Операция «Коронавирус»

– Петя, учти, – Саша со значением поднял палец, – слова мудрых будут услышаны, только когда они сказаны спокойно. Это один умный человек сказал. Экклезиаст, а не хрен собачий.

Петр откашлялся и, придав голосу немного сарказма и чуть побольше горечи, начал:

– Дорогие земляки! Представители творческой элиты Петербурга: режиссер Алексей Воскресенский, художник Сергей Линько и ваш покорный слуга оказались в карантинной блокаде на Балканах. Вооруженные патрули препятствуют нашему возвращению на Родину…

Когда экран погас, сидевший в дальнем углу Саша поставил на стол стаканчик с виски, показал всем большой палец и, одобрительно поцокав языком, произнес:

– Как говорил, а? Сразу захотелось пожертвовать немножко денег. Прямо слезу прошиб. Вот, что значит литератор… Классик!

– Должно сработать, – согласился Леха, – мы же, оказывается, не просто туристы, а «творческая элита»!

Вечер прошел в отправке писем в разные СМИ, чьи названия удавалось вспомнить. По памяти воспроизводили отрывки речи Петра, добавляя от себя трагические подробности. Отмечали творческий успех, обильно закусывая (скоро домой – не пропадать же продуктам). Расходились далеко за полночь, в чудесном настроении. Напряжение последних дней спа?ло, верилось в хорошее. Петр засыпал довольный собой, блаженно улыбаясь.

После полудня начали шерстить интернет, вводя в поисковую строку свои фамилии, а также слова «карантин» и «Банско». Поисковик выдавал статьи о Лехиных фильмах, выставках Сергея и ссылки на книги Петра.

– Не торопятся журналюги, однако… – разочарованно заметил Саша. – Кто же меня с кичи станет вынимать?

Ближе к вечеру Леха не выдержал и позвонил своей знакомой, которая брала у них накануне интервью. Говорил недолго, потом полез в планшет.

– Похоже, не будет никто про нас писать.

– Это еще почему? – возмутился Петр. – Мы что – не инфоповод?

– Я думал, что у нас трагедия вселенского масштаба, а вы посмотрите, что в мире творится – Леха бросил планшет на стол.

– А что творится?

– Десятки тысяч россиян по всему миру застряли и домой улететь не могут – вот что! Людей из гостиниц повыгоняли, до аэропортов добраться не могут, с детьми на улице ночуют.

– А мы тут, типа, в раю?

– Ну, рай – не рай, а крыша над головой есть, в холодильнике продукты, заповедник вокруг и интернет работает. Теперь главное – не заразиться. Вот только как я аванс отдавать буду?

– И в школу не нада-а-а… – мечтательно пропел Ванька.

– Немного поспать, немного подремать, немного сложа руки полежать, – и придет, как путник, бедность твоя… – глядя в окно пробормотал Саша.

– Это ты о чем? – не понял Леха.

– Это не я. Это Царь Соломон о моей гостинице, которая осталась без присмотра.

Петр, хмурясь, копался в смартфоне. Саша критически осматривал запасы спиртного. Лена звонко хлопнула ладонью по столу:

– Мужики! Вы что – правда, тут осесть решили? А если этот карантин до лета не снимут? У нас сын в Питере и родители…

– Что ты предлагаешь? – Петр отложил смартфон. – Мы уже все попробовали. С боем прорываться?

– Ну-у… есть же какие-нибудь горные тропы, сельские дороги…

– Наверное, есть. Даже наверняка есть. Я же карту туристическую покупал несколько лет назад. И спутниковые снимки на Google можно посмотреть.

– Мишугене, – вмешался Саша, – вы что, по полям с чемоданами попретесь?

– Так они же на колесиках, – весело заметил Ванька.

– Документы в карманы – и пойдем! – снова хлопнула ладонью по столу Лена.

* * *

Остатки продуктов отдали Лехе с Ванькой.

– Не беспокойтесь, – успокаивал Леха, – в первые сутки мы их есть не станем. Вдруг вас назад вернут. Я бы тоже с вами пошел, но сами понимаете – с ребенком ночью, по полям…

– Запомни меня веселым, – зло сказал Саша.

– Я про тебя еще фильм сниму. «Еврейский партизан в горах Болгарии».

Ночью подморозило, но Саша сразу взял такой темп, что шагать было даже жарко. Петр расстегнул куртку, но спина все равно намокла под теплым компрессом рюкзака. Вещей в дорогу взяли по минимуму: документы, зарядки для телефонов, смена белья, зубные щетки и бутерброды. Ракию разлили по фляжкам. Воду решили с собой не тащить – родников в округе хватало.

Около нижней станции подъемника темп пришлось снизить – здесь горели фонари, и был риск нарваться на полицейский патруль. Пробирались, прячась в тени за ларьками и припаркованными автобусами. Ярко освещенный мост через речку Глазне перебегали по одному.

Полицейская сирена пронзительным щелканьем прорезала ночную тишину. Вдали, на набережной зажглась и замигала «люстра» на патрульной машине. Петр испуганно оглянулся – огромная парковка у подъемника и залитые светом мост и улица не оставляли шанса спрятаться.

– Вниз! – коротко скомандовал Саша и взобрался на парапет.

– Куда? – испуганно спросила Лена.

– Да прыгайте же! – крикнул Саша и решительно шагнул в темноту журчавшей где-то внизу реки.

Судя по шороху мелких камней, в воду он не упал. Полицейская сирена верещала пока что далеко, но, судя по нарастающей громкости, машина двигалась в их сторону.

– Быстрее, – задался его голос из темноты, – тут не высоко.

Все, не раздумывая, вскарабкались на парапет и, пытаясь что-нибудь разглядеть в темноте, неловко попадали вниз.

В это время года Глазне текла по самой середине русла ленивым ручейком – снег в горах еще не начал таять. Возле берега оставалась полоса сухой мелкой гальки. Густая тень от парапета надежно укрывала эту зону от взгляда сверху. Отбежав на всякий случай от места прыжка на пару десятков метров, нарушители карантина прижались к каменной стене набережной. Трель сирены становилась все громче, а противоположный берег реки озарился синими всполохами «люстры». Петр вспомнил про светоотражающий катафот на рюкзаке и развернулся спиной к берегу. Звук сирены уже оглушал, а в стробоскопическом мелькании света стали видны синие лица злоумышленников, вжавшихся в камни. Не снижая скорости, патрульный автомобиль пролетел мимо. Снова стало темно и тихо.