Дом у реки

– Моли бога, чтобы я тебя сегодня не прибил, – сказал отец и отпустил патлы матери. Она в ту же секунду, не поднимаясь на ноги, стала на четвереньках пятиться назад, и вскоре за ней хлопнула дверь в избу.

С тех пор отец стал выпивать. Он по-прежнему хорошо относился ко мне, но по ночам я слышала, как он избивал мать. Она кричала и просила его, чтобы он её не бил, но он вымещал на ней всё своё зло. Всё это продолжалось несколько месяцев…

Глава 4

Остаться одной

Шум сильного ветра разбудил меня. Февраль в этом году был морозным и снежным. Я, поднявшись на своих обрубках, подползла на кровати к окну. Светало. Небо было багряно-черным, и дул сильный ветер. Что-то зловещее было в этом утре. Не знаю, от чего моё сердце заколотилось. Порывы сильного ветра кренили могучие ели набок. Казалось, вот-вот эти великаны вырвет из земли и потоками сильного ветра унесет в небо. Родители, по всей видимости, ещё спали. Единственное, что радовало моё сердце, что через неделю папочка поедет в райцентр, договариваться о протезах. Как он сказал вчера мне вечером, денег он уже насобирал. Неужели я снова смогу ходить как нормальный человек, неужели моя жизнь калеки закончится?

Из соседней горницы послышался кашель матери. Она, по всей видимости, проснулась и пошла стряпать завтрак. Вскоре проснулся отец. Последнее время они сильно ругались. Мать постоянно проклинала отца за то, что он испортил ей жизнь. Она слала проклятья в его адрес, говорила, чтобы он сдох на своей заимке или сгорел. Желала, чтобы его пристрелили какие-нибудь браконьеры. Отец молча слушал её и иногда бил. Так было и этим утром, я слышала, как он после её пожеланий смерти снова стал бить её. Она кричала и клялась, что он в этот раз не вернется с заимки, а останется в тайге. Скоро в избе стало тихо. Мать, по всей видимости, пошла доить Зорьку.

– Дусенька, ты проснулась, принцесса моя, – сказал отец и сел на мою кровать.

– Да, папочка, ты посмотри, погода какая на улице,– сказала я и обняла папу своими обрубками.

– Ничего, я не сахарный, не растаю. Я вернусь через три дня, и мы с тобой поедем в райцентр заказывать протезы на твои ручки и ножки, – сказал отец и с любовью посмотрел на меня.

– Папочка, как я давно этого хочу, – ответила я и почему-то расплакалась.

– Ну что ты, малыш, не плачь. Скажу тебе больше, я решил, что мы с тобой уедем отсюда. Мать Полина пускай живет здесь сама. А мы будем жить в райцентре. Ты будешь ходить в школу. Я даже избу уже нам с тобой присмотрел. От школы пятьдесят метров, так что готовься в этом году к первому сентября, а то, я смотрю, ты совсем дома засиделась, – сказал папочка, обнял меня и поцеловал в щечку.

– Ура, я пойду в школу, – ответила я и повисла на шее отца.

Через час папа попрощался со мной, пообещав вернуться через три дня, и отправился на дальнюю заимку.

Моё сердце безумно колотилось эти три дня. Мне казалось, что я даже отчитывала минуту до того дня, как вернется папа. Он вернется, и мы поедем устанавливать протезы, а потом мы переедем в райцентр, а мать Полина останется жить в этой избе. Мне не придется тогда слышать по ночам скрипа кровати и её стонов. Мы с папой будем жить вдвоем, и мы с ним будем дружной семьей…

Вечером я уснула раньше обычного. Мой сон нарушил легкий стук в дверь.

– Кто там? – спросила мать.

– Поля, открывай, это Николай, – услышала я голос ночного гостя.

– Родненький, ну наконец-то, а то я совсем извелась, – сказала мать.

– Да работы что-то поднавалилось. Ночью ограбили продуктовый магазин в Покровке, вот весь день местных жителей опрашивал. У меня сегодня ночная смена, смениться я должен завтра утром, так что до утра я только твой. Напарник, если что, подстрахует. Дуська спит?

– Да уже как час, наверно, – ответила мать. – Коля, что-то надо решать. Борис меня когда-нибудь до смерти забьет.

– А что решать? Что ты предлагаешь? – спросил дядя Коля-милиционер.

– Ну не знаю, ты же мужик, придумай что-нибудь,– сказала мать.

– Говори потише, а то Дуська услышит, – сказал дядя Коля.

Мать вняла его просьбе и стала говорить совсем тихо.

– Николай, я больше так не могу. Может, ты посадишь его в тюрьму? Я долго так не выдержу. Он из меня уже все соки выпил. Бьет каждый божий день, – сказала мать.

– Да тут с кондачка вопрос не решишь, – ответил дядя Коля.

– Коля, родненький, люблю я тебя и страдаю одна за это, – сказала мать.

– Да знаю я, Поля. Ты мне скажи, он на сколько ушел на заимку? – спросил дядя Коля.

– Сказал, что через три дня вернется, – ответила мать.

– Ты скажи, он водку с собой брал в этот раз? – спросил дядя Коля.

– Да, я заглядывала к нему в рюкзак. Он взял с собой шесть бутылок, – ответила мать.

– Сколько до дальней заимки? – спросил дядя Коля.

– Ну, километров десять – двенадцать, – ответила мать.

– Что там за изба, окна есть? – спросил дядя Коля.

– Нет, окон нет, просто сруб, печка ну и лежак, чтобы переспать, – ответила мать.

– Это хорошо. Печку он топит? – спросил дядя Коля.

– Конечно, морозы-то лютые, – ответила мать.

– Скажи, а на чердак выход из горницы есть? – спросил дядя Коля.

– Да насколько я помню, нет, – ответила мать.

– Хорошо, очень хорошо. Так, давай доставай водку, – сказал дядя Коля.

Они еще примерно полчаса сидели, пили водку и о чём-то тихо шептались. В эту ночь дядя Коля не остался ночевать в избе, а ушел. Мать какое-то время бродила по дому, потом в избе наступила тишина, и через какое-то время я услышала храп матери…

Три дня пролетели для меня незаметно, но отец не возвращался. Какая-то тревога закралась в мое сердце. Папа до этого сдерживал своё слово и всегда возвращался вовремя. Прошло еще два дня, но отец не возвращался. Мать Полина эти дни совсем со мной не разговаривала. Мне казалось, что она совсем забыла о моем существовании. Она не кормила меня и за эти дни ни разу не вынесла ведро с мочой, которое было уже полным. На шестой день в нашем доме появились какие-то люди. Они о чем-то долго разговаривали с матерью. Чуть позже к дому подъехала машина, из которой вынесли деревянный гроб, который ровно сутки простоял на улице на табуретках. Гроб был заколоченным. В течение этих суток в дом заходили как знакомые мне люди, так и незнакомые мне. Все они сочувствовали матери. Некоторые из них заходили ко мне в комнату и сочувственно мотали головами. Всё происходящие напоминало мне черно-белое кино без звуков. Из обрывков фраз людей я поняла, что папочка, мой папочка сгорел на дальней заимке. Люди сочувствовали матери и интересовались, как же она теперь одна будет поднимать меня на ноги.

«Нет, это неправда», – пронеслось у меня в голове. Это сон. Так не может быть. Сейчас этот сон закончится и вернется папочка. Он обязательно вернется, и мы с ним поедем за протезами. Боженька, если это так, то пусть сон закончится, я прошу тебя. Я сделаю всё, что ты хочешь. Хочешь, лучше забери мою жизнь, я же всё равно калека, а папочка пусть живет… Но сон оказался явью…

На следующий день гроб с телом отца погрузили на трактор, и похоронная процессия из нескольких человек отправилась на кладбище в райцентр. Я сидела возле окна и смотрела вслед удаляющейся процессии. Слезы градом текли по моим щекам. Папочка, мой любимый папочка, как же я теперь буду жить без тебя? Что меня ждет?..

Мать вернулась очень поздно. Было видно, что она изрядна пьяна. Молча зайдя в мою комнату, она за волосы стянула меня с кровати, затем скинула в угол мою постель.

– Отныне ты будешь спать на полу, – сказала мать. Она на минуту вышла из комнаты и вернулась с резиновым шлангом в руке.

– Мамочка, не надо, пожалуйста, – успела сказать я. В следующую секунду удары резинового шланга обрушились на меня. Она молча била меня по всем частям тела.

– Мама, ну пожалуйста, не надо! – кричала я.

Но её было не остановить. Она вошла в раж и била меня до тех пор, пока не устала. Затем она так же молча качающейся походкой пошла в свою комнату, и через десять минут я услышала её храп. Я ещё долго лежала в ночи и плакала в подушку, чтобы мать не услышала и не проснулась. Всё моё тело горело от её ударов. Когда в окно стали пробиваться первые лучики солнца, я уснула.

На следующий день ночью к матери приехал дядя Коля-милиционер. Они снова пили с матерью на кухне водку.