Покоривший волну

Возвращался пешком, со спортом уже было покончено. Подходя к дому, он заметил вышедшую на улицу Ангелину Кузьминичну. Стало стыдно, и он зашевелил скрипучими суставами. Это были самые тяжелые метры дистанции. Накрыло ощущение собственной никчемности. Не сказав ни слова, он отправился в душ. Завтрак из творога и ягод стоял на столе, но есть не хотелось. Он отмыл кроссовки, просушил их сухой тряпкой, сложил в коробку и засунул в пакет. Наспех закинул еду в рот, прожевал, запил. И лег на кровать. До открытия спортивного магазина было два часа.

Джонни взял со стола книгу о правильном и здоровом питании и решил, что похудеть к пляжному сезону можно и с помощью диеты. Слова скользили мимо сознания, и Джонни заснул, пометив для себя, что надо пить побольше воды. 2 литра в день. Ерунда какая-то, как это поможет?

Вика ждала на набережной в 2 часа, во время обеда. Джонни принарядился, побрился, взял пакет с коробкой и пошел на встречу. Обуваясь в прихожей, он заметил новую покупку Ангелины Кузьминичны. Сверкающие серебристые палочки для скандинавской ходьбы пахли спортивным магазином.

«Завтра, все можно успеть завтра», – подумал Джонни, оставил пакет с кроссовками и пошел на встречу с Викой.

Глава 2

Жду прилива

1

Неуютно. Денег было мало, чтобы заказывать что-то, кроме кофе. Вика уплетала барабульку. С маленькой, очень вкусной рыбешкой она справлялась за несколько секунд, вытирала руку салфеткой и приступала к следующей. Утренний забег основательно потрепал запасы энергии Джонни, и он чувствовал голод.

– Поедем ко мне, Жень?

– Поехали, – обреченно сказал Джонни, словно кто-то связал его волю.

После секса они еще погуляли по набережной. Говорить особо было не о чем. Рассказывать о себе Джонни не хотел, а Вика тараторила о всякой рабочей ерунде, которую слушать было трудно и вредно.

– Тебе совсем не интересно со мной? – спросила Вика.

– У меня просто нелегкий период… Я еще не отошел.

– Да, я понимаю.

Посмотрев на часы, Джонни отмазался придуманными делами и поспешил за кроссовками: их еще можно было успеть сдать.

После обеда на скорую руку его вдруг разморило. Сказывался ранний подъем, и он повалился на кровать. В конечном счете кроссовки можно было сдать и завтра.

– Динамо бежит? – спросила Ангелина Кузьминична, пробарабанив палкой для ходьбы. – На пробежку становись.

Джонни никуда не собирался, но увидев спортивную повязку на бабушке, понял, что и в этот раз придется надевать кроссовки. Он решил схитрить – добежать до угла и постоять там.

– Держи, – Ангелина Кузьминична протянула ему фитнес-часы. – Разберешься и мне покажешь. Похвастаешься, сколько километров пробежал.

План проваливался, обижать хозяйку не хотелось. «Деньги уплочены за два месяца вперед», – крутилось в голове, пока Джонни туго, до боли, завязывал кроссовки. Он вышел первым и рассказал, что бегает до моря и обратно – 3–4 км. Ангелина Кузьминична пошла в сторону парка, поведав о том, что для начала освоит эту территорию. По другой стороне улице прошла бабушка с палочками для скандинавской ходьбы. Она подняла руку вместе со снарядом, приветствуя соседку. Новоявленная 60-летняя зожница усмехнулась и ответила тем же.

Бежать на третий день было сложно психологически. Мышцы через 5 минут разогрелись. Мозг разрабатывал план, как срулить с этой беговой дорожки и не обидеть хозяйку. Джонни вновь стал ловить косые взгляды прохожих, которые спешили по своим делам. Запах цветущих деревьев наполнял легкие, и настроение постепенно улучшилось. Он посмотрел на часы-трекер: километр был пройден без потери тонуса. Бегун вспомнил о книге и сосредоточился на движениях: стопа опускается прямо на всю поверхность, колено не выпирает и не застревает относительно тела, а корпус и голова почти не двигаются, только смотрят в исчезающую под ногами гладь.

Джонни не заметил, как достиг моря и уселся на привычную ему лавочку. Поковырялся в трекере и включил радио. Старый добрый постпанк играл на рок-волне, и Джонни уставился на пляж. Сбегая с брусчатки на песок, бегуны начинали свой маршрут вдоль берега. Две толстушки в обтягивающих штанах пробирались в глубь пляжа. Джонни решил, что ему тоже пора попробовать побегать по песочку, и пристроился за начинающими бегуньями. Поначалу было мягко, а потом ноги вдруг отяжелели. Джонни стал прислушиваться к своему телу, как учила книга, и даже выключил музыку. Одна из толстушек обернулась и сказала подруге, что Джонни глух, так как в ушах плеер. Подслушивать было неловко, но жутко интересно.

– Короче, если мы завтра опять побежим, мы встроим это в привычку и к лету, я тебе гарантирую, будем на 10 кг легче.

– Я раньше умру.

– Ну, что ты опять поешь: я умру, я умру. Тебе замуж хочется или нет?

– Ой, как хочется.

– И ты думаешь, подтянутый мускулистый красавец вдруг станет любителем пышек? То-то.

Она отдышалась, положила руку на плечо подруги, чтобы чуток затормозить. Джонни тоже сбавил темп.

– Мы с тобой не можем себе позволить больше быть такими, нам уже 24 – еще пару лет, и никто не захочет с нами спать, даже если никого рядом нет. Так что шевели жопой.

– Я умру.

Джонни остановился, нагнулся и тяжело задышал. Толстушки убежали дальше, в первый день они не чувствовали усталости. Сибиряк понял, что возвращаться теперь придется, как говорят спортсмены, собрав волю в кулак.

Когда Джонни зашел в дом, то понял, что совершил ужасную глупость. Кроссовки были все в песке, и сдать их в магазин теперь не представлялось возможным. Он провозился с ними почти час. Они были чистыми, но мокрыми. Джонни поставил их на подоконник. Небо все еще было пасмурным, и посушить обувь на солнышке не получилось.

Только теперь дело дошло до завтрака. На яичнице вместо бекона лежал изумрудный пучок вареной брокколи. Джонни посмотрел на него и с досады выбросил в мусорку.

Пока сохла обувь, Джонни принялся за чтиво. Книгу про бег он таки смог переварить и даже воплотил в жизнь некоторые постулаты. Теперь решил взяться за книгу про страх. Вторым в стопке с книгами по психологии лежал талмуд с куда более серьезным названием «Хрестоматия тревожности». Джонни взял сразу две, читая поочередно. Разбираться, откуда у нас у всех берутся страхи, было интересно и познавательно. Так пролетел почти весь день. К вечеру позвонили коллеги и позвали в парк для распития. Книга захлопнулась, и Джонни пошел обуваться. Кроссовки для бега, все еще сырые, стояли на подоконнике и ждали завтрашнего утра.

– С похмелья бегать нельзя – сердце посадишь, – пролепетала Кузьминична, чуя, что дело запахло пьянкой.

– Пару пива, не больше. Хорошо? – язвительно проголосил Джонни, изображая маменькиного сынка.

Таким голосом он отвечал и родной матери, словно говоря ей: «Хватит за меня переживать, все со мной в порядке». Может, дело было и не в алкоголе. Просто она – мама – знала, что Джонни может погрузиться в болото алкогольной зависимости. Материнский страх, так объяснял себе Женька в молодости то, что чувствовала его мать. Теперь он взглянул на это по-другому. Он вдруг рассмотрел в ее повадках власть и желание тотального контроля над его жизнью с одной стороны и безусловную материнскую любовь с другой.

Джонни загрустил, вспомнив о маме, и, когда дошел до лавочки, на которой стояла закуска, потух окончательно. Задор улетучился, и он, как обещал хозяйке, выпил пару пива и отправился восвояси. На обратном пути зашел в гости к морю на полчаса, посмотрел на волны, повспоминал мать. Ему казалось, что она осталась с отцом в Сибири и когда-нибудь они встретятся.

Джонни проснулся от звонка будильника, встал и посмотрел на кроссовки. Они стояли как новенькие. Складки на носках разгладились. Теперь точно можно вернуть! Ангелина Кузьминична забарабанила по двери палкой для скандинавской ходьбы.

– Я сегодня не иду, перерыв.

– Ну как знаешь, смотри, чтобы не затянулся.

– Отличной ходьбы, – с чувством вины крикнул Джонни.

Хозяйка ушла. Он уложил кроссовки в коробку и сунул ее в рюкзак, чтобы никто не заметил. В магазине до перерыва все было спокойно. Вики на работе не было, и на склад не вызывали. Андрей почему-то презрительно хихикал, как будто что-то знал. Когда дошла его очередь перекусить, Джонни отправился в спортивный магазин сдавать кроссовки. Все заготовленные заранее речи не понадобились, продавец забрал товар и отдал деньги. Товарища, который дал в долг, не было, и наличку пришлось придержать. Теперь они, как говорил отец, «жгли ляжку». Джонни начал фантазировать, куда ему потратить удачно подвернувшееся бабло. В отделе компьютеров он присмотрел новенький недорогой ноутбук, посчитал, сколько будет в кредит флагманский телефон, а ближе к концу дня ему захотелось съесть какой-нибудь деликатес, и он остановил свой мысленный выбор на суши.

Вика пригласила в свой кабинет в самом конце рабочего дня. Она даже не заперла дверь. Джонни приостановил ее пыл и внимательно посмотрел, мысленно требуя разъяснений. И тогда понеслось. Начальница сообщила, что разводится и теперь их отношения можно не скрывать. Джонни занялся сексом, но отказался съезжаться, ему пришлось показать штамп в паспорте и рассказать про служебный роман, закончившийся крахом. Прикинуться романтичным парнем получилось, отвадить от себя Вику – нет. Она согласилась подождать, когда Джонни будет готов. Эти отношения его тяготили, но разорвать их сейчас было равно увольнению, а продолжать – значит наступить на те же грабли и опять неудачно жениться.

Джонни вышел в зал и тут же нагрубил покупателю. Конечно, он пожалел об этом, но слова сами слетели с языка. Злость на свою слабость перед Викой и обстоятельствами он перекинул на покупателя и теперь ждал, когда другие продавцы успокоят женщину, попавшую под горячую руку. Вика не без удовольствия публично объявила о лишении премии. Коллеги непонимающе смотрели на товарища и даже не стали настаивать на участии в попойке.

Спортивный магазин был по пути домой. Продавец, который утром принял его товар, курил рядом со входом. Джонни перешел на другую сторону улицу, но, почувствовав табачный дым, захотел курить, чтобы снять стресс. Пришлось стрельнуть.

– Ты сегодня был третий, кто вернул кроссы. Начальник сказал, что надо принимать все возвраты. И твои с песком, и с жвачкой на подошве, как у толстушки. Сказал, что бег – это не вид спорта, а образ жизни, и мы должны привлечь как можно больше паствы. В общем, вывернул так, что я, мол, плохой продавец, потому что впариваю обувь, а не приобщаю людей к бегу.

– Премии лишил? – понимающе спросил Джонни.

– Сказал, еще одну пару вернут – и меня отправят торговать кукурузой на пляж.

– А ты в каких бегаешь? – спросил Джонни, и продавец вылупился на него, как будто он сейчас совершил самую дикую глупость на свете.