый успел добрести до ближайшей деревни и принести воды.

– Придется пожить красиво – будем готовить на минеральной, – с этой фразой кэп выбрался из плота. – Старший, что это у тебя? Вода? Ценю.

Рис был съеден. Одновременно с рисом закончился первый литр. Развалившись на траве, мы ждали, когда закипит вода в чайнике. Чтоб скоротать время, затянули песню «На поле танки грохотали…». Правда, Макс в своё время основательно потрудился над текстом, и дальше пелось примерно так: «Нам пофиг, мы ушли в запой. А молодого лейтенанта тащили под руки домой…» Но коррективы в тексте не смутили (а может, как раз и привлекли) колоритного аборигена лет пятидесяти. Тот выгребал против течения и еще с воды начал орать:

– Во-во! А я-то плыву, слышу – песня родная. Сам-то я эта, танкист. Сетки тут проверял. Фамилия-то моя Глазунов. И курить у меня как раз кончилось. В общем, вижу – свои ребята-то.