«Да, пожалуй, нигде я не испытывал такого удовлетворения от работы: ни школа, ни промышленный дизайн, ни театр, ничто не давало такой моральной отдачи!»
…Преподавание в школе – тернии воспитания детских душ – тот еще экстрим, тем более в качестве руководителя классом коррекции – сборища особо одаренных, в кавычках, и просто неуправляемых оглоедов! Чтобы выжить в этом филиале ада больше года, нужно самому вырасти в спартанских условиях, закаляться в боевых действиях, и при этом приходить в класс чувствуя себя Макаренко. Ну, или ходить в школу не как на работу, а как некоторые коллеги предпенсионного возраста – как к себе домой, где в перерывах между чаепитиями и традиционными сплетнями на полном автомате распылять над головами чужих детей быстро растворяющиеся облака прописных истин. Не по Сеньке была та шапка, и привелось примерить следующую – дизайнера-конструктора промышленного оборудования – звучно, модно, многообещающе. И интересно в той же степени, в какой может быть интересно любое иностранное ноу-хау на старом совдеповском пространстве. Еще за месяц до появления Запольского, завод прекрасно обходился без этой штатной единицы в строю конструкторского бюро, а тут ему и отдельный кабинет и ставку по первой категории. Мало того, по причине весьма туманного представления в номенклатурных мозгах о направлении и целях деятельности художника и конструктора в одном лице, по первости пошли от противного, и ждали от самого новоиспеченного розмысла генерации творческих идей. Идеями молодой дизайнер беден не был, а вот возможности заскорузлого инертного производства заставляли желать большего. Стены личного кабинета быстро заполнились перспективными проектами. Преобразуя отходы листовой нержавеющей стали в оригинальные ложки и вилки, Запольский ожидал появления на свет первого тестомеса, первой коптильни и электропечи своего дизайна. Ждать оставалось, по его расчетам всего-то пару лет. «Глазом не моргнешь!» – Смеялся начальник бюро. «Ни хрена себе!» – Подумал Максим и снова, как говорится, переоделся, найдя приют под крышей камерного театра.
Прекрасны и удивительны были дни служения Мельпомене. Рекламные полотна, сооружение и росписи декораций, увлекательные выкрутасы бутафории… Все это превращало его в увлеченного любимым занятием ребенка. А когда с затаенным дыханием наблюдаешь из мрака зрительского зала за сценическими прогонами и репетициями, кажется, что жизнь почти удалась! А какова радость премьеры! Да… Почти удалась… Но покровительство музы драмы и комедии исчерпывалось, практически полностью, лишь духовным и эстетическим вознаграждением. А так многого еще хотелось успеть и осилить, не испытывая при этом острого дефицита хлеба насущного!
В поисках творческой профессии, приносящей не только моральное удовлетворение, Запольский опробовал целый ряд интересных профессий и освоил множество художественных ремесел, но только полиграф сумел зацепить его накрепко! И Макс понял, что краски, глина и металл не могут сравниться с таким поделочным материалом, как сущность человеческая, и нет ничего увлекательнее души подследственного, трепещущей в его похолодевших пятках.
Не многим это дано судьбой; приходили на ум убедительные аналогии… У кого-то в подчинении батальон, а за спиной страна, а у кого-то в руках хирургический скальпель, и он держит в руке чужое сердце… А у меня в руках полиграф, и эта штука дает те же эмоции! Наверное… Спасая человека от тюрьмы, или помогая свершиться возмездию за совершенное зло, взамен получаешь абсолютную уверенность в оправдании своего существования. Это дорогого стоит! Что? Что не так? – Максим в очередной раз копался в сознании как в походном рюкзаке… – Ну, конечно… Была бы возможность раскручивать дела посерьезнее, ловить рыбку покрупнее! Так не дают же! А всю, вот эту мелочевку, и без меня есть кому перелопатить! Так что же тогда, все к черту? Опять в искусство, в чистое творчество! Но надо понимать – назад дороги не будет, назад в эту контору возвращаются только свои, а я тут гость случайный… С другой стороны, семья и дети – это тоже не шуточное мероприятие, ко многому обязывающее, и в этой связи, нормированные рабочие дни и нормированные праздники на гражданке – совсем не лишние вещи…»
«А может быть эта несовместимость – семья и служба – плод моего подсознания? Может быть, нужно, просто сделать решительный шаг? Успевают же некоторые и детей вырастить и мир спасти… Тогда „не боюсь ответственности“ – это пустой звук. Опа! Так, Запольский, ты действительно в тупике, или просто тупишь от переработки? Тебя бы да под твои же датчики, да попытать как следует… А, не сознательно ли ты противопоставляешь свою работу и серьезные отношениями с Мариной? Точно, вся эта муть от лукавого… Ей-то совершенно все равно, откуда я возвращаюсь, и она-то, как раз, понимает, что ответственность не аккумулируется только на работе; если человек ответственен, то ответственен везде и в любое время суток.»
Подобные размышления утомляли и все усложняли. Окунуться в семейную жизнь Максим боялся, как и миллионы ему подобных самцов, находящих оправдание в древних, в общем-то, не русских традициях: стань на ноги, обеспечить необходимый достаток, потом все остальное. Паршивость такого подхода при ближайшем рассмотрении была очевидна и все чаще заставляла чувствовать себя козлом по отношению к любимой. С этой мыслью он снова и снова решался на взрослый поступок, но замирал в ожидании какого-то последнего божественного пинка.
Спустя год в подразделении полиграфных исследований их было уже трое. Макс был немало удивлен, застав вернувшегося с обучения Александра Винокурова в состоянии несвойственного ему возбуждения…
– Ты не представляешь, на сколько все стало круче! Программа просто улет, все лучше! Все легче! Столько новых возможностей!
– Да ладно! – Включил скепсис Запольский. – Теперь датчики напрямую к мозгу?
– Серьезно, не преувеличивая, новая версия – это не шутка, сам увидишь.
– Ну и как день прошел, всех на чистую воду вывел?
Кроме обновленной программы от научно-исследовательского подразделения «Группы ЭПОС» в кабинете появилась еще и камера Панасоник на штативе. Александр закопался в распечатках полиграмм и тестов, и с воодушевлением шуршал ими, сравнивая ленту с графиками на экране.
– Троих сегодня сделал. Как детей. – Хвастал Винокуров. – С одним только какие-то терки непонятные. Сейчас покажу. Вот, смотри. По прямым по нулям, по поисковым, вроде бы тоже, а по непрямым на значимые вопросы – то есть, то нет. Фигня какая-то.
Со слов Александра, действительно, странно… Обычно бывает наоборот, если реакция на прямые вопросы присутствует, то есть человек считает себя виновным или причастным, а на детали преступления не реагирует, то это можно объяснить или плохо подготовленными прямыми тестами, или еще не выясненными обстоятельствами причастности. Если же человек не причастен к преступлению, то откуда может взяться реакция на знание обстоятельств, известных только преступникам?
Рассмотрев результаты тестирования, Максим увидел, что реакция, хотя и несильно выраженная и нестабильная, присутствовала на все значимые вопросы.
– Слушай, раз ты теперь вооружился камерой, давай глянем, как это было. – Предложил Макс.
Александр с готовностью, шустро перемотал кассету, подключил кинокамеру к монитору, и на экране появился тщедушный очкарик с глазами запуганного кролика. За кадром голос Винокурова четко и равномерно чередовал вопросы. По завершении теста Макс нажал на кнопку «стоп» и погладил камеру как кошку по загривку.
– Классная штука, надо будет одолжить на выходные.
– Как же! В очередь, Максим Леонидович. В выходные Укромин уже подсуетился, у него там то ли свадьба, то ли похороны…
– Ладно, фиг с ней, Шура, ты лучше скажи, кто тебя учил так тесты предъявлять? Какого лешего ты во всех значимых вопросах повышаешь голос? Сам не слышишь, что ли?
– Что! Где? – Александр опять быстро возобновил прокрученную запись. Слившись с экраном, он держал голову двумя руками, опершись на стол. Тест закончился.
– Бляха! Точно.
– Во-во. – Согласился Максим.
– Не, ну, и что, ты думаешь, что это может так уж повлиять?
– Ну, во-первых, ты выделяешь значимый вопрос – это факт, а во-вторых, другого объяснения вроде бы нет.
– Не знаю, не уверен я. – Продолжал сомневаться Александр.
– А ты бы для уверенности еще его пырнул на значимом вопросе! Чем-нибудь остреньким. Вообще, все было бы тип – топ. Да, Санек, хорошая вещь – камера, кроме всего прочего и свои косяки можно увидеть.
С тех пор Максим также, не упускал возможности использовать видеозапись на своих опросах, хотя чудо-техника европейского производства была только одна на троих, не считая жаждущих поснимать домашнее видео сослуживцев.
3.
Ковровая дорожка, ведущая к столу начальника, должна была смягчать шаги подчиненных и делать приближающихся к трону более тихими, скромными и менее значительными. Замысел работал, и для того, чтобы жутко занятый начальник тебе заметил, подойдя к столу принято было гыкнуть, сморгнуть или кашлянуть. Странное дело! Почему бы просто не поздороваться, заявив о себе тоном и голосом, идентифицирующим тебя среди прочих сотрудников? Дело в том, что служащие Управления оперативно-технических мероприятий, приходились, практически, все, как один, сватами, шуринами, деверями, сестрами и прочими свояками кому-то из хороших знакомых или высокопоставленных соратников командира, и привыкли к обращению «по-свойски», в какой-то степени – по-домашнему. По-свойски получали премии и взыскания и боялись гнева начальника, как строгого, но заботливого главы семьи, делающего одолжение своим покровительством. Все чувствовали себя обязанными и связанными какой-то общей тайной. Это и накладывало на уставные взаимоотношения своеобразный пикантный отпечаток. Что касается Запольского, так его занесло в данное подразделение по причине острой служебной необходимости; его буквально выудили в городской типографии как специалиста, на тот момент, по особым технологиям производства документов. Не являясь приятелем или родственником ни одному из начальников областного УВД, Запольский имел привычку заходить к шефу также, как он заходил и в другие двери, на прямых ногах, и докладывал о прибытии, едва ступал на красный коврик.
– Я от тебя нервный тик заработаю. – Подполковник Бабаев на секунду скорчил недовольную физиономию. – Заходи! Начну с хорошего… – Начал Бабаев, соорудив лицевыми мышцами некое подобие благосклонности. – Начальник ОБЭП ходатайствует об объявлении тебе очередной благодарности. О премии я поднимал вопрос, ответ был отрицательный. Было сказано: «Запольский и так тянет копейку за копейкой… То обучение, то еще что… Командировки по три раза в месяц…»
– Виноват… – хотел, было, пошутить Макс.
– Ладно. – Перебил начальник. – Что хорошо, то хорошо… А где ты виноват я сейчас скажу. – Достав из ящика отпечатанные листы, он бросил их на стол. – Что это такое?
Пожав плечами, Запольский отвечал:
– Может это не совсем по форме, но, учитывая ситуацию, сделано все возможное. Это и отражено в отчете…
– Максим Леонидович! Объясняю, если не понятно! Учитывая ситуацию, нужно было отправить их назад с этой пьяной проституткой! Пусть работают с людьми как положено и не приводят кого попало в непонятно каком состоянии. Не твое дело расхлебывать их проблемы! Ты думаешь, я не знаю, как все должно проходить? Тут не хочешь – узнаешь. Сколько меня уже торкали за твою вот такую писанину! Раз за разом ты что-то выкидываешь! Что нельзя было просто отписать, что опрос невозможен и сослаться на нужную строчку в правилах? Что на той неделе, что в том месяце… Мужики из особо тяжких уже и сами не рады, что к нам обратились.
– Да, все нормально, товарищ подполковник. Но, видите ли, убойники, о которых идет речь, приходят, как правило не за истиной, а за результатом, который нужен им, а это не одно и то же….
– Истина… Тить твою! Ладно! Они не специалисты… Должен понимать! Разберемся… Только я последний китайский раз говорю… – при этом Бабаев излишне громко стучал маркером по столу, – не надо мне никакой вот этой лирики, когда-нибудь попадешь так, что мало не покажется! Есть придуманные правила, есть аппарат, тесты такие, как прописано в этих правилах… Делай все как положено; с твоей головой далеко пойдешь!
– Алексей Саныч, по правилам далеко не пройдешь… А вы какие правила имеете ввиду?
Взволнованный подполковник с размаху бросил маркер на стол и, поднявшись, наклонился ближе к подчиненному.
– Ты думаешь тебя тут некем заменить? Да я вообще сомневаюсь, что ты так хорошо справляешься! Думаешь, мне не докладывают про то, как ты там ведешь дела? Что положено делать то и то, а ты ни черта не выполняешь? Что опросы в одиночку проводишь, без ассистента, что по времени не укладываешься? Что, нужно, что ли, людей по полдня там мурыжить?
– Я думаю, что этим людям, за которых вы переживаете, у меня в кабинете не хуже, чем в камере… – пытался оправдаться Макс.
– Не надо думать! А кто разрешает по ночам открывать помещение и опросы проводить? Заводишь особые отношения с отдельными шибко шустрыми операми? Смотри, это может закончиться в один момент и очень горько! Они же тебя под монастырь и подведут. А почему не проводишь демонстративные тесты? Очень хороший психолог? На психолога люди специально учатся, между прочим!
– Вообще-то, мне в Пединституте очень неплохо преподавали курс психологии и я, мамой клянусь, ни разу не прогулял… А какие тесты, товарищ подполковник? – Не понял Запольский.
– Какие! Элементарные. С картами, с фантами, какие там… Клиент должен убедиться, что машину не обмануть! Загадывает карту, ты определяешь… Что слабо? Слабо, так и скажи, а то пишешь всякую ерунду…
– Вот вы про что! – Успокоился Макс. – Ну, товарищ подполковник, сами посудите… Я нахожу ему эту задуманную карту, он убеждается, что полиграф не обманешь. И что? Зачем же ему вступать в борьбу с тем, что показало очевидное превосходство? Виновный человек откажется от опроса и – до свидания!
Пока Бабаев думал, что ответить, в кабинет постучали, и вошел капитан Шилов, исполняющий кроме должностных обязанностей роль адьютанта его превосходительства – товарища подполковника.
– Шилов! – Окликнул того немного оттаявший Бабаев. – Поручаю тебе проверить капитана Запольского на профессиональную пригодность. Пойдешь к нему, пусть докажет, что может справиться с демонстративным тестом! Не обманешь полиграф – уволю.
Вошедший не сообразил, должен ли соглашаться с заданием, или тупо улыбаться шутке, и замер с открытым ртом возле угла стола.
– Если честно, Максим, – продолжал подполковник, лично я, по большому счету, не верю в особую эффективность этой штуки, все-таки основную работу выполняют следаки и опера. Ну, помогаем в какой-то степени…
– Ну, как-же, Алексей Саныч, два года работаем, мало было показательных результатов?
– Ну ладно… Ну, что, правда полиграф указывает на карту? Это же не то, что может как-то волновать…
– По тому и выглядит убедительно. Ну и, конечно, не полиграф укажет, а оператор. Полиграф – лишь инструмент…
– Ерунда, думаю. – Отмахнулся начальник.
– Нет, позвольте, Алексей Саныч! Не то, чтобы – дело чести, но… Хотите убедиться?
– Ну! – Отвечал Бабаев. – Мне еще играться… Делать больше нечего, забот невпроворот.
– Алексей Саныч, карты есть?
– Что? Максим, что ты хочешь? Давай, ладно, за работу!
– Да, я просто хочу продемонстрировать принцип работы полиграфа и закрыть возникший вопрос. Если после этого у вас останутся сомнения, можете списать меня с вашего корабля ко всем чертям.
– Ну! Что у тебя полиграф в кармане? Что ты хочешь?
– Карты есть? – Не унимался Запольский.
Бабаев дотянулся до одного из ящиков стенки и, достав слегка замасленную колоду карт, бросил на стол.
– Ну?
– Саш, – обратился Максим к Шилову, – можно тебя на минутку? Возьми из колоды десяток карт. Я отвернусь, а вы с шефом выберете одну и запомните ее.
Подполковник нервно ерзал в кресле.
– Максим, некогда забавляться!
– Карту запомнили?
– Запомнили. – Отвечал нахохлившийся командир.
– Руку дайте. – Попросил Макс, подставляя стул к креслу начальника.
Усевшись рядом, он взял шефа за руку и положил пальцы на запястье.
– Шилов, возьми эти десять карт и показывай нам по одной. Я буду говорить, когда показывать следующую. Ну, что… Пульс как у космонавта.
– Чего?
– Все нормально. Не дергайтесь, товарищ подполковник. Показывай, Сашка… Туз червей… Следующую. Валет виней…
Шилов дважды перебрал десяток карт, после чего Запольский встал, убрав на место стул.
– Ну, что, фокусник, сдулся? – С сарказмом ухмылялся подполковник.
Это незамысловатое упражнение было в ходу у полиграфологов, хотя, далеко не всем давалось.
Взяв карты, макс спокойно разложил их на столе в ряд и выдвинул к шефу десятку бубен.
– Хорошая карта. Говорят, к деньгам.
В молчаливой паузе Бабаев бросил хитрый взгляд на Шилова. Тот внезапно усмотрел что-то интересное на потолке.
– Вот, черт! – Не сдержался подполковник. Угадал-таки!
– Никакой случайности, Алексей Саныч. Чистая физиология. Элементарный демонстративный тест. Впрочем, полиграф с этим тоже неплохо справляется.
4.
Сквозь сон Максим услышал звонок. «Телефон?» Звонок повторился спустя минуту. Запольский окончательно проснулся, поняв, что звонят в дверь. «Я убью его когда-нибудь!» – подумал Макс, не сомневаясь, что за дверью снова Донцов. И не ошибся.
– Максим, это опять я. Я же обещал пригласить тебя на рыбалку… Шучу. На «поработать». Выручай.
– Слушай, может тебе ключ от квартиры дать, чтобы ты соседей не будил? – не скрывая недовольства спросил зевающий Запольский.
Не учитывая ситуации, можно было подумать, что Антон пьян. Покрасневшие глаза его и переизбыток одеколона, маскирующего запах пота, говорили о важности ночного визита.
– Слушай, такое дело…
– Антон… – Перебил Макс, выходя на площадку подъезда. – А чего ты не женишься?
Старлей на секунду замялся, потом хитро улыбнулся и погрозил скрюченным пальцем.
– А-а! Понимаю… Ну, Максим… Какая нормальная баба меня выдержит. Ты, вон, и то холостой… Да? Короче… Давай-ка, не затягивая, зарулим в кабачок, я угощаю… Расскажу много интересного о своей жизни! Ну и вообще… Посидим – в кое-то веке!
– Кабачок ты уже обещал, как и рыбалку. – Отвечал Макс. – Ну, чего у тебя опять?
Антон чуть не засыпал на ходу. Сжато и еле слышно он излагал факты:
– В машине человек… Из банды Сотника. Кликуха – Борт. Короче, завтра придется отпускать. Нет ничего на него. Но есть стопроцентная наводка, что обладает информацией по пропаже людей Малька. Саша Малек – помнишь такого… Тренер по боксу.
– А ты почему опять этим занимаешься? Ты ОБЭП или кто?
– Ну… Максим! Ты же знаешь, как все у нас переплетается… – Антон явно не хотел вдаваться в подробности.
– А задание от кого?
– Максим… Задания нет. Но, упускать нельзя. Мы ему сказали, что проведем опрос, без рукоприкладства, с применением детектора, и что все останется между нами. Он согласился.
Глаза Антона поблескивали легким безумием.
– Ты охренел!? – Единственное, что мог ответить Запольский.
– Погоди. – Пытался Антон остудить возмущение Макса. – Ну, давай заведем, хотя бы, в кабинет, просто пообщаемся, ты сам посмотришь… Увидишь, что можно по-тихому все провести, и все останутся при своих интересах. А я его потом прижму, и он в жизнь никому ничего не скажет! Надо брать, пока тепленький! Смотри; он говорит, что не знает никого ни из группировки Сотника, и мальковских не знает. Дальше; утверждает, что не имеет понятия о том, что случилось с пропавшими, и кто, вообще, пропал. А мы точно знаем, что именно он поехал с Сотником и еще тремя на разборку, после чего их не было нигде до утра. Сечешь? И по времени все совпадает. Есть еще моменты…
– Постой. – Макс говорил слегка постукивая кулаком в грудь Антона. – У меня в управе был опять разговор… При случае какого-то залета у меня просто заберут ключи от базы. Кстати, со дня на день приставят кого-то из старых пердунов, должно быть, он и будет заниматься всем администрированием. Честно говоря, с радостью свалю с себя лишнюю заботу!
– Так, надо воспользоваться, пока есть возможность?
– Ты издеваешься?!
– Не. У меня… Ты правильно тогда заметил… Как там, в умной книжке… Когда до цели, кажется, что рукой подать, и без нее никак… А вокруг ничего не видишь… И бежишь напролом… Амок? Вот-вот.
Антон медленно присел на ступеньку лестницы. Походя на загнанную лошадь, он вызывал жалость. Подняв глаза на Макса, он помахивал головой в знак согласия с доводами капитана. Максим облокотился на перила, склонившись над Донцовым.
– Что, никак нельзя продлить задержание? Ну, что ж вы так?
– А мы продлим. – Продолжал устало улыбающийся старлей. – Вот проведешь опрос, найдешь, где зарыли ребят Малька, и будет и продление и все, что хочешь. Ну?
– А я тебе скажу на полном серьезе… Во-первых: ты уверен, что ваша информация стопроцентная, а у меня нет такой уверенности. Во-вторых: товарищ сейчас согласен, а через полчаса – раз! И не согласен. И что? А завтра выйдет, и начнется кипишь!
– А мы его… – Угрюмо пошутил опер, проведя ногтем по горлу.
– Обхохочешься!
– Есть еще вариант. Я открываю ему весь расклад. Палю осведомителя – не жалко, говорю, что нам известно, не конкретизируя, только, чтобы поверил. Дальше – гарантирую, что продлеваем задержание еще на семьдесят два часа со всеми вытекающими… Если согласится, то – пойдет до конца. Ну? Ваше слово, товарищ маузер. Максим!
– Жениться тебе надо. – Отвечал в задумчивости Макс.
Антон ухмыльнулся и толкнул Макса плечом.
– Больной вопрос, полагаю?
– Да, брошу вас всех… Пойду на покой.
– Мемуары писать? – Съязвил Донцов.
– Да, какие мемуары? Подамся куда-нибудь на легкий труд. После ментовки – любая работа – покой.
– Думаешь? Не верю. Не верю, что тебе не в кайф твоя работа, дружище. Я-то вижу, как у тебя глаза горят, когда ты свой аппарат заводишь… Как швейную машинку… И вышиваешь не по-детски. Мы неделями пашем, жопа в мыле, а ты – хопа! И дело сшито.
– Хорошо складываешь… Ладно! Пошел одеваться, а ты давай… Последний вариант может прокатить. На счет осведомителя, правда… Они же тоже люди… В общем, накручивай ему по-полной, а там посмотрим.
– Отлично, Максим. Мы его, пока, к тебе на базу, и за тобой вернемся.
В промышленном районе города в ночное время – ни машин, ни людей. Издалека были заметны три огонька сигарет в курилке возле одноэтажного здания. Фары осветили двух оперов с человеком в наручниках. Не выходя из машины, Запольский рассмотрел лицо задержанного.
– Твою мать! – Вырвалось у Макса.
– Что? – Насторожился старший лейтенант Донцов.
В задержанном капитан Запольский сразу узнал парня, с которым призывался в армию тринадцать лет тому назад. Впрочем, даже имени его Макс не помнил, потому, как парень служил в полковой разведке, а Запольский в отдельном батальоне связи той же Свирской воздушно-десантной дивизии. Только в карантине, до распределения в свои части, десяток земляков успели примелькаться лицами, в последствие же, лишь однажды, второго августа* они пожали друг другу руки, в первый год после дембеля. Но, что-то мешало Максу отнестись к сложившимся обстоятельствам хладнокровно…
– Что, ключи забыл? – Повторил Антон.
Макс делал вид, что ощупывает карманы…
– Все в порядке. Не выключай фары, пока я зайду.
– Сколько тебе надо на подготовку? – Спросил Донцов.
– Минут пятнадцать.
– Давай, развернусь, подсвечу. – Предложил старлей.
– Не надо.
Почти в полной темноте, Запольский открыл свою контору и отключил сигнализацию. Он не знал еще, что и как пойдет дальше этой ночью и писал тесты, постоянно прерываясь на размышления. Пресловутое десантное братство, в данном случае, не очень стесняло Макса; «он теперь просто бандит, а я – просто мент». – думал Запольский? Но что-то его все же стесняло… Он и раньше выделял это лицо среди своих земляков сослуживцев. Взгляд нестандартно мыслящего человека за мужественными скулами и накаченной фигурой выдавал не дворовое воспитание бывшего десантника. Где-то не доучился, где-то оступился, потом занесло не туда… Но перед Максом сейчас сядет не полный отморозок, каких развелось как мух на помойке, а человек со сложной, сломанной судьбой, который при определенных обстоятельствах мог бы быть его другом. И для него эта встреча тоже будет сюрпризом…
Когда завели задержанного, Максим сидел, сложив ладони и подперев подбородок, закрыв таким образом середину лица. Дождавшись, пока старший лейтенант Донцов выйдет, подмигнув ему на удачу, Макс закрыл дверь поплотнее и вернулся в кресло; подавать руку своему знакомому было бы не уместно… Парень напротив высоко поднял голову и в глазах застыла показная пустота. Короткая ухмылка… Если и можно было прочесть какие-то чувства во взгляде, то это деланное безразличие, и где-то совсем глубоко – сожаление.