Ты печали свои не смакуй,
отгони дней усталый табун.
Я помочь всё равно не смогу
вспомнить всё. Не нарушу табу.
Вечер был по-февральски уныл,
обвиваясь вокруг, как лассо.
Карнавальную маску луны
он напялил тебе на лицо.
Я сказал: «Дорогая Луна,
улыбнись, всё останется сном».
Ты была, как луна, холодна,
холоднее, чем снег за окном.
И к тебе больше нет мне путей,
всё горит, как в духовке пирог.
То предчувствие горьких потерь
оправдалось, хоть я не пророк.
Что осталось? Лишь зимние сны,
этот белый, как мельник, январь,
карнавальная маска луны
и холодная черная гарь.
* * *
Вовсю курортная страда,
но едешь ты не в Крым —
ты исчезаешь навсегда,
как этот лысый дым.
Кишит людьми большой вокзал,
как рисинками плов…
А я тебе и не сказал
каких-то важных слов.
Теперь меня и не проси,
слова уже не те:
они застряли, как такси,
в вокзальной суете.
И наше время истекло.
Прощается родня,
и ты глядишь через стекло
уже не на меня.
* * *
Что же ты за созданье?
Сущее наказанье!
Северное сиянье…
с тобой свиданье.
Ты из страны Суоми,
края волшебных радуг.
Что мы осмыслим, кроме,
кроме того, что рядом?
Как мы с тобой неловки!
Нам не сказать словами,
что облака, как лодки,
тихо плывут над нами.