Страшный человек. Следователь Токарев. История первая

Наверное, это можно назвать ошибкой Титова – упоминание Безродного в связи с заводом в присутствии третьих лиц, хотя четкой договоренности вроде бы не было. Но Александр сразу понял свою оплошность. По обострившимся в последние годы причинам эта связь всячески скрывалась, поскольку могла поставить завод на грань разорения.

***

Начиналась история, однако, достаточно весело и даже помпезно в две тысячи седьмом году. С шампанским, салютом и цветами.

5

Бизнес к тому времени рос уверенными темпами. Появились свободные деньги, которые требовали вложения в будущее, а будущее должно быть обязательно великим. Иллюзии, вызванные невероятными, безграничными возможностями тех лет, кружили голову и представлялись вполне достижимыми. Партнерам хотелось совершить рывок, выйти на новый уровень, на уровень правительства страны. Туда, где пилят миллиарды, туда, где все возможно. Им, успешным провинциальным деятелям, Москва казалась сонным царством, неспособным устоять перед их напором и энергией. В Москву, в Москву, в Государственную Думу, к огромным деньгам стремились их мечты.

Они решили и проголосовали единогласно за проект «Выборы Безроднова в ГД V созыва». Цель – избраться в Думу и войти в комитет по науке и технике, задача – получить маленький кусочек космических бюджетных средств в виде, допустим, гособоронзаказа для своего завода или НИОКР. Решение этой «программы минимум» обеспечивало, как ожидалось, ребят на всю жизнь. «Программа максимум» – розовое туманное облако возможностей влияния на бюджет государства, от размеров которого захватывает дух и кружится голова.

Все предпосылки в пользу такого решения сложились.

Во-первых, Женька нашел уверенный выход на лидера одной из самых крупных думских фракций; во-вторых, он не числился собственником ООО «БВРК», а аффилированность и конфликт интересов через Meinvent Rubber Production Bureau доказать на тот момент казалось практически невозможным; в-третьих, он планировал избираться по своему родному округу; в-четвертых, он был молод, необыкновенно умен, фантастически удачлив и бесконечно уверен в своих силах, что, впрочем, со временем стало восприниматься партнерами как недостаток. Но пока это достоинство.

Из минусов – только один: цена вопроса. Четыре с половиной миллиона долларов наличными – стоимость входного билета плюс затраты на предвыборную кампанию за свой счет. Часть суммы вытащили из прибыли завода будущих периодов, часть взяли в кредит, якобы на переоборудование, под обеспечение зданиями завода, к тому времени уже выкупленными. Суммы ушли по назначению, агитаторы работали как проклятые, реклама устилала вертикальные поверхности города и области. Сам кандидат в депутаты выступал по местному телевидению и в других СМИ. Говорил зажигательно, по-деловому. Много обещал и блистал знанием местной специфики, за счет чего в конечном итоге победил конкурентов. Необходимо напомнить, что связь Безроднова с фирмой ООО «БВРК» и ее учредителями изначально не афишировалась, поскольку он в момент ее создания уже являлся городским депутатом и выбил ей большой заказ от города. Вместе с тем их общение как однокурсников не являлось большим секретом, но Безроднов общался с огромным количеством всяких других людей. Ездил на дачи, в отпуска и на прочие шашлыки. Теперь же эту связь следовало еще тщательнее скрывать.

Получение депутатского удостоверения широко отметили при большом количестве гостей, нужных и влиятельных людей города. Короткое пребывание в Думе, среди звезд российской политики, эстрады и спорта, на время снесло крышу Безроднову. На том банкете он бесконечно рассказывал, какие там гениальные личности, какие там огромные, неизъяснимые проекты и суммы, какие безграничные возможности, как они все болеют о России и ложатся костьми во имя ее процветания и величия. Даже надоел всем. Зрачки его расширились настолько, что заполнили радужную оболочку, и он стал похож на инопланетянина более, чем обычно. Эйфория, к слову, продолжалась около года и сменилась крайней ненавистью и презрением к упомянутым звездам, оказавшимся вдруг тупыми, алчными и беспринципными.

К моменту завершения депутатского срока страна только миновала кризис восьмого года, когда кредиты почти не выдавались и закредитованные предприятия «ложились». Заказы прекращались, продажи падали, людей сокращали. В конце концов предприятие потеряло право собственности на свои здания и платило теперь за них аренду, изъятые прибыли обратились в долги поставщикам, не позволяли своевременно обновлять оборудование и закупать качественное сырье. Великая идея превратилась в постоянную головную боль, связанную с необходимостью выкручиваться, но без надежды на развитие. Созданная Александром заводская структура рано или поздно справилась бы с кризисом, при условии стабильности и невмешательства. Людей и финансы не трогать, такова была его позиция.

Итогом четырех лет во власти стал небольшой госзаказ, долгий и не покрывающий и половины вложенных в проект денег. Вдобавок большое количество призрачных и необъясненных наработок, сулящих, тем не менее, результат. Какой результат – также оставалось загадкой.

И все-таки на повестку дня вынесли новый проект «Выборы Безроднова в ГД VI созыва 2011—2016 гг.». Тут голоса друзей разделились. Волков проголосовал категорически против, скандалил и обидел Безроднова, обвинив в неспособности отбить вложенные огромные суммы, в уничтожении производства, в отрыве от реальности, в фантазерстве и сумасшествии. Обсуждение получилось горячим и рассорило собственников. Главный бухгалтер, Анна Вениаминовна, всегда присутствовавшая на собраниях акционеров в качестве секретаря, не понимала, как вести протокол. Основные смысловые выражения не могли быть напечатаны в протоколе, поскольку сплошь оказывались непечатными. Ее трясло от страха и ощущения бессилия перед поставленной задачей. Результат встречи решил голос миноритария Титова, который вдруг ощутил свою значимость и согласился рискнуть при условии, что больше из бизнеса денег вынимать не будут. Как будто было что вынимать!

В этой связи необходимо упомянуть о пошатнувшихся связях Безроднова в партии. Теперь ему предложили другой округ, в котором наиболее сильны были позиции коммунистов и единороссов и где шансы избраться представлялись сомнительными. Его же родной округ отдали другому депутату. Плоды огромной политической и организационной работы Евгения в городе и области доставались, таким образом, более нужному партийной верхушке человеку. Делать было нечего, он принял предложение мордатого лидера и включился в гонку.

Теперь входной билет стоил уже семь миллионов долларов, и затраты на предвыборную кампанию удвоились. Чтобы собрать требуемую сумму, Безроднов привлек под личные гарантии частных инвесторов, в основном московских, среди которых оказалось много криминальных персонажей и персонажей, связанных с криминалом так или иначе. Его абсолютный дар убеждения, невероятная энергия и активность, обещания дивидендов с имеющихся наработок и обещания лоббирования всего подряд, что скажут, нашли понимание, и сумма собралась. К сожалению, многое из обещанного Женей оказалось нереалистичным.

Деньги партии он отдал, но выборы проиграл. К долгу за первый срок добавился новый.

Пришло время объясняться с людьми, но никто уже объяснения не воспринимал. Все требовали денег. Посыпались угрозы обращения в суд от тех, кто получал нотариальные расписки, и угрозы жизни от тех, кто опирался на понятия. Последние угрожали не только Безроднову, но и его семье. Он скрывался, его искали. Чтобы долг не перевесили на завод, ребята перестали открыто общаться и обнаруживать какую-либо связь бывшего яркого депутата с делами резинового производства. Начались проверки, в том числе и налоговые, подключались дополнительные ресурсы. Судебные приставы несколько раз пытались что-то арестовать на заводе в счет погашения долгов, но Титов отбивался и откупался.

Все смертельно устали, перессорились, возненавидели друг друга. Безроднова ненавидели оба, Титов и Волков, за авантюризм, бездарность и безответственность. Волков ненавидел Титова за последнее голосование, а Безроднов – за отказ помогать деньгами даже на короткий срок. За что Титов ненавидел друзей, мы уже говорили. Вот такая диспозиция сложилась на момент появления в жизни Александра Титова ветерана локальных конфликтов Михаила. Нужен был какой-то выход, решение клубка проблем. Гордиев узел требовал македонского решения.

***

Это решение, вернее его элемент, Титов рассматривал сейчас, сидя за рабочим столом. Фото, густо покрытое отпечатками Волкова и образцами его почерка, припрятанное с прошлой пятницы, он аккуратно вырезал из листа А4. Осталось его разделить и часть с изображением бывшего депутата передать по назначению. А вторую часть?

Вторая часть просилась быть подброшенной Волкову, этому божьему человеку. Операция неожиданно обрела четкую логическую форму. Сомнения отступили, их место заняли уверенность и азарт. Он надел рабочие х/б перчатки, напечатал на листке адрес, по которому проживал с семьей Безроднов, вынул из стола деньги и вложил это все, включая кусочек фото, в прозрачный файл. Свернул посылку, всунул ее в одну из перчаток, другой перчаткой накрыл и убрал сверток в портфель. Всё! Осталось сделать закладку и уведомить исполнителя. Сегодня, после работы. Именно сегодня!

Титов откинулся на спинку кресла и ощутил подкатившую тошноту. Страшно, невероятно страшно. Может быть, он еще не готов? А когда? Когда долги Безроднова упадут на фирму и похоронят ее? Это обязательно произойдет. Они найдут его рано или поздно, и он отдаст всё. Он сам напросился, и Волков тоже.

С обрезком фотографии в кармане Александр пошел в лабораторию Волкова, не зная точно, сможет подбросить фото или нет, хочет он этого или не хочет. С того дня, когда Волков притащил Семигина, по нынешний вторник Титов трудно обдумывал свой шаг. Он решил действовать по обстоятельствам, от ситуации. Пусть судьба сама распорядится.

– Олег, – зашумел он с порога. – Какого ты врываешься с клиентом без предупреждения? Трудно позвонить было? Такие серьезные вопросы вот так вот не решаются на ходу! Что? Я не прав?

– Ты о чем это?

– Об этом твоем Семигине в прошлую пятницу. Вломился без предупреждения…

– Что-то ты долго соображал, Саша. Я уже забыть успел. Так, что тебя не устраивает? – спокойно отвечал Волков, не отрываясь от микроскопа. – Я несколько занят сейчас.

– Не устраивает твоя манера общения со мной в присутствии третьих лиц, – заводился Титов от спокойствия своего друга. – Я генеральный директор, и в рабочее время прошу соблюдать субординацию. При необходимости встречи – звонить, при посторонних – на «вы».

– Это очень мило, – отвечал Волков, оторвавшись от работы и наливаясь бешенством. – Тебе приводят дилера со связями, а ты еще ругаешься! Это твоя работа развивать бизнес. Твоя! Не забыл? Мое дело – наука, но я беспокоюсь за дело, а не смотрю в окошко целыми днями. Сколько ты клиентов привел за последние полгода? Одного, который уже ушел? И всё? У тебя целый отдел продажами занимается, все зарплату получают, а о развитии должен Волков переживать. Молодцы! Сидите, оформляете отгрузки, и все нормально у вас. Так сейчас не работают, Саша, так сейчас умирают. Думаешь, ты тут незаменимый, особо ценный и можешь что-то требовать? Всем вам, менеджерам, с партийным членом и без, надо напоминать ваше место.

Олег уставился в компьютер и открыл какую-то таблицу. Потом вскочил и схватил колбу с какой-то грязью, потряс ее, поставил на место, снова прилип к микроскопу, не в силах выносить дальше присутствие Титова возле себя.

– Знаешь что? – попытался спорить Александр.

– Знаю! Тут все держится на моих патентах, вся технология выстроена мной. Это я точно знаю. А управленцев можно набрать и новых, особенно сейчас. Они толпами ходят, с эMБиЭй, бесконечным опытом работы и мощнейшей мотивацией. Можете оба гулять! Вот так вот, Саша! Имей в виду, когда в следующий раз осерчаешь и потянет на разборки. Всё! Пока! Я занят.

Дрожащими руками Титов извлек, осторожно держа за торцы, обрезок фотографии и вложил в нагрудный карман висящего в углу на гвозде старого халата. Этот халат пылился тут неизвестно сколько лет. Олег не разрешал его выкидывать или даже прикасаться к нему, поскольку именно в этом халате он когда-то давно встречал Безроднова и после этой встречи все и началось. Изредка, когда вдохновение не шло, Волков напяливал его на себя и ждал озарения, закатив глаза и поминутно чихая.

– Да пошел ты! – огрызнулся Титов, но Олег не ответил, источая спиной презрение, подергивая плечами и громко сопя.

Демонстративно хлопнув дверью, Александр выскочил из лаборатории и чуть не снес несколько сотрудников, возвращающихся с обеденного перерыва.

«Посмотрим, посмотрим, – бормотал он про себя. – Поглядим, кто ценный, а кого уже уценили. Скотина такая, посмотрите вы на него!» Решимость его окончательно укрепилась, он не мог дождаться вечера, когда начнет реализовывать свой план.

6

Впервые в жизни Александр пожалел о наступлении весны. День неумолимо увеличивался, мешая делу, которое требовало темноты. Он припарковался на улице Проектируемый тупик возле дома семь и пешком медленно пошел к дому одиннадцать, определяя место для тайника. Ничего подходящего. Тогда он решил работать без тайников.

Титов обошел кругом одиннадцатый дом в поисках заклеенных газетами окон. Вот они. Он перешагнул через низкий заборчик заросшего высокими острыми кустами палисадника, подошел к одному из окон, которое, как он рассчитал, выходило из кухни, и тихо постучал в стекло. Никого. Он снова постучал, уже сильнее. Огляделся – к счастью, вокруг людей не наблюдалось. Когда он вновь повернулся к окну, на него поверх газет таращились испуганные глаза Михаила. Узнав Титова, тот заулыбался, ощерив страшные черные зубы. Титов показал сверток, потом поднес к окну листок, на котором было написано: «Иди за мной на расстоянии». Михаил пригляделся, медленно прочитал, закивал, сделал жест рукой: «Понял» – и пропал в темноте квартиры. Александр устроился напротив дома через дорогу и стал ждать. Похоже, женщины у подъезда его не заметили, а прохожие не обращали внимания.

Минут через десять появился Михаил. Перебросившись какими-то фразами с сидящими на лавке, он медленно двинулся в направлении Титова. Он все делал правильно. Держался на значительном расстоянии, но не упускал из виду. Выбрав момент, когда улица опустела, Титов демонстративно положил спрятанный в перчатки сверток в урну и продолжил движение. Он видел, как Михаил достал сверток, освободил его от перчаток, запихнул за пазуху, перчатки зачем-то надел, развернулся в обратную сторону и вскинул вверх правую руку с растопыренными пальцами, что, должно быть, означало: «Всё понял, всё будет сделано».

«Вот и пошло дело, до собрания он должен успеть, – подумал Титов, испытывая одновременно радость от удачно проведенной передачи и тревогу от связанных с операцией рисков. – Тогда на меня не подумают. Эх! Закрутилось-завертелось. Лишь бы самого не затянуло в этот смерч. Михаил, по-видимому, принадлежит к категории людей, их называют „пена“, которые не могут нормально жить в мирное время. Они могут жить только на войне, рискуя жизнью, вечные авантюристы без образования и моральных ценностей. Такая пена всплывает, если в государстве неразбериха и безвластие, как в девяностых, а сейчас они где-нибудь среди наемников в горячих точках или тихо спиваются. Определенно, у него проблемы с законом и в полицию он не пойдет. То он Миша, то вдруг Саша. Другой вопрос, выполнит ли заказ? Шансы – пятьдесят на пятьдесят. Выполнит – хорошо, нет – не беда. Будем надеяться, что я в нем не ошибся».

С данной минуты оставшаяся жизнь бывшего депутата измерялась днями, и таймер запустил он, Александр Титов, своей волей в соответствии с собственным интересом. Раньше ему казалось, что, совершив этот акт, он почувствует себя богом, вершителем судеб. Ничего похожего. Просто работа, смешанная с грустью об утраченном, но подкрепленная пониманием необходимости, неизбежности сделанного шага. Никакого удовлетворения. Грустно и пусто.

***

Когда Титов въехал на свою улицу, уже стемнело. Весь путь он мечтал, как было бы хорошо, если бы сейчас Варьки не было в квартире. Он не хотел с ней встречаться этим вечером. Понятия не имел, как и что ей говорить, и вообще ему хотелось побыть одному до утра, потому что утром, он знал, все будет казаться не таким мерзким. «А ведь это она меня подтолкнула, – вдруг догадался Титов. – Своими постоянными разговорами: „Ты работаешь один за всех, у них дома в Испании, а у нас нет, они ездят на тебе, а ты молчишь, мы никак дачу достроить не можем третий год“. Каждый день, со скандалами и без, пилила, пилила, пилила. Тут не захочешь – кого-нибудь зарежешь или закажешь. Себя, ее или кого еще. Глупо все, – оборвал он себя. – Нашел на кого свалить. Сам этого хотел и нечего на женщину кивать. У нее работа такая – слова говорить. И все-таки видеть ее не могу».

Около дома ему показалось, будто в тени дерева происходит какая-то возня. Двое толкались или боролись. Он запарковался около подъезда, вышел из машины и вдруг увидел, как навстречу ему, мелко семеня, бежит субтильный парень, прижимающий сумку к груди. В левой руке парня он разглядел что-то блестящее, а от того места, где он заметил возню, раздавались истошные женские крики: «Задержите его, сумка, у него моя сумка, держите его!» Парень, стремительно сближаясь, заметил Титова и показал ему нож.

«Наркоманы», – пронеслось в голове Александра, когда он сделал шаг вправо в сторону беглеца и выставил руку предплечьем на уровне его горла. Так их когда-то учили на карате: упереться и делать резкий опережающий выпад навстречу. Он даже успел удивиться, что тело помнит отработанные давным-давно движения. Грабитель наткнулся шеей на руку, как на шлагбаум, проскользил ногами вперед и рухнул на спину, сильно ударившись головой об асфальт. Сумка отлетела на дорогу. Александр подхватил его за левую кисть, вывернул ее, вынул из руки нож и отбросил его в сторону. Потом сильным движением загнул парню руку за спину и крепко прижал его к асфальту. Парень взвыл и попытался вырваться, но затрещали суставы.

– Звони «ноль два», быстро, – крикнул Титов поднимающей свою сумку женщине.

Он уперся коленом в позвоночник грабителя в районе шеи и ловил его свободную руку.

– Пусти, гад, пусти, убью, – шипел тот, когда Александр подхватил его вторую руку. – Больно, ты руку мне сломал.

Он внутренне удивился, какие же слабые у пацана руки, совсем бессильные, да и сам злоумышленник резко выдохся и почти перестал сопротивляться. Теперь он рыдал и пытался разжалобить.