Борьба за огонь и другие рассказы

Возможно, наш мир имеет бесконечную протяжённость в пространстве. Если это не так, то в надпространстве должны существовать другие трёхмерные миры, которые плавают в нём, как пылинки в воздухе. И, которые, в принципе, можно достичь, надо только знать, где они находятся.

Теория эта имеет только один недостаток: человеческому воображению нелегко понять то, что трёхмерный мир втиснут в плёнку (или бумажный лист, если хотите) с бесконечно малой толщиной, которая внутри себя трёхмерна, объёмна. В какую сторону ни двигайся, даже со скоростью света, нет нигде конца пространству. Но ведь когда-то человеческому воображению тоже было недоступно понимание двойственной природы излучения, хотя факты говорили за такую природу.

Как бы ни захлёбывались в критиканском угаре оппоненты, назло им, вот уже много лет, ХБЛ-двигатели выводят в надпространство космические корабли.

**********

Кораблю КПК-8 надо было сделать один двухсуточных перелёт от Земли на Фэсту, где Быкова ожидала вся их группа. Его, как самого сильного курсанта руководство назначило лететь последним подобно тому, как в эстафете последним бежит самый сильный спортсмен, чтобы наверстать всё, упущенное командой.

Клиновой спал в своей каюте, а может быть, не спал – в одиночку переживал неотвратимость скорой своей отставки.

Быков сидел в рубке. Смотрел и без того уже вызубренную стереокарту известной части пространства. Испещрённые бороздами и морщинами складки пространства на мониторе напоминали извилины человеческого мозга. На морщинах, складках и между ними красными точками были изображены системы, где есть базы и поселения людей.

Вот Фэста – не самая близкая, но и не самая дальняя база – один двухсуточный перелёт, минуя пик Криксона.

«Странно, – подумал Быков, – пик Криксона ближе к Земле, но там ещё никто не был. Да и на карте он обозначен с пометой см. прим. 241».

Набрал на пульте номер примечания и на мониторе появилась справка.

Пик Криксона был открыт автоматическим кораблём в 2.431 году. Организованная в 2.433 году экспедиция пик на этих координатах не обнаружила. Сделав вынужденный манёвр, при возвращении на Землю экспедиция обнаружила систему типа Солнечной в полусутках полёта от предполагаемого пика. В 2.450 году на трассе Земля – Фэста (Фэста – планета во вновь открытой системе) грузовой корабль с экипажем из трёх человек неожиданно вошёл в пространство в месте искомого пика. Вторая экспедиция, направленная к загадочному пику в том же году, пик не обнаружила. Этот исчезающий пик следует считать загадкой природы.

«Вот так вот, загадка природы. И это под носом у Земли, – размышлял курсант. – Почему же ограничились только двумя экспедициями? Так, что же было после 2.450 года? – Открытие складчатой системы Храповникова. Увековечили имя старикашки при жизни. Ну что же, заслужил. Итак, складчатая система Храповникова – это два десятка симпатичных звёздочек вроде нашего Солнца и больше сотни планет. Да, конечно, после такого бьющего по воображению открытия не мудрено забыть про какой-то там невзрачный пик Криксона. С тех пор чисто автоматически переносят его из карты в карту, из атласа в атлас, под примечанием 241. Всеми забытый, ничем о себе не напоминающий. Интересно, этот пик, он пульсирует, меняет размеры или как бы вырастает, а потом исчезает, чтобы потом опять возникнуть? Чёрт возьми, это действительно загадка природы. Может быть, исследуя этот пик Криксона люди откроют, наконец, все свойства надпространства? Ведь, часто бывало в науке, что, исследуя аномальные явления, открывали общие свойства каких-нибудь систем. И аномалия часто оказывалась нормой, законом данной системы, без которой система существовать просто не могла».

От этих мыслей захватило дух. Захотелось прямо сейчас лететь к этому пику. Жаль, что изменить направление полёта он не мог.

«Надо бы поднять всю информацию той поры. Не может быть, чтобы возле такой оживлённой трассы не было других встреч с пиком Криксона. Как-то он должен себя проявлять. Я докажу, что надо исследовать эту аномалию. Если существует один исчезающий пик, значит должны быть где-то другие такие пики. Быть может, на них заброшены ключи от надпространства?! Человечество станет в сто раз могущественнее, если познает надпространство по-настоящему. Ведь сейчас мы передвигаемся в нём как слепые котята – наощупь, ползком».

3.

До Фэсты оставалось лететь сутки. Последние сутки, когда Клиновой оставался космонавтом. С Фэсты домой, на Землю он полетит, будучи уже пассажиром. А потом – неизбежное одряхление на какой-нибудь даче посреди пышных садов в обществе таких же отставников. Скучно и грустно. Только и останется, что вспоминать прошедшее.

Клиновой вдруг остро позавидовал тем, у кого на Земле есть семья. Наверное, провести последние годы жизни среди внуков и правнуков – это настоящее счастье для старика. У него не было семьи. Были друзья, но не было семьи. Друзья – хорошо, но семью они не заменят.

«В молодости у тебя были женщины, – говорил он себе, – почему ты не завёл семью? – Не хотел семейных проблем, – отвечал себе же. – А ради чего? – Ради желания быть одним из тех, кто первым встретит братьев по разуму. Тогда это было модно – искать братьев по разуму. Ты не признавал отпуска. Напрашивался в экспедиции, доказывал, что только ты лучше других и точнее выведешь корабль в нужную точку. Тебя считали эгоистом, но тебя брали. Ты был действительно лучшим пилотом Земли. Но молодость прошла. Твои рекорды сейчас кажутся смехотворными. Ты носился по Вселенной от звезды к звезде, истоптал «пыльные тропинки множества далёких планет». И пыль с этих инопланетных троп навсегда въелась в подошвы твоих сапог. Ну и что из того? Братьев по разуму ты так и не нашёл. Ты был восторженным мальчиком, как вот этот курсант Андрюша. Тебе только и остаётся, что прожить последние годы в одиночестве. Ты презрел древние, истинные ценности жизни – расплатой будет одиночество».

Возникло неприятное ощущение возле сердца. Старик стал растирать левую сторону груди.

«Врачи правы, отлетался ты. Раньше такого не было, а за этот полёт уже второй раз. Не надо расстраивать себя нехорошими мыслями».

Раздался стук в дверь, которая сразу отворилась.

– Антонович, идите завтракать, я уже приготовил, – пригласил его Быков.

– Иду, Андрей, – ответил он, встал с дивана и подумал: «Не подождал, когда отвечу на стук, сразу вошёл. Этот Быков парень не плохой, и пилот из него будет хороший, но фамильярен и развинчен. А, да ладно тебе брюзжать».

Клиновой ел молча. Быкову хотелось чем-то развеять его грустные мысли. Он понимал, что слова сочувствия прозвучат фальшиво. Оставалось только спровоцировать старика на воспоминания. Старики любят вспоминать «дела давно минувших дней», особенно в присутствии молодёжи. К тому же Быков знал, что Клиновой был в числе тех первых, кто штурмовал надпространство. Старику есть что вспомнить.

– Антонович, я на карте нашёл пик Криксона. Это между Землёй и Фэстой. От него до Фэсты полсуток полёта. Он сейчас находится где-то между нами и Фэстой. Какой-то странный пик. Он то появляется, то исчезает. Странно, совсем близко от Земли, а изучать его никто не собирается.

– Да, я помню, Андрей. Кажется, в году пятидесятом или пятьдесят первом, не помню точно, эта сенсация наделала много шума. Но, потом открыли складчатую систему Храповникова, и после этого я что-то не помню, чтобы о нём упоминали. А после открыли действие надпространства на рамные конструкции, и о пике Криксона совсем забыли. А в открытии, что в надпространстве рамные конструкции самопроизвольно вращаются, разочаровались, поскольку это не привело к каким-то значительным научным прорывам.

Быков знал, что это интересное свойство надпространства открыл сам Клиновой, и ему было интересно разговорить старика.

– Антонович, как вы заметили это? Ведь до вас тоже выходили в надпространство из кораблей, но никто этого не увидел, – воспользовался ситуацией Быков. Он был уверен, что старик сейчас разговорится.

– Просто мне повезло. Конструкторы запроектировали новую антенну и новое место для неё. Не совсем удачное место, кстати.

– Старик немного задумался, откусил от бутерброда, запил чаем, покрутил левый ус пальцами. Взгляд его стал как бы обращённым внутрь, в себя.

– Мы тогда летели на Каболус. Это известная планета, ты должен знать, где она. Это сейчас туда лететь восемь с половиной суток, а тогда мы тарахтели по надпространству три недели с лишним с тремя манёврами.

Рассказывал он неторопливо, делая паузы. Быков вдруг понял, что старик смотрит на него, но видит и чувствует то, что давно уже пережил.

По тем временам это был очень далёкий перелёт. Люди изнывали от безделья. Наблюдать в надпространстве было решительно нечего. Вернее, отсутствовали средства исследования. До одурения играли в шахматы, читали, отсыпались перед штурмовой работой на Каболусе. Даже смотреть на панорамный экран было делом бесполезным – за ним только темнота. Казалось, что он вымазан снаружи смолой.

Неожиданно для всех начальник экспедиции объявил, что нужен доброволец, чтобы установить приборы на обшивке корабля. Эти новые приборы должны были якобы зарегистрировать и измерить какие-то параметры надпространства. До этого всяких приборов устанавливали множество на других кораблях, но они так и оставались бесполезными игрушками. Но эти приборы были свежеизобретёнными. Их авторы утверждали, что вот теперь-то надпространство откроет все свои тайны.

Вызвалось несколько добровольцев. Почему-то выбрали Клинового. Могли бы выбрать другого, но выбрали его. Те, кого не выбрали, не выразили особого разочарования, ведь выход в надпространство из корабля не был делом необычным.

Люк переходной камеры медленно открылся. Чёрный круг, возникший на месте люка, стал разбухать и приближаться к Николаю. Вот он поглотил сварной шов, соединяющий горловину с корпусом корабля, раздулся пузырём. Казалось, что это какая-то чёрная плёнка, затянувшая выход препятствует напору жидкости, вытягивается, образуя пузырь, всё разбухающий и заполняющий тесное пространство камеры. «Пузырь» неотвратимо приближался к Николаю. Тот протянул руку навстречу, погрузил пальцы внутрь. Он видел, как от казавшейся гладкой поверхности «пузыря» поползла плёнка, которая обволокла руку, повторяя все неровности и морщины скафандра. Вскоре вместо своей руки он увидел чёрный отросток, соединяющийся с «пузырём». Чёрная поверхность пузыря была границей, на которой происходила замена физических законов пространства на неведомые законы надпространства. Так, спокойно, без всяких взрывов и аннигиляций надпространство поглощает пространство.

Вот чёрный «пузырь» подступил к шлему скафандра. Николай нащупал на нагрудном пульте кнопку подсветки, зажглась маленькая лампочка, укреплённая под куполом шлема. Темнота поглотила и шлем. Клиновой отчётливо видел закруглённые внутреннюю и наружную поверхности прозрачного колпака своего шлема в свете лампочки. Там, за наружной поверхностью свет поглощался полностью. Надпространство поглотило трёхмерное пространство открытой камеры и спокойно остановилось перед веществом, подобно тому, как трёхмерное пространство заполняет дыру, вырезанную в двумерной плоскости, но не уничтожает саму плоскость.