Атланты

– Есть, – кратко ответил пилот, нажимая очередную клавишу.

– Энергетическая масса входит в поток земной стратосферы, – опять зазвучал голос Вейса, – электрический диссонанс в действии. Сроки  опережения не ограничены. Модулятивность общего поля достигает пятидесяти экваторных единиц. Сейсмическая зона сворачивает свое действие. Напряжение возрастает. Индуктивность падает. За бортом  –  минус тридцать шесть. Системы обеспечения в норме. Можно отдыхать, командир.

– Спасибо, – облегченно вздохнул Основной, – пока оставайся на контроле.

– Есть, – ответил бортинженер.

– Внимание, всему экипажу –  тридцать минут на отслеживание и отдых. Дежурным назначаю себя…

Так закончился их шестой день работы в новых экзотермальных  высокопробных условиях земной зависимости.

И было все же не понятно, кто от кого зависит больше: Земля или те, кто пытался на ней возродить жизнь.

Но, так или иначе, дело творения вершилось.

Земля восставала и опережала сама себя. Время давало ей первую пробу сил на  животворение. И то же время предупреждало: живи, Земля, но знай,  что самого времени у тебя мало.  Попытайся определить сама себе, сколько ты хочешь,  а  для этого сотвори умное существо, способное продлить всем нашу вековую, почти вечную  память дней.

Отдыхал экипаж,  дежурил  командир.  Основное было уже сделано. Семя вошло в недра  Земли и оставалось ждать первого его всхода.

Что же произрастет?  Подождем и  увидим  сами. А пока, просто дадим всем спокойно отдохнуть…

Глава 8. День седьмой

В это утро все было совершенно по-другому. Командир с подъема объявил всем выходной.

И не только потому, что внизу под ними  буяла дикая, пока не обузданная до конца стихия, но еще и потому, что, как и всякому живому существу, экипажу требовался отдых. Не скоротечный, а обычный, как выходной день у себя дома.

Это немного  снижало тот повседневно-рабочий уровень внутреннего напряжения и успокаивало   центральную нервную систему.

В конечном счете,  обычный  выходной  достаточно сильно воздействовал  на кору головного мозга  каждого участника событий и давал возможность промежуточного сосредоточения чисто на своем.

День сегодняшний ничем не  отличался по своему внешнему описанию от  дней других. Здесь были та же уборка, небольшая чистка отсеков и т.д.,  т.п.  В общем,  все по распорядку. Но, тем не менее, это был день общего раскрепощения и обычного расползновения своих собственно идущих мыслей.

Каждый стремился удалиться куда-нибудь на расстоянии в своих внутренних ощущениях и хоть на время забыть о суровых космических буднях.

В день выходной на борту не назначался дежурный. Отдыхали все, а службу обзора и обследования вела  автоматика в лице обычного бортового компьютера. Это устраивало всех, даже саму автоматику, ибо, как не говори, а экипаж все ж больше надеялся на свой собственный ум  и  проницательность. Как бы далеко не шагала техника, в самых, что ни на есть, затрудненных для обычного существа  ситуациях, все же ей не сравниться с элегией ума животворящей силы  и никогда не победить в плане  его переориентации на что-то свое.

Когда-то, уже  очень давно, их   мир был наводнен этими зверскими, убивающими живую клетку мозга, машинами. Все сводилось к тому, что обычное математическое или логическое заключение определялось нажатием клавиши компьютера или просто мини ЭВМ.

Но вовремя сработала защитная система периферийного обустройства   живого  клетчатого мозгового соединения. Развиваясь генетически, мозг  не мог унаследовать то, что предлагала ему автоматика, ибо это была не его собственная работа, а чужая, то есть, отдаленная, хотя и похожая  по смыслу.

Потому, основная масса населения отказалась от такого наводнения умственного сумасшествия и приступила к разработке и совершенствованию другой, более совершенной, циклически оперирующей информационной  связи.

Весь упор был сделан на алфавитно-буквенную и цифровую  генетическую  обусловленность практически любого закономерно   развивающегося процесса. Таким образом, в обычной жизни  любая компьютеризация самоисключалась,  и вводилась  в  перфолокацию среды внутренняя сейсмическая  защитная единица мозгового индустриального соединения.

То есть, животворящее существо могло самосовершенствоваться за счет  забора  внутренней энергетической  линии центросистем спутниковой   и обычной  радиорелейной связи.

Этот процесс потихоньку самосовершенствовался и вскоре приобрел огромную среду своего сосредоточения. Необходимо было самоустранить  отдельные  поляризующие  световые элементы для внутренней  разблокации и внешней теодоляции, что значит, вовлечь себе внутрь мозгового центроизмерения силу компьютерного максимализма.

Все  это –  развивалось достаточно долго, и,  в конце концов, вышло на свой  жизненно обеспеченный  уровень.  Потому-то, потребность в сплошной  компьютеризации исчезла, а роботы и робототехнические средства   использовались только там, где грозила опасность непосредственно  живому существу.

Так развивалась та цивилизация, чьих представителей, мы наблюдаем в день выходной.

Но это лишь  самый  маленький штрих ее ознаменования и основное впереди, как впереди и самое основное для Земли – выражение своего гелиоплода  в растущем поле молекулярных агрессий.

Но вернемся к нашему экипажу.

После всех утренних мероприятий и процедур, соответствующих  общепринятому космическому стандарту, все собрались в комнате отдыха.

– Хороший день, – начали приветствовать друг друга астрономические  исследователи, пожимая руки  и   разбредаясь  по своим  укромным  уголкам.

– Как настроение? – спросил командир, улыбаясь внутри самого себя.

– Отлично, – отвечал неугомонный Август, плюхаясь в свою любимую   кресло-качалку.

– А как у других.., не слышу? – снова спросил Основной.

– Окэй, окэй, хорошо, отлично, – последовали  ответы  на  разных языковых  наречиях.

Что ж, в выходной допускалось и такое. Язык многоголосен и разнообразен. Почему бы не поговорить так, как хочешь, или хотелось бы другому.

– Вижу, настроение  прекрасное, – довольно произнес командир, – но хочу  немного огорчить…

Все внимательно замерли в ожидании чего-то сверхъестественного.

– Не пугайтесь, ничего  страшного, – улыбнулся Основной, – я хотел лишь  сказать, что у меня сегодня очередной день рождения. А так, все в порядке.

– А почему же тогда «огорчить», – не понял вначале Вейс.

– О-о, этот командир, он хитрец, – отозвался радист, – это он хочет сказать, что с каждым днем становится ближе к  помутнению своего рассудка. Наверное, хочет нас разжалобить. Так ведь, командир?

– Да, старею, друзья, старею, – ответил с небольшой грустью Основной, садясь в свое любимое кресло, – ох, уж эти годы. Никуда от них не убежать. Ну ладно, что это мы о грустном. Давайте, лучше выпьем. Как вы на это смотрите?

Все дружно зашумели, загудели, загалдели, и мгновенно на небольшом столике возле командира возникла бутылка хорошего  вина и коробка,  интересных по своему виду  конфет.

– Качать его, – почти закричал Август, резко вставая со своего кресла и направляясь к Основному.

Все дружно поддержали  это неожиданное  предложение и с восторгом  бросились  исполнять.

– Не надо, черт побери, еще уроните, – немного опасаясь за такие действия, –  говорил Э-Клерк, хотя в душе, конечно, было приятно, что тебя  уважают и во многом поддерживают.

Его никто не слушал, и  вскоре тело несколько раз взлетело над их головами, едва-едва  не доходя до сферического своеобразно построенного потолка.

– Эй, хватит, потолок расшибу, – запротестовал командир после очередного качка вверх.

Его еще пару paз подбросили и поставили на ноги. От такого волнения немного закружилась голова, и командир чуть было не упал,  но вовремя подставленные руки удержали в вертикальном положении.

– Так, – обратился он ко  всем после небольшого отдыха – а, сейчас, выпьем за мои старшие годы. Не будем, к черту, грустить. Будем смотреть вперед и верить, что это зеленое  колесо под нашими ногами вскоре закрутится и завертится, а что нам еще надо? Считайте это своим  вторым домом,  а кое для кого и вторым рождением. Ну, взяли бокалы