Киев не пропадет. Хроника киевских будней

Вася – высокий интересный заводила из восемьдесят третьей школы. Как он будет бояться этого полудурка? Да и кто мне поверит…

А Денек все нарывается. Вот уже засадил ножом Падишаха. Тот еле успел гитарой закрыться. Гитара вся разлетелась. Вася пытается заступиться и получает удар ножом в живот. Смерть.

Я нахожусь в угрюмом состоянии. Знал, а не помог. Неуклюже я попытался вмешаться… В следующий раз нужно намного раньше как-то изменять обстоятельства вокруг.

Пытаюсь. Как только Денек сел на десятку, на арену выходит еще один персонаж – Мартын. Он-то мне и нужен. Начинаю искать подходы к нему, но пока безуспешно. Очень он уж крут и непредсказуем, и всегда окружен толпой прихлебателей. Молодой, да ранний.

Поэтому, не мудрствуя лукаво, вечером подхожу сам во двор восемьдесят третьей школы. Там всегда собирается одна и та же компания, с которой периодически воюют Лысый с Шуней и другими сидельцами. В сумке у меня пять по 0,75 биомицина, как тогда называли вино «Бiле мiцне».

–Привет, пацаны, – как ни в чем ни бывало, обращаюсь я к ним.

– Здорово. Ты кто? – c нескрываемой угрозой в голосе отвечает мне из темноты какой-то штымп.

– Сережа Гималайский из тринадцатой, – как можно добродушней отчитываюсь.

– Что надо? – опять тот же совсем недоброжелательный голос.

Вижу, как к нам подтягиваются еще несколько человек, неизвестно откуда взявшиеся.

– Хочу с вами выпить, – и достаю вино.

Компания добреет, но знаю прекрасно, что с ними расслабляться нельзя. Да еще вижу среди них Лиму – это тот еще отморозок.

Сидим спокойно, выпиваем. Пошли в ход анекдоты.

– Ты зачем пришел-то? – наконец задает давно ожидаемый мною вопрос невысокий, но крепкий пацан с бородой, Юра Ленин.

– Хочу с Мартыном поговорить.

– Говори. Вот он и сидит. – Юра указывает на угрюмого парня, который очень внимательно на меня смотрит.

Отошли в сторону на край стадиона, и я достал бутылку хорошего марочного портвейна. Володя, среднего роста, ничем не выделяется из толпы своих сверстников. Ну, разве что – и то, если присмотреться – в глаза бросаются очень крепкие, широкие в кости руки да «гранитный» подбородок.

– Мартын, давай сразу договоримся, что всё, что ты сейчас услышишь, не узнает никогда ни один человек. Без исключений.

– Хорошо, – Мартын,вообще немногословен.

– Предупреждаю сразу, что мой рассказ покажется тебе бредом сумасшедшего. Так что просто меня послушай, а жизнь подтвердит мой рассказ.

Рассказываю Мартыну о том, что я знаю, как изменится наша жизнь в будущем, что все будет по-другому и что он, если захочет сейчас, то станет мультимиллионером.

– Понятно, что в такое поверить сразу нельзя.

– Почему же? – вдруг отвечает Мартын. – Я верю. Чую, что ты не врешь.

Он чует. Он всегда чувствует опасность. В этом ему не откажешь.

– Но для примера приведи что-нибудь неоспоримое про то, что никто еще не знает.

– Хорошо. Вы сейчас с Гордеем под следствием. Тебя уже родители выкупили. Гордея – нет.

– Ну, про это многие знают.

– Да, но никто не знает, что на зоне Гордея сразу же убьют. Прибьют и бросят умирать на зажженный рефлектор, – отвечаю серьезно.

И Мартын сразу же серьезнеет.

– Как помочь ему?

– Это не в моей компетенции. Или пусть не идет на зону, что уже невозможно. Или пусть сидит тихо там мышкой и, не дай бог, ни с кем не ссорится, что на Гордея тоже не похоже. Но предупредить его нужно, – я опять иду на нарушение запрета.

– Согласен, что я должен делать?

– Ничего. Живи своей жизнью и помни о нашем разговоре. Если хочешь, то будешь участвовать, время от времени, в наших делах. Деньги пока будут небольшие, но, когда надо будет,то я дам команду, и, главное, быть к этому морально готовым.

– Долго ждать?

– Нет. Пару-тройку лет.

Как и следовало ожидать, Гордей посмеялся над предостережением, смело отправился на зону и был там убит. Случилось, как и должно было случиться. Может, поэтому все это прошло опять без последствий для меня со стороны известного нам пожилого симпатичного мужчины китайской национальности.

Глава 8.

В это время на Матвеевском схожусь близко с хулиганами, живущими на Подоле. Они старше меня и гребут на восьмерке.Загребной у них и, по совместительству, второй человек в одной из подольских банд – Серега Шева, человек авторитетный на Подоле. Летом мы целыми днями на тренировке, и только по воскресеньям встречаемся на Центральном пляже. Здесь весь Подол и Центр. Каждый уважающий себя киевлянин, за исключением разве что жителей Дарницы, отдыхает именно на Центральном.

Здесь я встречаю и Лысого с друзьями из Золотоворотского садика. В районе Золотоворотского, как называют этот сквер киевляне, обитает еще одна банда во главе с бородатым человеком, известным в Киеве как Моряк. В банду входит и Вовка Лысый. Это высокий, плечистый, никого и ничего не боящийся пацан. И, как и положено музыканту, у него длинные волосы до плеч. Он бывал уже во Франции и видел там настоящих хиппи. Поэтому также иногда ходит босиком по улице. К тому времени он уже переехал вместе с родителями из одной комнаты в коммуналке в двухкомнатную брежневку на Борщаговке, которую приезжие почему-то называют хрущевкой.

Вовка Лысый руководит и всем хулиганским движением на Борщаговке. Он мой сосед. Мы часто играем вместе в сборных группах: он на гитаре, а я на барабанах, и, похоже, он меня уважает. Даже берет с собой на кое-какие разборки в центре. Во время этого выбивания долгов мы и получаем опыт и, по-моему, авторитет в Киеве.

В нашей подольской компании часто бывает и Лёсик. Небольшой, щуплый, но очень наглый субъект, уже успевший отсидеть на «малолетке».

И как-то получается, что я, благодаря своим знакомствам и с Мартоном со Сталинки, и с подольскими, и с золотоворотскими, и с борщаговскими, постепенно втягиваюсь в постоянные выяснения отношений. Мало того – становлюсь и каким-то диспетчером по разборкам!

Сегодня мы помогаем выбивать карточные долги на Сталинке, а завтра едем бить зарвавшихся «чертей» на Борщаговке, послезавтра берем под защиту продавца пивом с Подола. Закрутилось. Пропускаю даже иногда тренировки и прекрасно понимаю, что близко знакомить всех со всеми не стоит. Зачем тогда я нужен? Будет руководить Мартон или Лысый, или Шева, например. Пока мне удается лавировать между всеми благодаря тому, что ко мне стекаются все пожертвования от потерпевших и принятых под нашу защиту, конечно.

Но вот что-то в центре у нас не заладилось. В доме Моряка поселился какой-то странный субъект. Начал с того, что написал на Моряка жалобу или донос участковому о каких-то личностях не комсомольской внешности, которые нигде не работают, целыми днями сидят с гитарой во дворе, а вечерами занимаются подозрительными делами. Это все мы.

Хочешь войны? Мы тебе ее дадим.

Сегодня ночью Лысый, Лёсик и Нос вышли из квартиры Моряка. Он живет сам. Поднялись на пятый этаж и быстро пролезли по лестнице на чердак, а оттуда – на крышу. Конечно, замок на чердачном люке заранее был сбит. Вся эта команда, неторопливо и не шумя, подошла к месту над окнами этого, как потом выяснилось, Васи. Они с Моряком живут в разных концах дома.

Окна на последнем этаже, и с земли их не достать. Прекрасно. Лысый опускает веревку с хорошо привязанным к ней кирпичом на уровень Васиных окон и закрепляет эту длину крепким узлом. Теперь остается только подтянуть кирпич наверх, а потом опять его бросить вниз, крепко держа инструмент устрашения за узел. Кирпич делает круговое движение и влетает прямиком в нужное окно. Затем то же проделывают Лёсик и Нос. Три окна вдребезги, а наши друзья спокойно, без суеты, спускаются в свой подъезд и выходят через второй черный выход во двор. Через проходняк перемещаются уже на совершенно другую улицу, не забыв при этом положить кирпич на место.

Дальше компания трех молодых людей спускается по лестнице на улицу Чапаева, проходит через Франко на бульвар Шевченко и там спокойно ловит «тачку». Ночевать едут к Носу на Автовокзал.

А где был в это время Моряк? Хороший вопрос! Моряк, как и положено по конспирации, перед этим напился пьяным, был оставлен товарищами на лавочке и преспокойно провел ночь в вытрезвителе на другом конце города, отделавшись штрафом в десять рублей.

Но товарищ не понимает. Видать, не одним нам он насолил и еще не знает, от кого можно ожидать такой подлянки. Он пытается продолжать выяснять отношения с Моряком и пишет заявление на имя самого начальника милиции, обвиняя Моряка и всю его подозрительную компанию во всех смертных грехах.