Не здесь и не сейчас. Роман

Макса встряхнула угроза матери увезти его с милицией. Он возмутился и уже открыл рот, чтобы ответить: «Ага, увозите, только попробуйте сначала меня с вашей милицией найти», – ведь то, что они сегодня пришли в одно из мест его обитания, иначе чем какой-то совершеннейшей случайностью в лице невесть откуда взявшегося вчера брата объяснить было невозможно, – но, к счастью, нагрубить и поссориться с мамой окончательно он не успел. Из общежития вышел Марат, который ещё на подходе врубил свое обаяние на полную мощность, благодаря чему Макс снова начал надеяться на что-то хорошее в обозримом будущем и подумал: «всё-таки здорово, что у меня есть такой друг». При виде улыбающегося Марата бабушка сразу сделалась светской, а мама впервые за сегодня оттаяла, взглянув на товарища сына с живым интересом.

– Добрый день! – произнёс Марат, приправив этот несложный текст голливудской улыбкой и русской задушевностью. – Макс, зачем ты здесь-то гостей держишь, люди ведь с дороги, ну честное слово, даже неудобно как-то. Пойдёмте наверх, кофе выпьем, познакомимся, наконец. Максим столько про вас рассказывал!

Наверху всё вышло как нельзя лучше. Очень кстати к Марату зашли несколько таких же обаятельных оболтусов, завсегдатаев «Кенгуру». Ребята моментально сориентировались и с доверительной интонацией рассказали маме с бабушкой, что они тоже вот вынуждены уклоняться. В этом, признаться, нет совершенно ничего ужасного. И сами они, и уж тем более – их родители, чувствуют себя прекрасно, и не обращают на назойливых прапорщиков внимания, потому что точно знают: скоро ребята восстановятся в университете и продолжат спокойно учиться на дневном РГФ. А о новой отсрочке они, как юристы-заочники, могут заявить с полной уверенностью и даже ответственностью. Так что Макс в июле спокойно сдаст вступительные, тоже получит отсрочку, и наконец-то будет учиться там, где он хочет, а не там, куда его вынудила пойти советская система образования, игнорирующая иностранный язык и лишающая шансов на престижное инязовское образование талантливых юношей из провинции.

Макс понимал, что всё это лажа. Отсрочка у него могла сохраниться только в случае перевода из политеха в университет. Бросив политех, он лишился права на отсрочку, и новое поступление в вуз ситуации не исправит. Но возражать, конечно, не стал. А через полчаса он и сам начал верить, будто поступление может его спасти. «Как уедут, надо будет ещё раз уточнить, может, я не знаю чего», – думал он.

Враждебная сдержанность матери и настороженная – бабушки исчезли совсем. Мама, которая как-то призналась Максу, что в юности мечтала учиться в институте не столько из-за знаний, сколько из-за манящей атмосферы студенческих общежитий, и чья мечта осталась неосуществлённой, неожиданно для себя оказалась погружённой в эту атмосферу. Сама того не замечая, она начала поддерживать беседу и даже улыбаться шуткам обаятельных оболтусов. Бабушка тоже поддалась разливающейся вокруг заразительной расслабленности. Минутой ранее Марат мягко внушил ей: надо держаться версии, что они понятия не имеют, где сейчас Макс, поэтому телефонные контакты с внуком, как и телефонные разговоры о внуке надо полностью исключить. В ответ успокоившаяся бабушка стала обстоятельно инструктировать Марата, чтоб тот, заезжая в их райцентр по пивным делам, не забывал заходить к ней и сообщать, что с Максом всё в порядке. Например, что экзамены он сдаёт успешно, а то ведь как ещё про это узнать, раз телефон теперь под запретом, а письмо или телеграмму прапорщикам перехватить и того проще.

– Вы, Марат, сначала через двор наш пройдите и поглядите, нет ли меня в огороде. Сейчас лето, я, наверное, в огороде больше буду. Если в огороде нет, тогда, значит, в квартире, номер восемь квартира. А если там нету никого – подождите во дворе на лавочке, там столик с лавочками у нас вкопан, спросит кто из соседей – скажете, что ко мне, а я надолго не отлучаюсь, разве до хлебного или там молочного дойду. Заодно и пообедаете, зачем вам на ресторан тратиться. У нас, правда, по-простому всё, не так, может, как вы привыкли, но голодным уж точно не оставим, – говорила бабушка.

Параллельно, за другим концом стола, мама вдруг согласилась с одним из оболтусов:

– Ну, раз вы как юрист насчет отсрочки подтверждаете, то с поступлением, конечно, стоит попробовать.

Макс шумно выдохнул, а на вдохе едва удержался от громкого всхлипа.

13

Перед тем, как уехать, бабушка сунула Максу рублей триста. Эта сумма позволяла осуществить вчерашние намерения насчёт покупки еды и даже скромного непрактичного букета. То есть появлялся шанс отмотать плёнку назад, начав с места, где Марат должен был выдать ему процент за сделку, а вечернее разочарование, безобразную попойку и её ужасные последствия вырезать.

Реализовать план удалось только наполовину. Он купил макароны, тушёнку, пачку американских сигарет и цветы, но оказалось, что никто не ждёт ни его самого, ни тех скромных трофеев, которые ему сегодня удалось раздобыть, пусть и довольно стыдным способом. Ещё метров за пять до двери Макс почувствовал, что Стаси нет дома. Постучав и не дождавшись ответа, он стал бить дверь руками и ногами, злясь то ли на себя, то ли на дверь, то ли на Станиславу. Он сходил за ключом, спрятанным на пожарной лестнице, с порога зашвырнул в квартиру рюкзак с продуктами, бросил цветы на кухонный стол, и достал из холодильника двухлитровую банку спирта.

Станислава пришла около полуночи. Максу, на которого сегодня алкоголь почти не действовал, показалось, что она пьяна. Над этим вопросом-предположением девушка смеялась так долго и наигранно, что едва не вызвала у Макса отвращение. Потом она, явно дурачась, напустила на себя серьёзный вид и поклялась ему, что не употребляла сегодня ни грамма алкоголя. Он предложил ей сигарету, надеясь, что она заметит сделанные им покупки, но она рассеянно отказалась, достав из кармана едва начатую пачку «Бонд стрит». Марка была ненамного дешевле предложенного им «Кэмела», и Макс точно знал, что утром денег на такие сигареты у Станиславы не было. Закурив, она облокотилась на стол и укололась о валявшиеся там розы. Когда она поняла, что это цветы, что они для неё, что их принёс Макс, она из чужой, надменной и равнодушной девушки начала превращаться в прежнюю Стасю – ту, которую Макс знал до сегодняшнего утра. Однако Максим наметившейся перемены не оценил. Приняв оттепель как должное, он начал выяснять отношения.

– Слушай, может, ты мне всё-таки скажешь, откуда сигареты? Я в третий, кажется, раз спрашиваю. И вообще – ты же ведь пила сегодня, да? Просто скажи честно – да, пила. Я ненавижу, когда меня обманывают, – выговорил он, еле сдерживая раздражение.

После его вопроса со Станиславой произошла какая-то неуловимая перемена, и через несколько секунд перед ним вновь сидела красивая и совершенно чужая девушка, к которой он никогда не рискнул бы подойти на улице.

– Мне подарили. Сигареты мне подарили в гостях. Я была в гостях у одних хороших ребят. И я вообще не пила сегодня, – отчеканила она. – Это всё или ещё есть вопросы?

Макс, наверное, ждал, что после его нападения девушка начнет оправдываться. Прежде он никогда не задумывался, как вести себя со Стасей; не задумываются же люди о том, как дышать. Но после её ответа почувствовал, что этот не замечаемый им воздух перестал поступать в лёгкие. До сих пор их отношения, кажется, можно было назвать доверительными и даже нежными. А после стычки отношения превратились в противостояние двух воюющих сторон, одна из которых проиграла войну после первого же сражения. Его не самый умный выпад Станислава отразила играючи, а других тактических заготовок в арсенале Максима не было, как не было и ресурсов для их реализации.

Однако Станислава опять рассмеялась и снова сменила тон.

– Ладно, не дуйся. Я правда не пила. Я зашла к Жениным друзьям, они просто друзья, понимаешь? И мы с ними немного покурили. Кстати, хочешь? Я сказала, что мне надо к тебе, они сначала уговаривали ещё посидеть, а потом поняли, что я всё равно уйду, и с собой мне травы дали. Я же говорю – они хорошие. А не то, что ты, наверное, думаешь, – улыбнулась Станислава и протянула Максу скрученный косяк.

Он вздрогнул от брезгливости – в городе, где он провёл семнадцать лет из своих двадцати, терпимо (порой даже – чересчур терпимо) относились к алкоголикам, а вот наркоманов людьми не считали никогда. Однако он сумел подавить эмоции и отказался от её предложения дружелюбно, стараясь продемонстрировать не меньшую, чем Станислава, приветливость:

– Нет, спасибо, я это не люблю, ну, то есть, просто не люблю. Совсем. Может, лучше выпьем?

– Отлично, сегодня у нас – клубы по интересам! – с каким-то нелогичным восторгом завопила она, а потом оживилась ещё больше, увидев валявшийся в углу рюкзак с продуктами. – Супер, не может быть! Это правда? Мне не кажется? Спасибо, ты не представляешь, как я хочу есть! – с этими словами она прыгнула на Макса и повисла на нём, крепко обхватив руками и ногами.

Когда порыв иссяк, она слегка отодвинулась от него и, глядя куда-то в сторону, негромко сказала:

– Я, кажется, влюблена в тебя, Макс. Honey, I love you, indeed28, пожалуйста, поверь мне. Не делай глупостей, ok? Вот просто пообещай мне сейчас, что поступать в универ будем вместе. Мы обязательно поступим, а там что-нибудь с этой твоей армией придумаем и с деньгами тоже. Обещаешь?

На последнем слове их глаза встретились. Макс заторможенно кивнул и выдавил из себя «да».

Станислава чмокнула его в щеку, и, спрыгнув на пол, изобразила ногами что-то, содержащее не слишком очевидный намек на фуэте:

– Всё, быстро из кухни, сейчас я соберу праздничный ужин!

Перед тем, как Станислава приступила к сервировке, они выпили в качестве аперитива граммов по пятьдесят чистого спирта. Заранее Макс его не развёл, а разбавлять сейчас не хотел из-за противного запаха и тепла, выделявшегося во время смешивания воды и спирта. Разливая, он объяснил всё это Станиславе, которая, кажется, всерьёз решила помириться, поскольку не стала курить принесённый от знакомых косяк, а попросила налить ей выпить. Они выпили под «Bijou29», предпоследнюю песню с «Innuendo».

Финальную, «The show must go on30», Макс слушал с лоджии, где курил сигарету. За открытой дверью Станислава стала в голос подпевать Фредди, и Макс, не переносивший любительщины, с досадой скривил рот. По краю сознания проскочила мысль: «чёрт, как всё это неприятно: сначала наркотики, пусть даже вроде как лёгкие, потом пародия на балет, теперь вот это вот, типа пение; может, мне вообще всё про неё померещилось?» Но расслабленность, вызванная ударной порцией спирта и ободряющими словами девушки, сделала свое дело – Максим благостно решил не замечать её недостатков ну, или относиться к ним снисходительно.

Тем временем неразбавленный спирт усилил действие марихуаны и довёл пение Станиславы до какого-то экстатического кипения. Она уже не пела, а выкрикивала:

– My soul is painted like the wings of butterfliesFairytales of yesterday will grow but never die31…

Макс вдруг почувствовал за спиной какое-то стремительное движение. Обернувшись, он понял, что Станислава ещё на кухне начала разбегаться, как бы продолжая свой восторженный танец и готовясь к прыжку, но не испугался, не закричал и не дернулся к ней, а продолжил наблюдать, отмечая, что картинка очень похожа на замедленный повтор гола по телевизору. Даже вопль, который девушка издала, отталкиваясь от порога (отталкиваясь сильно, слишком сильно, чересчур сильно, чтобы иметь шанс приземлиться на лоджию), не вывел его из этого потустороннего равновесия и не ускорил движений действующих лиц.

– I can fly my friends!32 – звучало у него в ушах, когда он мягко подхватил Стасю над ограждением и несколько мгновений сохранял инерцию её движения, а потом начал плавно менять направление этого полёта. Со стороны казалось, будто он на вытянутых руках несет девушку над девятиэтажной пропастью, описывая её телом небольшой полукруг. Когда он вернул Станиславу в пределы лоджии, время скакнуло и понеслось с обычной скоростью. Макс уронил свою ношу на бетонный пол и в ту же секунду рухнул рядом. В него медленно вползал запоздалый страх, смешанный с отвращением к девушке, в которую он ещё несколько часов назад был влюблён без памяти.

А утром, пока она спала, он ушел от неё.

14

За несколько дней до начала вступительных экзаменов Макс вспомнил, что до сих пор не подал документы в универ, а вспомнив, засомневался: стоит ли вообще поступать? С одной стороны, рассуждал он, проблему призыва поступление в университет не решит. То есть практического смысла эта затея не имеет. Даже если мечта сбудется, и он поступит на РГФ, осенью уходить в стройбат с первого курса факультета мечты будет куда более тошно, чем призываться из его нынешнего ниоткуда. С другой стороны, поступление могло оправдать его в глазах если не отца, то хотя бы мамы с бабушкой. Получится успешно сдать экзамены – и вместо нелепой истории, начавшейся с рефлекторного хамства военкома, появится легенда про целеустремлённого провинциала, которого система образования вынудила пойти не в тот вуз, и который борется за то, чтоб учиться, где нравится. Наконец (и это было главной причиной), экзамены давали возможность хоть чем-то заняться. Уже неделю Макс сутками торчал наедине с собой в четырёх стенах и чуть с ума не сходил от скуки: видеть Станиславу ему по-прежнему не хотелось, а пивной бизнес накрылся после истории, случившейся в день города.

Незадолго до праздника Марат и Майкл взяли партию вдвое больше первой, но сдать её оптом не смогли: оказалось, что теперь пиво в районы поставляют москвичи. Решено было продавать товар в розницу на дне города. Утром Шура Иванов привел со спортфака нескольких друзей, телосложение которых вполне позволяло требовать деньги за алкоголь даже с подвыпивших обывателей, Марат с Майклом поставили в приглянувшихся местах торговые точки, и с осторожностью начали ждать прибылей. Трудно поверить, но компаньоны знать не знали, что торговать пивом в этот день разрешено только нескольким МПРТ – муниципальным предприятиям розничной торговли, которые, свято чтя праздничные традиции советских магазинов, дружно закрылись в самый разгар торговли, часов эдак в шесть вечера. Объезжая под вечер места продаж, Марат поражался полному отсутствию конкуренции, и, соответственно, ажиотажному спросу на товар, который шёл в в рознице за четыре отпускных цены. Милиция, разумеется, видела несанкционированную торговлю, но призвать нарушителей к порядку не спешила. Вероятно, милиционеры рассуждали так: вряд ли у кого-то, не имеющего лапы на самом верху, достанет наглости настолько откровенно плевать на строжайший запрет мэрии.

Другой проблемой могли стать рэкетиры, но за неделю до праздника Марат где-то познакомился с «молодым, перспективным и не слишком отмороженным» бандитом, который за половину выручки уверенно взялся «решать вопросы». Перед выездом на точки куратор-силовик рассказал всем продавцам, на каких больших людей надо ссылаться при наездах. Не факт, что большие люди были в курсе, но одну проблемную ситуацию бандит разрулил лично, а во второй названные имена и впрямь оказали обещанное действие. Наехали на точку, где стоял Шура. Его попытались избить, но только за отсутствие подобострастия и недостаток почтительности при отказе отдать ящик пива даром. В этой попытке не было, что называется, никакого бизнеса, только личное: после того, как Шура, избежав физического контакта, слинял от бандитов, те, помня о названных Шурой именах, даже охраняли брошенный товар от толпы праздношатающихся граждан вплоть до прибытия на точку Марата с молодым и перспективным бандитом.

Марат планировал собрать вечернюю, самую обильную выручку после завершающего праздник салюта. Однако часом раньше все точки объехал его новый силовик, который сказал продавцам, что вечерней инкассацией занимается он. Никто из ребят не заподозрил, что дело нечисто. Напротив, решение казалось вполне логичным – самостоятельно перевозить большие суммы денег в этот угарный вечер коммерсантам вряд ли стоило.

Отец Майкла поднял все связи и добился для незадачливых бизнесменов пятиминутной аудиенции у тех самых больших людей, чьи имена следовало называть при наездах. Люди сообщили, что о пиве на день города слышат впервые, и возмутились, как это кто-то посмел поминать их имена всуе, пообещав найти и наказать наглеца. Обнадёженный их возмущением Марат спросил, за какой процент они стрясут с мошенника украденную выручку, но его вопрос разозлил больших людей едва ли не больше, чем упоминание их имен всуе, и делегация просителей была вынуждена спешно ретироваться. В итоге Майкл с Маратом лишились почти всех оборотных средств, а Макс – даже иллюзии работы. Зато на состоянии его личных финансов закончившаяся катастрофой праздничная розница сказалась куда благотворнее успешного для Марата с Майклом опта. В день города через руки Макса прошло не меньше пятисот бутылок, и он, помня о полной неопределённости с зарплатой, продал каждую минимум на пять рублей дороже назначенной Маратом цены.

15

Максим появился в университете за час до окончания приёма документов на дневное отделение. Главный корпус кипел. Сквозь гомонящую толпу постоянно сновали группы из самых беспокойных абитуриентов. Обстановка пробудила в Максе спортивный азарт, и он сам не заметил, как появилась цель: поступить во что бы то ни стало. Взглянув на данные о конкурсе (филфак – 1,5 заявления на место; РГФ – 7,5), Макс перешел к расписанию и начал прикидывать шансы. «Вроде выходит, что надо на филфак. Но там русский и литература устно, причем, уже завтра. А на РГФ первый экзамен – английский, и не завтра, а через два дня. Завтра я русский устно даже на три не сдам. Попробовать English послезавтра на четыре… Да, блин, а почему нет? Конечно, по слухам, парней на филфак берут не глядя, но ведь не факт, а куража при этом ноль. Не поступишь при полутора на место – опозоришься. А при семи с половиной на место пролететь не стыдно, значит, и прорваться шансов больше…»

– Привет, – услышал он за спиной голос Станиславы, и, оборачиваясь, с досадой подумал: «Fuck, ну я же не хочу её видеть, зачем это всё…».

– Да, привет, – он напрягся в ожидании вопросов о том, куда он исчез, и что вообще случилось. Однако вместо этого услышал:

– Ты на РГФ?

– Пока не знаю.

– Но… Ты же обещал. Помнишь, когда я попросила, ты пообещал, что поступать будем вместе. Я неделю назад подала документы. На РГФ. Мы ведь, когда знакомились, на РГФ собирались…

Сказав это, девушка неуверенно улыбнулась.

– Да, но это было… Было до… ну, неважно, не понимаю просто, скажи лучше, тебе-то зачем? Разве это важно? Сейчас, я имею в виду, сейчас это важно, какой в этом смысл? Меня всё равно в армию заберут. При чём тут вообще РГФ и… – Макс осекся, чуть не сказав «ты».

– Но ведь ты обещал.

Он ожидал чего угодно – деланого безразличия, надменности, упреков, вопросов, может, даже просьб и слёз, но не этого странного требования. Причину Станислава с неприятной, означавшей полное равнодушие откровенностью, объяснила ему год спустя. «Если я правильно понимаю о чем ты, – не то сказала, не то написала она, – это, наверное, всё оттого, что мне тогда почему-то очень хотелось быть с тобой. Я сильно переживала, вот и придумала себе такую странную надежду. Решила, что пока ты готов сдержать это обещание, оно нас связывает. Вечер, когда ты это пообещал, продолжается, и мы с тобой всё ещё вместе».

Они поднялись в приёмную комиссию, где Макс подал документы на РГФ. Когда они выходили, Станислава сказала «спасибо», и снова улыбнулась какой-то извиняющейся улыбкой. Это вызвало у него тревогу, которая резко сменилась раздражением: ему показалось, будто его к чему-то принуждают, специально вызывая чувство жалости. Он очень хотел, чтоб она сейчас повторила то, что так легко сделала во время их последнего вечера – превратилась в надменную красавицу, к которой робеешь подойти на улице. Пока он соображал, как бы половчее от неё отвязаться, Станислава действительно переменилась, но не так, как ему хотелось. Недосягаемая красавица, которую смешно было бы жалеть, не появилась. Перед его бывшей девушкой просто возник какой-то невидимый экран, не пропускавший эмоций ни к ней, ни от неё. Она направилась к выходу, и, проходя мимо Макса, тихо сказала:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Последний альбом группы «Queen», который вышел при жизни Фредди Меркьюри. «Innuendo» был выпущен в 1991 году, за год до описываемых событий.

2

«Я не могу жить с тобой» – название четвертой песни альбома «Innuendo».

3

Стройбат – строительные батальоны, которые комплектовались преимущественно выходцами с Кавказа и из Средней Азии, а также ранее судимыми лицами.

4

Факультет романо-германской филологии, студенты которого изучают английский, немецкий и французский языки.

5

Не напрягайся.

6

Забудь об этом. Просто забудь, правда.

7

Такое восхитительное место.

8

Иностранцев.

9

У нее на уме только «Тиффани», она ездит на «Мерседесе», вокруг нее толпа милых мальчиков, которых она зовет друзьями.

10

Это специально для тебя. Спасибо за цветы. Мне кажется, у вас много общего.

11

Магазин импортных товаров, где принимали только свободно конвертируемую валюту (например, доллары США или западногерманские дойчмарки).

12

Срочная, хорошо оплачиваемая работа.

13

Кстати, давай начнем говорить по-английски.

14

Да брось ты, парень!

15

Яичница.

16

Последний альбом «Queen», записанный при жизни Фредди Меркьюри. Название альбома переводится как «Намёк».

17

Вот, пожалуйста – «Queen». Альбом «Innuendo».

18

Это намек?

19

Да, ты совершенно прав. Это «Намёк».

20

«Я потихоньку схожу с ума».

21

Я потихоньку схожу с ума. Наконец-то это случилось.

22

Я не могу жить с тобой. Но и без тебя жить невозможно.

23

«Тысяча и одна желтая пивная бутылка начинают танцевать перед тобой». Переиначенная цитата из песни «I’m going slightly mad» – «Тысяча и один желтый нарцисс начинают танцевать перед тобой».

24

Для принятия этой позы надо встать на колени, а затем опустить ягодицы на пятки. При этом ступни должны быть обращены вверх, а голеностопы – лежать на полу.

25

«Те дни нашей жизни».

26

Иногда я будто возвращаюсь в дни, прожитые много лет назад. В дни, когда мы были как дети, мы были молоды, а все вещи казались совершенными – ну, ты знаешь. Те дни для нас, молодых и сумасбродных, длились бесконечно. Для нас всегда сияло солнце, и мы просто жили в свое удовольствие. Иногда мне кажется: все, что происходило в моей жизни после тех дней, было просто спектаклем, каким-то ненатуральным спектаклем.

27

500 рублей.

28

Милый, я люблю тебя, правда.

29

«Изящная вещица» (англ.).

30

«Представление должно продолжаться» (англ.).

31

Моя душа раскрашена, как крылья бабочек Вчерашние сказки вырастут вместе с нами, но никогда не умрут (англ.).

32

Я умею летать, друзья мои! (англ.) – строчка из песни «The show must go on».